Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

I am sure you had no share in it, or in the cruel suspicions of Mr. Osborne, which are the hardest of all our griefs to bear.	Я уверена, что вы тут ни при чем и не разделяете жестоких подозрений мистера Осборна - самого горького из того, что выпало на нашу долю.
Farewell.	Прощайте!
Farewell.	Прощайте!
I pray God to strengthen me to bear this and other calamities, and to bless you always.	Молю бога, чтобы он дал мне силы перенести эту невзгоду, как и все другие, и благословлять вас всегда.
A.	Э.
I shall often play upon the piano--your piano.	Я буду часто играть на фортепьяно - на вашем фортепьяно.
It was like you to send it.	Это так похоже на вас - прислать его мне".
Dobbin was very soft-hearted.	У Доббина было на редкость доброе сердце.
The sight of women and children in pain always used to melt him.	Вид страдающих детей и женщин всегда его расстраивал.
The idea of Amelia broken-hearted and lonely tore that good- natured soul with anguish.	Мысль об Эмилии, одинокой и тоскующей, терзала его безмерно.
And he broke out into an emotion, which anybody who likes may consider unmanly.	И он пришел в волнение, которое всякий, кому угодно, волен счесть недостойным мужчины.
He swore that Amelia was an angel, to which Osborne said aye with all his heart.	Он поклялся, что Эмилия ангел, с чем от всего сердца согласился Осборн.
He, too, had been reviewing the history of their lives--and had seen her from her childhood to her present age, so sweet, so innocent, so charmingly simple, and artlessly fond and tender.	Джордж снова переживал всю историю их жизней, - он вновь видел перед собой Эмилию от раннего ее детства до последних дней, такую прекрасную, такую невинную, такую очаровательно простодушную, безыскусственно влюбленную и нежную.
What a pang it was to lose all that: to have had it and not prized it!	Какое несчастье потерять все это; иметь - и не сохранить!
A thousand homely scenes and recollections crowded on him--in which he always saw her good and beautiful.	Тысячи милых сердцу воспоминаний и видений толпой нахлынули на него - и всегда он видел ее доброй и прекрасной.
And for himself, he blushed with remorse and shame, as the remembrance of his own selfishness and indifference contrasted with that perfect purity.	И Джордж краснел от раскаяния и стыда, ибо воспоминания о собственном эгоизме и холодности были особенно мучительны рядом с этой совершенной чистотой.
For a while, glory, war, everything was forgotten, and the pair of friends talked about her only.	На время и слава и война - все было позабыто, и оба друга говорили только об Эмилии.
"Where are they?" Osborne asked, after a long talk, and a long pause--and, in truth, with no little shame at thinking that he had taken no steps to follow her.	– Где они? – после долгой беседы и продолжительного молчания спросил Осборн, по правде сказать, немало удрученный мыслью, что он не предпринял ничего, чтобы узнать, куда Эмилия переехала.
"Where are they?	– Где они?

There's no address to the note."	В записке нет адреса.
Dobbin knew.	Доббин знал.
He had not merely sent the piano; but had written a note to Mrs. Sedley, and asked permission to come and see her--and he had seen her, and Amelia too, yesterday, before he came down to Chatham; and, what is more, he had brought that farewell letter and packet which had so moved them.	Он не только отослал фортепьяно, но и отправил миссис Седли письмо, испрашивая позволения навестить ее. И накануне, перед тем как отправиться в Чатем, он видел миссис Седли, а также и Эмилию; больше того: это Доббин привез с собой прощальное письмо Эмилии и пакетик, которые так растрогали его и Джорджа.
The good-natured fellow had found Mrs. Sedley only too willing to receive him, and greatly agitated by the arrival of the piano, which, as she conjectured, MUST have come from George, and was a signal of amity on his part.	Добряк убедился, что миссис Седли страшно рада его приходу и очень взволнована прибытием фортепьяно, которое, по ее догадкам, было прислано Джорджем в знак его дружеского расположения.
Captain Dobbin did not correct this error of the worthy lady, but listened to all her story of complaints and misfortunes with great sympathy--condoled with her losses and privations, and agreed in reprehending the cruel conduct of Mr. Osborne towards his first benefactor.	Капитан Доббин не стал разуверять почтенную даму; выслушав с большим сочувствием ее жалобную повесть, он вместе с ней скорбел о их потерях и лишениях и порицал жестокую неблагодарность мистера Осборна по отношению к своему бывшему благодетелю.
When she had eased her overflowing bosom somewhat, and poured forth many of her sorrows, he had the courage to ask actually to see Amelia, who was above in her room as usual, and whom her mother led trembling downstairs.	Когда же она несколько облегчила переполненную душу и излила все свои горести, Доббин набрался смелости и попросил разрешения повидаться с Эмилией, которая, как всегда, сидела у себя наверху. Мать привела ее вниз, трепещущую от волнения.
Her appearance was so ghastly, and her look of despair so pathetic, that honest William Dobbin was frightened as he beheld it; and read the most fatal forebodings in that pale fixed face.	Вид у нее был такой истомленный, а взгляд выражал такое красноречивое отчаяние, что честный Уильям Доббин испугался; на бледном застывшем личике девушки он прочел самые зловещие предзнаменования.
After sitting in his company a minute or two, she put the packet into his hand, and said,	Просидев минуту-другую в обществе капитана, Эмилия сунула ему в руку пакетик со словами:
"Take this to Captain Osborne, if you please, and--and I hope he's quite well--and it was very kind of you to come and see us--and we like our new house very much.	– Передайте, пожалуйста, это капитану Осборну и... и... надеюсь, он здоров... и очень мило с вашей стороны, что вы зашли нас проведать... нам очень нравится наш новый дом!
And I--I think I'll go upstairs, Mamma, for I'm not very strong."	А я... я, пожалуй, пойду к себе, маменька, мне нездоровится.
And with this, and a curtsey and a smile, the poor child went her way.	С этими словами бедная девочка присела перед капитаном, улыбнулась и побрела к себе.
The mother, as she led her up, cast back looks of anguish towards Dobbin.	Мать, уводя ее наверх, бросала через плечо на Доббина тревожные взгляды.
The good fellow wanted no such appeal.	Но добряк не нуждался в таком призыве.
He loved her himself too fondly for that.	Он и сам горячо любил Эмилию.
Inexpressible grief, and pity, and terror pursued him, and he came away as if he was a criminal after seeing her.	Невыразимая печаль, жалость и страх овладели им, и он удалился, чувствуя себя преступником.

When Osborne heard that his friend had found her, he made hot and anxious inquiries regarding the poor child.	Услышав, что его друг разыскал Эмилию, Осборн начал горячо и нетерпеливо расспрашивать о бедной девочке.
How was she?	Как она поживает?
How did she look?	Что она говорила?
What did she say?	Какой у нее вид?
His comrade took his hand, and looked him in the face.	Товарищ взял его за руку и взглянул ему в лицо.
"George, she's dying," William Dobbin said--and could speak no more.	– Джордж, она умирает! – сказал Уильям Доббин и больше не в силах был вымолвить ни слова.
There was a buxom Irish servant-girl, who performed all the duties of the little house where the Sedley family had found refuge: and this girl had in vain, on many previous days, striven to give Amelia aid or consolation. Emmy was much too sad to answer, or even to be aware of the attempts the other was making in her favour.	В домике, где семейство Седли нашло себе пристанище, сложила прислугой жизнерадостная девушка-ирландка. Не раз в течение этих дней веселая толстушка пыталась отвлечь внимание Эмилии от грустных мыслей и развеселить ее, но тщетно: Эмми была слишком удручена и не только не отвечала, но даже не замечала ее ласковых попыток.
Four hours after the talk between Dobbin and Osborne, this servant-maid came into Amelia's room, where she sate as usual, brooding silently over her letters--her little treasures.	Четыре часа спустя после беседы Доббина и Осборна добродушная девушка вбежала в комнату Эмилии, где та сидела, по обыкновению, одна и размышляла над письмами - своими маленькими сокровищами.
The girl, smiling, and looking arch and happy, made many trials to attract poor Emmy's attention, who, however, took no heed of her.	Войдя с лукавым и радостным видом, служанка всячески старалась привлечь внимание Эмилии, но та не поднимала головы.
"Miss Emmy," said the girl.	– Мисс Эмми! – окликнула наконец служанка.
"I'm coming," Emmy said, not looking round.	– Иду, - отвечала Эмми, не оглядываясь.
"There's a message," the maid went on.	– Вас спрашивают, - продолжала служанка.
"There's something--somebody--sure, here's a new letter for you-- don't be reading them old ones any more."	– Тут что-то... тут кто-то... словом, вот вам новое письмо... не читайте больше тех... старых.
And she gave her a letter, which Emmy took, and read.	И она подала ей письмо, которое Эмми взяла и стала читать.
"I must see you," the letter said.	"Я должен тебя видеть, - было написано в нем.
"Dearest Emmy-- dearest love--dearest wife, come to me."	– Милая моя Эмми, любовь моя... дорогая моя суженая, приди ко мне".
George and her mother were outside, waiting until she had read the letter.	Джордж и мать Эмми стояли за дверью и ждали, когда она прочтет письмо.
CHAPTER XIX	ГЛАВА XIX
Miss Crawley at Nurse	Мисс Кроули на попечении сиделки

We have seen how Mrs. Firkin, the lady's maid, as soon as any event of importance to the Crawley family came to her knowledge, felt bound to communicate it to Mrs. Bute Crawley, at the Rectory; and have before mentioned how particularly kind and attentive that good- natured lady was to Miss Crawley's confidential servant.	Мы уже видели, что, как только какое-нибудь событие более или менее важное для семейства Кроули, становилось известным горничной, миссис Феркпн, эта особа считала себя обязанной сообщить о нем миссис Бьют Кроули в пасторский дом; и мы уже упоминали о том, с каким особенным дружеским расположением и приязнью относилась эта доброжелательная дама к доверенной служанке мисс Кроули.
She had been a gracious friend to Miss Briggs, the companion, also; and had secured the latter's good-will by a number of those attentions and promises, which cost so little in the making, and are yet so valuable and agreeable to the recipient.	Такой же преданной дружбой дарила она и мисс Бригс, компаньонку, и приобрела ее ответную преданность тем, что не жалела никаких посулов и знаков внимания, которые так дешево обходятся и все же очень ценны и приятны для получающего их.
Indeed every good economist and manager of a household must know how cheap and yet how amiable these professions are, and what a flavour they give to the most homely dish in life.	В самом деле, всякий хороший хозяин и домоправитель должен знать, как дешевы и вместе с тем полезны такие средства и какой приятный вкус они придают даже самым постным блюдам.
Who was the blundering idiot who said that "fine words butter no parsnips"?	Что за враль и идиот сказал, будто "соловья баснями не кормят"?
Half the parsnips of society are served and rendered palatable with no other sauce.	В обществе, как известно, басни считаются чем-то вроде универсального соуса, и нет такого куска, который они не помогли бы вам проглотить.
As the immortal Alexis Soyer can make more delicious soup for a half- penny than an ignorant cook can concoct with pounds of vegetables and meat, so a skilful artist will make a few simple and pleasing phrases go farther than ever so much substantial benefit-stock in the hands of a mere bungler.	Подобно тому как бессмертный Алексис Суайе приготовит вам за полушку чудесный суп, какого иной невежда-повар не сварил бы из многих фунтов овощей и говядины, так искусный художник может с помощью нескольких простых и приятных фраз достичь гораздо большего успеха, чем какой-нибудь пачкун, обладай он целым запасом благ, куда более существенных.
Nay, we know that substantial benefits often sicken some stomachs; whereas, most will digest any amount of fine words, and be always eager for more of the same food.	Мало того, мы знаем, что блага существенные часто отягощают желудок, между тем как большинство людей способны переварить любое количество прекрасных слов и всегда с восторгом принимаются за новую порцию этого кушанья.
Mrs. Bute had told Briggs and Firkin so often of the depth of her affection for them; and what she would do, if she had Miss Crawley's fortune, for friends so excellent and attached, that the ladies in question had the deepest regard for her; and felt as much gratitude and confidence as if Mrs. Bute had loaded them with the most expensive favours.	Миссис Бьют так часто говорила Бригс и Феркин о своей горячей любви к ним и о тол, что она, на месте мисс Кроули, сделала бы для таких замечательных и таких верных друзей, что означенные дамы возымели к почтенной пасторше глубочайшее уважение и питали к ней такую благодарность и доверие, как если бы она уже осыпала их драгоценными знаками своего внимания.

Rawdon Crawley, on the other hand, like a selfish heavy dragoon as he was, never took the least trouble to conciliate his aunt's aides-de-camp, showed his contempt for the pair with entire frankness--made Firkin pull off his boots on one occasion-sent her out in the rain on ignominious messages--and if he gave her a guinea, flung it to her as if it were a box on the ear.	С другой стороны, Родон Кроули, как и подобает такому себялюбивому и недалекому драгуну, никогда не старался улещать адъютантов своей тетушки и с полнейшей откровенностью выказывал обеим свое презрение - заставлял Феркин при случае стаскивать с себя сапоги, гонял ее в дождь с каким-нибудь унизительным поручением, а если когда и дарил ей гинею, то швырял деньги так, словно давал пощечину.
As his aunt, too, made a butt of Briggs, the Captain followed the example, and levelled his jokes at her--jokes about as delicate as a kick from his charger.	А поскольку тетушка избрала Бригс мишенью для своих насмешек, то капитан следовал ее примеру и отпускал по адресу компаньонки шутки такого же деликатного свойства, как удар копытом его боевого коня.
Whereas, Mrs. Bute consulted her in matters of taste or difficulty, admired her poetry, and by a thousand acts of kindness and politeness, showed her appreciation of Briggs; and if she made Firkin a twopenny-halfpenny present, accompanied it with so many compliments, that the twopence-half- penny was transmuted into gold in the heart of the grateful waiting-maid, who, besides, was looking forwards quite contentedly to some prodigious benefit which must happen to her on the day when Mrs. Bute came into her fortune.	Между тем миссис Бьют советовалась с мисс Бригс по всем вопросам, требующим тонкого вкуса и суждения, восхищалась ее стихами и на тысячи ладов доказывала, как высоко она ее ценит. Поднося Феркин какой-нибудь грошовый подарок, она сопровождала его столькими комплиментами, что медные гроши превращались в золото в благодарном сердце горничной, которая, между прочим, не упускала из виду и будущее и весьма уверенно ждала каких-то баснословных выгод в тот день, когда миссис Бьют вступит во владение наследством.
The different conduct of these two people is pointed out respectfully to the attention of persons commencing the world.	На различие в поведении племянника и тетки почтительно предлагается обратить внимание каждому, кто впервые вступает в свет.
Praise everybody, I say to such: never be squeamish, but speak out your compliment both point- blank in a man's face, and behind his back, when you know there is a reasonable chance of his hearing it again.	Хвалите всех подряд, скажу я таким людям, бросьте чистоплюйство, говорите комплименты всякому в глаза - и за глаза, если у вас есть основание думать, что они дойдут по назначению.
Never lose a chance of saying a kind word.	Никогда не упускайте случая сказать ласковое слово.
As Collingwood never saw a vacant place in his estate but he took an acorn out of his pocket and popped it in; so deal with your compliments through life.	Подобно тому как Колннгвуд не мог видеть ни одного пустого местечка у себя в имении, чтобы не вынуть из кармана желудь и не посадить его тут же, так и вы поступайте с комплиментами на протяжении всей вашей жизни.
An acorn costs nothing; but it may sprout into a prodigious bit of timber.	Желудь ничего не стоит, но из него может вырасти огромнейший дуб.
In a word, during Rawdon Crawley's prosperity, he was only obeyed with sulky acquiescence; when his disgrace came, there was nobody to help or pity him.	Словом, пока Родон Кроули процветал, ему повиновались лишь с угрюмой покорностью; когда же он впал в немилость, никто не желал ни помочь ему, ни пожалеть его.

Whereas, when Mrs. Bute took the command at Miss Crawley's house, the garrison there were charmed to act under such a leader, expecting all sorts of promotion from her promises, her generosity, and her kind words.	Зато, когда миссис Бьют приняла командование домом мисс Кроули, весь тамошний гарнизон с восторгом отдался под начало такой предводительницы, ожидая всяких наград и отличий от ее посулов, щедрости и ласковых слов.
That he would consider himself beaten, after one defeat, and make no attempt to regain the position he had lost, Mrs. Bute Crawley never allowed herself to suppose.	Миссис Бьют Кроули была далека от мысли, что Родон признает себя побежденным с первого же раза и не сделает попытки снова овладеть потерянной позицией.
She knew Rebecca to be too clever and spirited and desperate a woman to submit without a struggle; and felt that she must prepare for that combat, and be incessantly watchful against assault; or mine, or surprise.	Она считала Ребекку слишком ловкой, умной и отчаянной противницей, чтобы та могла покориться без борьбы, и заранее готовилась к сражению и была постоянно начеку в ожидании вылазки, подкопа или внезапной атаки.
In the first place, though she held the town, was she sure of the principal inhabitant?	Прежде всего, хотя город и был ею взят, могла ли она быть уверена в самой главной его обитательнице?
Would Miss Crawley herself hold out; and had she not a secret longing to welcome back the ousted adversary?	Устоит ли мисс Кроули и не лелеет ли она в тайниках сердца желания встретить с распростертыми объятиями изгнанную соперницу?
The old lady liked Rawdon, and Rebecca, who amused her.	Старая леди была привязана к Родону и к Ребекке, которая ее развлекала.
Mrs. Bute could not disguise from herself the fact that none of her party could so contribute to the pleasures of the town-bred lady.	Миссис Бьют отдавала себе отчет в том, что никто из ее приверженцев не умеет быть приятен этой искушенной горожанке.
"My girls' singing, after that little odious governess's, I know is unbearable," the candid Rector's wife owned to herself.	"Пение моих девочек после этой противной гувернантки невыносимо слушать, это я отлично знаю, - чистосердечно признавалась себе жена пастора.
"She always used to go to sleep when Martha and Louisa played their duets.	– Старуха всегда отправлялась спать, когда Марта и Луиза разыгрывали свои дуэты.
Jim's stiff college manners and poor dear Bute's talk about his dogs and horses always annoyed her.	Неуклюжие манеры Джима и болтовня моего бедняги Бьюта о собаках да лошадях донельзя ей докучали.
If I took her to the Rectory, she would grow angry with us all, and fly, I know she would; and might fall into that horrid Rawdon's clutches again, and be the victim of that little viper of a Sharp.	– Если я перевезу ее к себе домой, она со всеми нами переругается и сбежит, в этом нет ни малейшего сомнения, и, того гляди, опять попадет в лапы ужасному Родону и станет жертвой гадючки Шарп.
Meanwhile, it is clear to me that she is exceedingly unwell, and cannot move for some weeks, at any rate; during which we must think of some plan to protect her from the arts of those unprincipled people."	Впрочем, сейчас, как я понимаю, она очень больна и в течение нескольких недель не сможет двинуться с места. Тем временем надо придумать какой-нибудь план для ее защиты от происков этих бессовестных людей".

In the very best-of moments, if anybody told Miss Crawley that she was, or looked ill, the trembling old lady sent off for her doctor; and I daresay she was very unwell after the sudden family event, which might serve to shake stronger nerves than hers.	Если бы мисс Кроули даже в самые благополучные ее минуты сказали, что она больна или что у нее плохой вид, перепуганная старуха послала бы за домашним врачом. Теперь же - после внезапного семейного происшествия, которое могло бы расшатать и более крепкие нервы, она и в самом деле чувствовала себя прескверно.
At least, Mrs. Bute thought it was her duty to inform the physician, and the apothecary, and the dame-de-compagnie, and the domestics, that Miss Crawley was in a most critical state, and that they were to act accordingly. She had the street laid knee-deep with straw; and the knocker put by with Mr. Bowls's plate.	Во всяком случае, миссис Бьют сочла своим долгом объявить и доктору, и аптекарю, и компаньонке, и прислуге, что мисс Кроули чуть ли не при смерти. Она приказала по колено устлать улицу соломой и снять с парадных дверей молоток, сдав его на хранение мистеру Боулсу.
She insisted that the Doctor should call twice a day; and deluged her patient with draughts every two hours.	Она настояла на том, чтобы доктор заезжал дважды в день, и через каждые два часа пичкала свою пациентку лекарством.
When anybody entered the room, she uttered a shshshsh so sibilant and ominous, that it frightened the poor old lady in her bed, from which she could not look without seeing Mrs. Bute's beady eyes eagerly fixed on her, as the latter sate steadfast in the arm-chair by the bedside.	Когда кто-нибудь входил в комнату, она испускала такое зловещее "тсс!", что пугала бедную старуху, лежавшую в постели, и так бдительно оберегала ее покой, что больная не могла повернуть голову, не увидев устремленных на нее бисерных глазок миссис Бьют, которая прочно обосновалась в креслах у ее ложа.
They seemed to lighten in the dark (for she kept the curtains closed) as she moved about the room on velvet paws like a cat.	Глаза эти, казалось, светились в темноте (миссис Бьют держала занавески спущенными), когда она бесшумно двигалась по комнате, как кошка на бархатных лапках.
There Miss Crawley lay for days--ever so many days--Mr. Bute reading books of devotion to her: for nights, long nights, during which she had to hear the watchman sing, the night-light sputter; visited at midnight, the last thing, by the stealthy apothecary; and then left to look at Mrs. Bute's twinkling eyes, or the flicks of yellow that the rushlight threw on the dreary darkened ceiling.	Так мисс Кроули и лежала целыми днями -много дней подряд, - а миссис Бьют читала ей вслух душеспасительные книги и бодрствовала долгими, долгими ночами, прислушиваясь к протяжным крикам ночного сторожа да к потрескиванию ночника. В полночь - на сон грядущий - больную посещал вкрадчивый аптекарь, а затем ей предоставлялось смотреть на искрящиеся глазки миссис Бьют и на желтый отсвет, отбрасываемый тростниковой свечой на темный потолок.
Hygeia herself would have fallen sick under such a regimen; and how much more this poor old nervous victim?	Сама Г игейя не выдержала бы такого режима, а тем более бедная старуха, жертва больных нервов.

It has been said that when she was in health and good spirits, this venerable inhabitant of Vanity Fair had as free notions about religion and morals as Monsieur de Voltaire himself could desire, but when illness overtook her, it was aggravated by the most dreadful terrors of death, and an utter cowardice took possession of the prostrate old sinner.	Мы уже говорили, что когда эта почтенная обитательница Ярмарки Тщеславия бывала в добром здравии и хорошем расположении духа, то придерживалась таких свободных взглядов насчет религии и морали, каким мог бы позавидовать сам мосье Вольтер; но когда она хворала, болезнь ее усугублялась ужаснейшим страхом смерти, и старая грешница малодушно ему поддавалась.
Sick-bed homilies and pious reflections are, to be sure, out of place in mere story-books, and we are not going (after the fashion of some novelists of the present day) to cajole the.public into a sermon, when it is only a comedy that the reader pays his money to witness.	Поучения и благочестивые размышления у ложа страждущего, конечно, неуместны в беллетристике, и мы не собираемся (по примеру некоторых нынешних романистов) заманивать публику на проповедь, когда читатель платит деньги за то, чтобы посмотреть комедию.
But, without preaching, the truth may surely be borne in mind, that the bustle, and triumph, and laughter, and gaiety which Vanity Fair exhibits in public, do not always pursue the performer into private life, and that the most dreary depression of spirits and dismal repentances sometimes overcome him.	Но и без проповедей следует держать в памяти ту истину, что смех, суета и шумное веселье, которые Ярмарка Тщеславия выставляет напоказ, не всегда сопутствуют актеру в его частной жизни, и нередко им овладевают уныние и горькое раскаяние.
Recollection of the best ordained banquets will scarcely cheer sick epicures.	Воспоминание о самых пышных банкетах едва ли способно подбодрить заболевшего прожигателя жизнп.
Reminiscences of the most becoming dresses and brilliant ball triumphs will go very little way to console faded beauties.	Память о самых красивых платьях и блестящих победах в свете очень мало способна утешить отцветшую красавицу.
Perhaps statesmen, at a particular period of existence, are not much gratified at thinking over the most triumphant divisions; and the success or the pleasure of yesterday becomes of very small account when a certain (albeit uncertain) morrow is in view, about which all of us must some day or other be speculating.	Быть может, и государственные деятели в известные периоды своей жизни не испытывают большого удовольствия, вспоминая о самых замечательных своих триумфах. Ведь успехи и радости вчерашнего дня теряют свое значение, когда впереди забрезжит хорошо известное (хотя и неведомое) завтра, над которым всем нам рано или поздно придется задуматься.
O brother wearers of motley!	О братья по шутовскому наряду!
Are there not moments when one grows sick of grinning and tumbling, and the jingling of cap and bells?	Разве не бывает таких минут, когда нам тошно от зубоскальства и кувырканья, от звона погремушек и бубенцов на шутовском колпаке?
This, dear friends and companions, is my amiable object--to walk with you through the Fair, to examine the shops and the shows there; and that we should all come home after the flare, and the noise, and the gaiety, and be perfectly miserable in private.	И вот, дорогие друзья и спутники, моя приятная задача в том и состоит, чтобы прогуляться вместе с вами по Ярмарке для осмотра ее лавок и витрин, а потом вернуться домой и после блеска, шума и веселья, оставшись наедине с собою, почувствовать себя глубоко несчастным.
"If that poor man of mine had a head on his shoulders," Mrs. Bute Crawley thought to herself, "how useful he might be, under present circumstances, to this unhappy old lady!	"Если бы у моего бедного мужа была голова на плечах, - думала миссис Бьют Кроули, - то при нынешних обстоятельствах как бы он мог быть полезен этой несчастной старой леди!

He might make her repent of her shocking free-thinking ways; he might urge her to do her duty, and cast off that odious reprobate who has disgraced himself and his family; and he might induce her to do justice to my dear girls and the two boys, who require and deserve, I am sure, every assistance which their relatives can give them."	Он мог бы заставить ее раскаяться в своем ужасном вольнодумстве; он мог бы понудить ее выполнить свой долг и окончательно разорвать с этим гнусным нечестивцем, опозорившим себя и свою семью; мог бы склонить ее воздать должное моим дорогим девочкам и обоим мальчикам, которые требуют, да и, несомненно, заслуживают всяческой помощи, какую только могут оказать им родственники".
And, as the hatred of vice is always a progress towards virtue, Mrs. Bute Crawley endeavoured to instil her sister-in-law a proper abhorrence for all Rawdon Crawley's manifold sins: of which his uncle's wife brought forward such a catalogue as indeed would have served to condemn a whole regiment of young officers.	И так как ненависть к пороку всегда есть шаг вперед на пути к добродетели, то миссис Бьют Кроули старалась внушить своей невестке должное отвращение к многообразным провинностям Родона Кроули, предъявив такой их перечень, которого, право же, было бы вполне достаточно, чтобы осудить целый полк молодых офицеров!
If a man has committed wrong in life, I don't know any moralist more anxious to point his errors out to the world than his own relations; so Mrs. Bute showed a perfect family interest and knowledge of Rawdon's history.	Когда человек совершит дурной поступок, ни один моралист не указывает всему свету на его ошибку с большей готовностью, чем его собственные родичи. Так и миссис Бьют проявила самый родственный интерес к истории Родона, обнаружив необычайную осведомленность.
She had all the particulars of that ugly quarrel with Captain Marker, in which Rawdon, wrong from the beginning, ended in shooting the Captain.	Она собрала все подробности о его безобразной ссоре с капитаном Маркером, завершившейся тем, что Родон, виноватый во всем, застрелил капитана.
She knew how the unhappy Lord Dovedale, whose mamma had taken a house at Oxford, so that he might be educated there, and who had never touched a card in his life till he came to London, was perverted by Rawdon at the Cocoa-Tree, made helplessly tipsy by this abominable seducer and perverter of youth, and fleeced of four thousand pounds.	Она знала, что несчастный лорд Довдейл, мать которого переехала в Оксфорд, чтобы руководить воспитанием юноши, и который до приезда в Лондон не прикасался к картам, попал в лапы к Родону в клубе "Кокосовой Пальмы", и этот гнусный соблазнитель и развратитель юношества напоил его до бесчувствия и обчистил на четыре тысячи фунтов.
She described with the most vivid minuteness the agonies of the country families whom he had ruined--the sons whom he had plunged into dishonour and poverty--the daughters whom he had inveigled into perdition.	Она описывала в живейших подробностях страдания помещичьих семейств, разоренных Родоном: сыновей, ввергнутых в пучину бесчестия и нищеты, дочерей, обольщенных и доведенных до погибели.
She knew the poor tradesmen who were bankrupt by his extravagance--the mean shifts and rogueries with which he had ministered to it--the astounding falsehoods by which he had imposed upon the most generous of aunts, and the ingratitude and ridicule by which he had repaid her sacrifices.	Она знала бедных торговцев, которых Родон обобрал до нитки, не брезгуя самыми низкими мошенническими проделками; знала, с каким возмутительным коварством он надувал великодушнейшую из теток и какой неблагодарностью и насмешками отплатил за все ее жертвы.

She imparted these stories gradually to Miss Crawley; gave her the whole benefit of them; felt it to be her bounden duty as a Christian woman and mother of a family to do so; had not the smallest remorse or compunction for the victim whom her tongue was immolating; nay, very likely thought her act was quite meritorious, and plumed herself upon her resolute manner of performing it.	Она сообщала эти сведения мисс Кроули постепенно, не щадя старухи, полагая это своей священной обязанностью христианки и матери семейства и не чувствуя ни малейших угрызении совести или сострадания к жертве, которую обрекал на заклание ее язык; наоборот, она, по всей вероятности, считала свой поступок весьма похвальным и кичилась той решительностью, с которой его совершала.
Yes, if a man's character is to be abused, say what you will, there's nobody like a relation to do the business.	Да, если требуется очернить человека, то уж, будьте уверены, никто не сделает этого лучше его родственников.
And one is bound to own, regarding this unfortunate wretch of a Rawdon Crawley, that the mere truth was enough to condemn him, and that all inventions of scandal were quite superfluous pains on his friends' parts.	А в отношении злополучного Родона Кроули должно признать, что и одной голой истины было бы достаточно, чтобы осудить его, а потому все клеветнические измышления друзей только доставляли им напрасные хлопоты.
Rebecca, too, being now a relative, came in for the fullest share of Mrs. Bute's kind inquiries.	Ребекке, на правах новой родственницы, также было уделено обширнейшее место в бескорыстных дознаниях миссис Бьют.
This indefatigable pursuer of truth (having given strict orders that the door was to be denied to all emissaries or letters from Rawdon), took Miss Crawley's carriage, and drove to her old friend Miss Pinkerton, at Minerva House, Chiswick Mall, to whom she announced the dreadful intelligence of Captain Rawdon's seduction by Miss Sharp, and from whom she got sundry strange particulars regarding the ex-governess's birth and early history.	Эта неутомимая правдоискательница (отдав строжайшее приказание не принимать гонцов или писем от Родона) взяла карету мисс Кроули и отправилась к своему старому другу мисс Пинкертон, в дом Минервы на Чизикской аллее, и, объявив ужасную весть об обольщении капитана Родона девицей Шарп, в свою очередь, узнала от мисс Пинкертон немало странных подробностей относительно рождения и детства экс-гувернантки.
The friend of the Lexicographer had plenty of information to give.	У друга лексикографа оказалась масса всяких интересных сведении.
Miss Jemima was made to fetch the drawing-master's receipts and letters.	Лисе Джемайме было приказано принести все расписки и письма учителя рисования.
This one was from a spunging-house: that entreated an advance: another was full of gratitude for Rebecca's reception by the ladies of Chiswick: and the last document from the unlucky artist's pen was that in which, from his dying bed, he recommended his orphan child to Miss Pinkerton's protection.	Одно было из долгового отделения, другое умоляло об авансе, третье благодарило чизикских дам за их готовность приютить Ребекку. Последним документом, вышедшим из-под пера незадачливого художника, было письмо, в котором он, на смертном одре, поручал свою осиротевшую девочку покровительству мисс Пинкертон.
There were juvenile letters and petitions from Rebecca, too, in the collection, imploring aid for her father or declaring her own gratitude.	Среди этой коллекции были также и детские письма Ребекки, умолявшей о помощи отцу или выражавшей свою признательность.
Perhaps in Vanity Fair there are no better satires than letters.	Пожалуй, на Ярмарке Тщеславия нет лучших сатир, чем письма.

Take a bundle of your dear friend's of ten years back--your dear friend whom you hate now.	Возьмите связку писем от человека, бывшего вашим закадычным другом лет десять тому назад - закадычным другом, которого вы сейчас ненавидите.
Look at a file of your sister's! how you clung to each other till you quarrelled about the twenty-pound legacy!	Взгляните на пачку писем от вашей сестры: вы с ней души не чаяли друг в друге, пока не поссорились из-за наследства в двадцать фунтов!
Get down the round-hand scrawls of your son who has half broken your heart with selfish undutifulness since; or a parcel of your own, breathing endless ardour and love eternal, which were sent back by your mistress when she married the Nabob--your mistress for whom you now care no more than for Queen Elizabeth.	Достаньте детские каракули вашего сына - того самого, который впоследствии разбил вам сердце своей черствостью и непочтительностью; а то возьмите связку своих собственных писем, исполненных неудержимой страсти и бесконечной любви и возвращенных вам вашей невестой, когда она вышла замуж за набоба, -невестой, до которой вам теперь столько же дела, сколько до королевы Елизаветы.
Vows, love, promises, confidences, gratitude, how queerly they read after a while!	Клятвы, любовь, обещания, признания, благодарность - как забавно читать все это спустя некоторое время.
There ought to be a law in Vanity Fair ordering the destruction of every written document (except receipted tradesmen's bills) after a certain brief and proper interval.	На Ярмарке Тщеславия следовало бы издать закон, предписывающий уничтожение всякого письменного документа (кроме оплаченных счетов от торговцев) по истечении определенного, достаточно короткого промежутка времени.
Those quacks and misanthropes who advertise indelible Japan ink should be made to perish along with their wicked discoveries.	А всем этим шарлатанам и человеконенавистникам, публикующим о продаже вечных японских чернил, пожелаем провалиться в тартарары вместе с их злополучным изобретением!
The best ink for Vanity Fair use would be one that faded utterly in a couple of days, and left the paper clean and blank, so that you might write on it to somebody else.	Лучшими чернилами на Ярмарке Тщеславия будут те, которые совершенно выцветают в два-три дня, оставляя бумагу чистой и белой, чтобы на ней можно было написать кому-нибудь другому.
From Miss Pinkerton's the indefatigable Mrs. Bute followed the track of Sharp and his daughter back to the lodgings in Greek Street, which the defunct painter had occupied; and where portraits of the landlady in white satin, and of the husband in brass buttons, done by Sharp in lieu of a quarter's rent, still decorated the parlour walls.	От резиденции мисс Пинкертон неутомимая миссис Бьют прошла по следам Шарпа и его дочери до квартиры на Грик-стрит, где проживал покойный живописец и где на стенах гостиной до сих пор висели портреты хозяйки в белом атласе и ее супруга в медных пуговицах, написанные Шарпом в счет квартирной платы.