Январский гром

— Всю кровь с меня выпил, прямо вурдалак, — по адресу известной персоны маршал выразился исключительно руганью. Отдать семь стрелковых дивизий, из которых две были гвардейскими, а еще одна получила это звание в боях, фактически целую армию, это полбеды, как оказалось. Хуже всего, что у фронта забрали оба с невероятными трудами сколоченных механизированных корпуса. И те воевали отлично, 123-я бригада стала 2-й гвардейской, что само по себе говорило об ее выучке. И остался он при двух танковых бригадах, причем одна была на формировании. Правда, 21-ю и 28-ю бригаду вернули, за ними отправили «разобранную» 124-ю с управлением и частями 3-го мехкорпуса генерал-майора Баранова. Возвратили в совершенно истерзанном виде, и понятное дело, без матчасти, с третью личного состава. Конечно, раненые вернутся по выздоровлению в свои части, такой приказ Верховным главнокомандующим отдан. Но и самоуправство никто не отменял, будет хорошо, если половина поправившихся танкистов возвернется. Но то будет позже, сейчас приходилось выкручиваться, как только можно. Все же танки Сталин дал — пришли семьдесят машин, но только два десятка «тридцатьчетверок», остальные Т-60. А дальше пришлось действовать как фокуснику, который достает кроликов из шляпы, а ленты из рукавов, вынимать танки оттуда, где их удавалось до поры до времени скрывать. А таких мест на фронте более чем достаточно — в Карелии и на перешейке имелись отдельные танковые батальоны, целых пять, и три отдельных мотострелковых полка двух батальонного состава. Приберегал как раз до крайнего случая, и таковой настал — теперь появилась надежда, что удастся задействовать проверенный в боях 3-й мехкорпус. Так что «восстановление» бригад уже заканчивается, хотя пришлось собрать буквально все боеготовые танки. Хорошо, что с завода пошли новенькие Т-50, их ждали с нетерпением. Но мало, к концу месяца будет два десятка, но обещают в январе удвоить выпуск продукции.

— Маршал в бухгалтера превратился, каждый танк теперь подсчитывает, каждую дивизию и бригаду на учет в «гроссбух» берет. Что за времена настали — один готовит, другие бездумно губят. Неужели мираж скорой победы настолько глаз застилает — скорее на Смоленск и Брянск…

Договорить не смог, раздался зуммер и поднял телефонную трубку — по пустякам его не беспокоили. Выслушал сообщение, обалдел, не поверил и переспросил раз, уточнил, и положил трубку. Перевел взгляд на настенный календарь и быстро сопоставил даты. Пробормотал:

— Надо же — какой новый день японцы для нападения выбрали. То восьмое число воскресенье, прямо как 22 июня, а сейчас 25 декабря выходит, Рождество. Ничего себе выбор, они ведь команды врасплох захватили. Но ничего себе отсрочка вышла, на семнадцать дней — с чего бы это?

Достал папиросу, и закурил, осмысливая новость. Перл-Харбор японцы разбомбили, уничтожив Тихоокеанский флот США. Но в прошлый раз вроде четыре линкора только погибли, тут вроде все пострадали, но при этом взорвалось и сгорело два авианосца. И вот последнее обстоятельство сильно удивило — он четко помнил, что никаких авианосцев в базе не было, американцы их убрали заблаговременно. Скорее всего, произошла какая-то ошибка, нелепость — могли все переврать. Но война между Японий и США объявлена, пусть с некоторым запозданием, но случилось то, что должно было случиться, история имеет неумолимую мощную инерцию…

Американские линкоры под ударом японской авианосной авиации 8 декабря 1941 года в Перл-Харборе. До сих пор эта дата в США именуется «День Позора»…

Глава 27

От грохота орудий содрогалась земля, придавленная затянутым облаками небом. Словно всевышний решил помочь православному воинству — а оно таковым и было на самом деле. Многие красноармейцы, да что там командиры, среди которых встречались даже коммунисты, носили крестики на гайтанах — тут как нельзя лучше подходило изречение, на счет окопов, в которых трудно найти неверующих.

— Это очень хорошо, что наши самолеты не могут подняться в воздух, ведь если мы не летаем, то и противник тоже прижат к земле, и все решит артиллерия. А у нас она однозначно лучше — нельзя было немцам свои позиции столь близко возводить от досягаемости береговых батарей и кораблей.

Маршал Кулик с упоением в снятый с обсерватории небольшой телескоп рассматривал с Дудергофских высот эпохальную картину. На германских позициях стоял сплошной «частокол» разрывов самой разной высоты. От небольших до гигантских «гейзеров», что не ниже будущих сталинских «высоток». Фронт от Копорского плато до самого Красногвардейска долго ждал этого дня, к нему готовились, и маршал Кулик сам прилагал к этому немалые усилия. Все три месяца «затишья» он занимался будущей артиллерийской подготовкой генерального наступления, и этот долгожданный момент, наконец, пришел. Сейчас по противнику долбили из всего что есть, по всей линии шла пальба, но большей частью именно для отвлечения внимания фельдмаршала фон Лееба, командующего группой армий «Север». Прорывы должна была совершить именно крупнокалиберная флотская и железнодорожная артиллерия на трех участках — вот тут снарядов не жалели, даже драгоценных в 14 дюймов, не говоря про щедро расходуемые 12-ти дюймовые фугасы. Ставка была сделана на один-единственный удар, но изначально мощный уже в первые часы — проломить германскую оборону артиллерией и «обычными» стрелковыми дивизиями при поддержке тяжелых танковых полков. А вот дальше повести наступление уже исключительно «ударными» стрелковыми дивизиями и двумя конно-механизированными группами. Последние представляли достаточно сильные объединения — в каждой по механизированному и кавалерийскому корпусу, последний, правда, всего две дивизии, но исключительно сильных по составу. Ведь каждому кавалерийскому полку придавался батальон лыжников, а самому корпусу танковый полк четырех ротного штата. Именно в КМГ он собрал все, что у него было лучшего, усилив каждую танковую бригаду третьим, а то и четвертым стрелковым батальоном на лыжах, собрав их со всего фронта. Добавил сверх всяких норм бронеавтомобили БА-10, что были способны действовать с цепями на задних колесах по зимним дорогам, которых немцы немало проложили в своем тылу, интенсивно используя рокады.

Качественное превосходство в калибре орудий имело и серьезный количественный перевес по числу стволов крупного калибра свыше ста миллиметров. А за счет 120 мм полковых минометов эта разница увеличивалась многократно. У них хоть и небольшая дальность стрельбы, но на пять километров вглубь неприятельских позиций пудовые по весу мины могут все перепахать, а при прямом попадании в окоп убийственны. У немцев в полках таких нет, только пара 150 мм пехотных орудий, так что позиции «расковыряют» быстро — при двух сотнях стволов на километр прорыва о наличии живого противника на всю глубину действенного огня уже можно не спрашивать, особенно когда по тем проходит «огневой вал».

Численный перевес на участках прорыва по пехоте создали тройной, а кое-где на один германский полк выставили пару дивизий, при поддержке тяжелых артиллерийских дивизионов. Благо в Карелии наступило полное затишье — финны активности не демонстрировали, отойдя к старой границе, за которую, однако, уцепились крепко. Впрочем, зима в тех краях и в Заполярье препятствует любым наступлениям, а у противника прошла частичная демобилизация — полки стали меньше на один батальон, который распустили по домам. Нужно же кому-то работать, Финляндия имеет населения меньше трех миллионов, а летом и так провели тотальный призыв. Так что надо было использовать из состава трех армий все лучшее, что можно было оттуда вытащить, в основном переведя все стрелковые полки 7-й и 14-й армий на штат из двух батальонов, собрав в третьи лучший элемент, отобрав практически всех, кто умел не только ходить на лыжах, но воевать на них.

— Да, Григорий Иванович, то, что было в сентябре по сравнению с этим апокалипсисом не сравнить.

— Все знают куда стрелять, Андрей Александрович, давно составлены карточки, на которые постоянно вносятся изменения. Каждый командир дивизии знает, где у противника огневые средства и пулеметные позиции, вот их сейчас подавляют. Тяжелая артиллерия разносит цели в глубине, а когда пехота пойдет в наступление, будет поставлен «огневой вал». Если прорвем вражеский фронт сегодня, завтра поддержка артиллерии значительно сократится — флот с береговыми батареями уже не «достанет». Но это уже не важно — в маневренной войне немцам нынешней зимой придется намного хуже, чем нам. Подсчет простой — у них одна дивизия на три наших, и танков мало до крайности. Если сейчас не воспользуемся, потом нам второго шанса не дадут — совсем иная подготовка будет к зиме.

Кулик замолчал, продолжая рассматривать «вскипающие» от разрывов позиции. Григорий Иванович нисколько не сомневался, что прорыв состоится — все дело в том, что немцы десятью дивизиями могли держать плотное кольцо блокады вокруг изможденного голодом города, но сейчас такое невозможно ни физически, ни технически. Ведь живы десятки тысяч красноармейцев, что должны были погибнуть в безнадежных попытках прорыва или умереть от истощения, да просто опухнуть с голода и потерять все силы. Но теперь они все живы и здоровы, и главное полны решимости отбросить немцев от Ленинграда как можно дальше.

За три месяца «затишья» армии преобразились, растерянность ушла, ее сменила уверенность. И главное — основная масса вооружения направлялась именно в войска фронта, и к весне все дивизии будут в «усиленном» штате, особенно за счет 120 мм минометов, что в значительной мере компенсируют превосходство немцев в 105 мм дивизионных гаубицах. А вот «катюши» неэффективны, расход боеприпасов огромен, результаты мизерные по затратам. По всем раскладам лучше иметь вместо реактивных минометов обычные, особенно на этой местности — тут не степь, ни рощи. Здесь леса и болота, число минометов необходимо даже увеличивать, с чем «Арсенал» легко справится. Да на «Красном инструментальщике» сестрорецкие оружейники принялись изготавливать ДПМ, за счет постоянных поставок комплектующих из Коврова — уже началось серийное производство КДС (под таким названием РП-46 появился на пять лет раньше срока). Да и ППС-41 начали делать раньше срока, что немаловажно. Так что все возможности для успешного прорыва имеются, особенно когда у тебя артиллерии втрое больше, а в серьезных калибрах вообще на порядок.

Кулик всмотрелся в стену разрывов, она начала двигаться в глубину вражеских позиций. Посмотрел на часы — все правильно, артиллеристы начали сопровождать поднявшуюся в атаку пехоту огневым валом…

Перед прорывом вражеских позиций стягивали тяжелые артиллерийские дивизионы как можно ближе, и пушки ставили плотно, колесо к колесу. Этим достигалась необычайная плотность — от двухсот до трехсот стволов на километр фронта. Такое мероприятие позволяло буквально взламывать оборону немцев на широком участке, и что важно — в глубину тоже. Да и что мог сделать противник, когда позиции его дивизионной артиллерии с самыми мощными 150 мм гаубицами накрывали огнем 122 мм пушки А-19, у которых дальность стрельбы в полтора раза больше. И все вопросы только к генералам с эмблемами скрещенных орудийных стволов на петлицах — многие из них просто не умели воспользоваться тем, что у них имелось в распоряжении даже в самые трудные месяцы сорок первого года…