Языки современной поэзии

Здесь очень впечатляюще — на грани кощунства (а Кривулин был верующим человеком) — изображена полевая церковь как профанирующее новшество, порожденное не верой, а государственным лицемерием и предназначенное для обслуживания войны.

Слово богв этом тексте написано с маленькой буквы, а слово Маршалс большой. Заметим, что речь идет не о живом маршале, а о памятнике ему. Маршал как святыня предстает чугунным, а бог — бетонным (в этой антитезе чугунное, естественно, создает образ большей долговечности и большего почтения). Бог сравнивается с послушной собачкой на поводке, а «Бог из машины» (персонаж классических античных трагедий) предстает богом из бетономешалки. Сама трагедия оборачивается фарсом, однако кровавым. Слова из бетономешалкинапоминают о языковой метафоре мясорубка войны.

Строка по ускоренному курсу в караулкесодержит существительное в караулке, семантически соотносимое с именами Христа Спас, Спаситель.Но этот бог не спасает — ни жизни, ни души тех, кому он позволяет убивать.

Поэтому в начале текста говорится о праве пули-дуры и праве слепой судьбы. Эпитет в языковом клише судьба слепаяобновляет свою образность антитезой слепота — свет.Однако свет, изображенный в стихотворении, далек от божественного: он исходит от девок со свечами в головах. Возможно, это девы, держащие свечи в православной церкви; возможно, девушки, исполняющие роль Санта Лючии в лютеранском предрождественском ритуале (Санта Лючия или святая Люция — воплощение светоносного образа, ее атрибут венок со свечами на голове). Возникновение персонажей из разных конфессий здесь вполне осмысленно, оно органично в системе образов смешения, путаницы, профанирующей подмены.

Называние девушек девками при описании армейского быта не только маркирует социальное снижение обозначаемого, но и вносит в номинацию смысл инвективы, так как возникает ассоциация с выражением продажные девки.Такая картина становится карикатурой на Крестный ход. Возможно и такое толкование, предложенное Н. Делаланд: «На синтаксическом уровне стихотворение содержит значимую неопределенность — как будто сами слова невразумительно перемешаны, отражая мешанину в сознании: слово девкиможно воспринимать и как именительный падеж множественного числа (в номинативном предложении девки со свечами в головах),и как родительный падеж единственного (в сочетании судьба слепая девки)» [265] .

265

В письме к Л. В. Зубовой.

В тексте без пунктуации (за исключением восклицательного знака в самом конце) деепричастный оборот с каплей воска на подоле облетаяможно отнести и к девкам, и к Богу.

Сочетание с госпожоюсоотносится с называнием Бога словом Господь (Госпожа— одно из именований Богородицы). Божественное имя профанировано тем, что Госпожа подменяется госпожой (у Чехова дама с собачкой— неверная жена). Возможно, этот образ основан и на том, что собака в русской картине мира воплощает верность и покорность хозяину, а в церковной символике она считается нечистым животным, ипостасью дьявола. В таком случае в системе образов стихотворения собачья верность заменяет веру. Но и собачья верность здесь предстает ложной: в стихотворении изображена не госпожа с собачкой, а собачка с госпожою.То есть эта собачка подчиняет себе хозяйку.

Далее рассмотрим употребление слова зеленка,которое в армейской среде приобрело значение ‘участок местности, покрытый лесом или кустарником и летом маскирующий военных’. Это значение слова, выйдя за пределы профессионального жаргона, стало широко известным во время войны в Чечне. В следующем стихотворении новое значение слова взаимодействует с общеязыковым:

ПРЕМЬЕРА ГЕРОИЧЕСКОЙ СИМФОНИИ не опыт первенствует — опус, пустяковина сыграли раз — не слышат… надо снова пускай взойдет из глухоты бетховена крапива-музыкау пункта пропускного пускай аккордеон кусается бросаясь под сапоги детоубивца-годунова и кружит в сорняках беспочвенная зависть аккордоборца — к боевой раскраске воина зеленкавсе снесет и всех покроет пятнами землисто-ядовитыми на вид и даже кровь пролитая горит зелен-огнемпод креслами бесплатными трех литерных рядов заполненных как шкаф людьми плечистыми в цивильных пиджаках [266] .

266

Кривулин, 1998-а: 44.

Появление слова зеленкапредваряется сочетанием крапива-музыка(это и развитие языковой метафоры обжигающая музыка,и, возможно, косвенная отсылка к строкам Ахматовой Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда —Ахматова, 1977: 202 — «Мне ни к чему одические рати…»). Затем зеленка соотносится со словами зелен-огнем.

Военный контекст здесь обозначен словами у пункта пропускного,к боевой раскраске воина,указанием на телосложение и одежду [267] слушателей симфонии, на их бесплатные места в зале. Но боевая раскраска зеленкой — это и раны, царапины, ссадины, смазанные лекарственной жидкостью. Зеленкой обычно смазывают ссадины детям, и мотив детства здесь можно наблюдать в том же фрагменте: к боевой раскраске воина— так говорят о дикарях и об индейцах как персонажах детских игр.

267

Указание на цивильные пиджаки предполагает, что эти люди обычно носят военную форму.

Однако строки зеленка все снесет и всех покроет пятнами / землисто-ядовитыми на видговорят о том, что это еще и та зелень, которая вырастет на месте гибели или на могилах людей. Этот зелен-огоньи превращается в траву, кусты, деревья. Возможно, что образ огня связан с поговоркой земля горит под ногами.

И значения слова зеленка,и метафоры, связанные с зеленью земли, цветом лекарства, зеленой кровью и зеленым огнем, образуют некое симфоническое единство, придающее смысловое расширение заглавию «Премьера героической симфонии».

Смысловая напряженность слова зеленкаесть и в таком стихотворении:

СУЩИЕ ДЕТИ сущие дети они ладони в цыпках заусеницы ссадины шрамы гусеничные следы колени да локти в зеленке под ногтями — воронеж тамбов пенза или зола арзамаса там я не был но все поправимо буду быть может еще не вечер [268] .

268

Кривулин, 2001-а: 28.

Такие детали, как ладони в цыпках, заусеницы, ссадины, шрамы, подготавливают общеязыковое, бытовое значение слова зеленка— ‘средство дезинфекции’. Слово шрамыведет от темы детских незначительных травм к теме серьезных ранений, полученных на войне. А слово заусеницыпорождает образ гусеничных следов (танковых) — и это уже шрамы земли. Строка колени да локти в зеленкеоказывается полисемантичной: колени и локти изображены не только как смазанные лекарственной зеленкой, но и как останки солдат, покрытые травой. Продолжение текста — под ногтями — воронеж тамбов / пенза или зола арзамаса— это не только гиперболы грязных ногтей у мальчиков, но и география военных действий и мест гибели. Слова там я не был но все поправимо / буду быть может / еще не вечермогут быть прочитаны и в контексте топонимического перечисления, и в метафизическом контексте: там‘за чертой жизни’ — ср. поговорку все там будем.

Следующий текст содержит ироническую рефлексию над жаргонным выражением в натуре:

ГДЕ ЖЕ НАШ НОВЫЙ ТОЛСТОЙ? странно две уже войны минуло и третья на подходе а Толстого нет как нет ни в натуре ни в природе есть его велосипед ремингтон его, фонограф столько мест живых и мокрых тот же дуб или буфет но душевные глубины будто вывезли от нас в Рио или в Каракас в африканские малины прапорщик пройдя афган разве что-нибудь напишет до смерти он жизнью выжат и обдолбан коль не пьян или вижу в страшном сне — старший лейтенант спецназа потрудившийся в чечне мучится: Не строит фраза Мысль не ходит по струне [269] .

269

Кривулин, 2001-а: 64.

Кривулин напоминает о том, что словосочетание в натуре— не только яркий признак жаргона в его вульгарной разновидности (выражение согласия, одобрения, уверенности), но и нормальное сочетание существительного с предлогом, содержащее слово из латыни, западных языков и русской словесности XVIII века. В данном случае существенно, что Лев Толстой был идеологом натуральности.

Полисемантичен не только первый элемент ряда (ни в натуре), но и второй (ни в природе).Для сочетания в природездесь актуальны, по крайней мере, два прочтения. Первое из них проявляется в свободном сочетании существительного с предлогом: природа— это естественный ландшафт, флора и фауна. Второе прочтение определяется выражением в природе (чего-либо), что означает ‘в соответствии с естественным порядком вещей’.