Языки современной поэзии

Реальные события объясняют многое в стихотворении: слова задохнутся; не гривы, а юбки; и боги уйдут в подземелья; детей-полнокровок от лоботомий / не будет(Гитлер перед самоубийством устроил свадьбу с Евой Браун). Обращение Юпитеротсылает к мифу о рождении Афины из головы Зевса (по римской мифологии — Минервы из головы Юпитера): Гитлер, приняв яд, выстрелил себе в голову (или, по другой версии, приказал сделать этот выстрел своему адъютанту). Возможно, что слова от лоботомийсвязаны не только со способом самоубийства Гитлера, но и с медицинскими экспериментами фашистов.

В таком контексте вполне проясняется и логика алогизма задохнутся от пуль:это относится и к тем, кто спасался а тоннелях, и к неродившемуся потомству всех тех, кто погиб, а название Тиргартен,образованное от немецкого слова Tier‘зверь’, устанавливает связь со словом тир‘место для стрельбы’.

Слово львыоказывается связанным и с темой зоопарка, и с императорством Гитлера (ср. выражение из риторики войны: добить фашистского зверя в его логове).

Эпизод Второй мировой войны в стихотворении «Уходят солдаты» является элементом сюжета и образной системы текста, в котором рассказывается преимущественно о войнах Древнего Рима. В поэтике анахронизма, на которой основано стихотворение, становятся понятными и глагольная форма будущего времени задохнутся(она изображает отдаленную перспективу римских войн), и форма множественного числа существительного в Тиргартенах.В таком случае смысловой объем местоимения Мывыходит за пределы контекста, относящегося к боям в Берлине, а странный показатель времени через годприобретает в стихотворении обобщенное значение времени (в древнерусском языке слово годобозначало время вообще).

Семантические сдвиги в языке нередко приводят к изменению смыслового объема слова и расщеплению слова на разные лексические единицы, т. е. к тому, что слово оказывается не тождественным самому себе в разных контекстах употребления, и эту ситуацию Соснора часто изображает внешне тавтологическими сочетаниями:

Месяц назад был ю-билей: эннолетье художника ЭН. В возрасте возрастаон гениален у него нежные губы и чуть-чуть лысоват, — наполовину; носит крестик. («Несостоявшееся самоубийство» / «Знаки» [182] );

182

Соснора, 2006: 525.

(а за стеклами окон — окончательно черное небо, в нем ни щели, ни иголочного прокола, окончательно черное небо с еще более черными кляксами туч и ломаными линиями молний, числом — без числа). («Хроника Ладоги» / «Поэмы и ритмические рассказы» [183] )

Подобные существительные часто встречаются в разговорной речи (у него температура, у него сердце, у меня нет слуха).Соснора обостряет ситуацию, типичную для разговорной речи, именно парадоксальным контактом производных значений слов ( возраст— ‘немолодой возраст’, число —‘определенное, конкретное число’ или ‘не слишком большое число; такое число, которое воспринимается сознанием’) с их исходными значениями.

183

Там же: 344.

Встречается и тавтологическое столкновение глаголов, обозначающих в одном смысле процесс, а в другом — результат процесса:

— Так. Значит, это черный человек, — подумал я… — Явился он, — подумал я, подумав — разыгрывать классический сюжет. — Ты кто? — подумал я. Молчанье. («Ночь 9-го октября 1962 года» / «В поисках развлечений» [184] )

184

Там же: 176.

В стихотворении «День надежд» из книги «Куда пошел? И где окно?» Соснора явно иронизирует над строгим нормативным предписанием говорить надеть(что-то) и одеть(кого-то) — при том, что в разговорном языке вполне грамотных людей глагол надетьпочти вышел из употребления, что соответствует системным связям глагола одеть:в магазинах мы покупаем одежду,а не надежду,и на ноги мы что-то обуваем,а не набуваем.Выполняя нормативные предписания, Соснора последовательно употребляет глагол с приставкой на-:

День мой деньской одеяний! Наделширокую шпагу. Широкую рожу наделна узкие зубы. Наделна демона девушку без перчаток. Наделна глазницы (ей) бюстгальтер — лучше очков! Штаны не надел,девушка ведь надета! Что бы еще надеть?— Шляпу. Надел. Одет недостаточно. К шубе шагнул. Девушка не сходит, сидит на демоне, как на стременах. Ну что ж, ну что ж. Наденуеще шаль шерстяную себе на спину, ей на грудь. Не видит, визжит: — Не надевай,я ж обнаженка! Сидели в то утро мы с девушкой, так надетой, что и не вывинтишь. И так — часов пять. Потом мы оба наделиделирий и развинтились. Лежали, дрожа! Ели с ноги простоквашу. Слава богу, хоть к ночи мне удалось одеться во что-то из меха. Это «из меха» — сестра ея. Все же надежда на теплые отношения [185] .

185

Соснора, 2006: 781.

Глагол надетьв самом начале текста абсурдно соотносится с заглавием «День надежд» и противоречит однокоренному существительному первой строки: День мой деньской одеяний!Дальше сильным звуковым повтором в сочетании надел на демона девушкуСоснора, во-первых, как будто передразнивает нормативное употребление слова, ослабляя его смысл звуковой доминантой, а во-вторых, перемещает описание действий в эротический и к тому же инфернальный дискурс [186] . Эротическая тема продолжается строками Штаны не надел, девушка ведь надета!и с девушкой, так надетой,демоническая образность воплощается и в абсурде строки Потом мы оба надели делирий (делирий —временное острое нарушение психики: умопомрачение, галлюцинации, чрезмерное возбуждение, дезориентация). Слово надеждапоявляется ближе к концу стихотворения в позиции стихового переноса — анжамбемана, и оно в этом контексте становится семантически двойственным: совмещает в себе семантику и надежды, и одежды.

186

Если в этом контексте слово демон— эвфемизм мужской части тела, то этот эвфемизм буквализируется образным строем текста.

Одна из заметных особенностей поэтики Виктора Сосноры — индивидуальная метонимия-синекдоха [187] , не сужающая изображение какого-либо предмета называнием его части, а, напротив, расширяющая понятие — вплоть до выведения его за пределы предметного мира: Девять раз хирургией я разрезал живот; Домы-дворцы забинтованы в красные медицины; брызнет сок на твою хиромантию; Сэр, дикций не надо.В таких случаях слова с конкретными значениями замещаются словами с отвлеченными значениями: [хирургический инструмент] —> хирургия; [рука] —> хиромантия; [слова] —> дикции.

187

Синекдоха обычно описывается в лингвистике и литературоведении как частный случай метонимии. При различении этих терминов метонимией считается перенос наименования по смежности (вкусное блюдо; В лесу раздавался топор дровосекаНекрасов), синекдохой — перенос наименования по количественной смежности, т. е. перенос, основанный на отношениях рода и вида, части и целого, единичного и множественного (здесь не ступала нога человека; И вы, мундиры голубые, и ты, послушный им народ —Лермонтов). Называние родового понятия вместо видового представляет собой обобщающую синекдоху: Ну что ж, садись, светило(Маяковский), а называние видового понятия вместо родового сужающую синекдоху: Пуще всего береги копейку(Гоголь).

Рассмотрим примеры:

Я пишу, но это не «я», а тот, кто во мне, задыхаясь, пишет, — Гусь перепончатый, за решеткой груди сидящ то на одном, то на другом стуле. То на одном, то на другом суку кишок клювами водит, макая в печень, то забирается в мозг и выглядывает в мой глаз, то сжимает и разжимает когтями сердце. Девять раз хирургией я разрезал живот и говорил «улетай!», а он ни в какую, уходят змеи, дохнут стрижи, а этот все точит и точит пустые перья. («Я пишу, но это не „я“…» / «Флейта и прозаизмы» [188] )

188

Соснора, 2006: 801–802.