За последним вздохом
Шрифт:
А потом в его тело хлынула совсем другая магия, заполняя рану в груди и распространяясь дальше. Не надо быть обученным чародеем, чтобы узнать эту мерзость. По затвердевшим, замерзшим кровеносным сосудам медленно потекла Тьма, будто разъедающая тело изнутри. Она что-то делала с ним, меняла, преобразовывала его. Кольтира никогда не испытывал столь сильной боли и столь всепоглощающего отвращения. И ужаса. Он бы вытащил, вырвал руками эту дрянь из своей разрезанной груди, но не мог пошевелиться. Он закричал, но застывшее горло не пропустило ни звука.
Хватит!
Невыносимая пытка продолжалась. Измененный голос Тассариана, произносящий незнакомые слова, гремел в ушах. Гулко, страшно, безнадежно. Потом голос начал стихать, или это Кольтира от все нарастающей боли начал терять сознание - давно пора. И в этот момент перед его глазами как наяву возникло видение-воспоминание.
Вот он, мелкий еще, со всех ног несется к матери, чтобы рассказать, как сумел забраться на огромный тополь, на котором все ветки росли так высоко, что приходилось карабкаться, цепляясь пальцами за кору и обхватывая ствол ногами. Этот тополь давно привлек внимание Кольтиры своей неприступностью, и сейчас победа была опьяняющей.
– Ты умница, - рассмеялась мама, когда он повел свой восторженный рассказ уже по третьему разу, не забывая показывать, как именно лез и уточнять, что нисколечко не боялся.
– Ты будешь славным воином Плети.
Кольтира вырвал свой разум из этого воспоминания. Что за бред?! В то время никакой Плети не существовало! Мама должна была сказать, что он станет славным воином Квель’Таласа. “Квель’Таласа” - именно так. Как смеет Тассариан осквернять своей мерзкой магией то, что было дорого Кольтире?!
Боль, мучившая его в реальности, стихла, и Кольтира снова увидел воспоминание - забытое и извращенное. Какие-то эльфы разговаривали с его родителями, веселились, смеялись и в их речи звучало имя Артаса, который стал их лидером и поведет к победе.
Нет, нет! Этого не могло быть! Кольтира про себя повторил слова присяги, которые выучил еще в детстве, задолго до того, как ему пришло время ее приносить. “Я, Кольтира Ткач Смерти, присягаю на верность Квель’Таласу, его королю Солнечному Скитальцу и квел’дорайскому народу. Перед лицом Солнца и моих братьев по оружию…”
Однажды он без спроса взял отцовский лук, изумрудно-золотую Лозу. Не просто посмотреть и потрогать. Он ухитрился согнуть его и надеть тетиву. Взял несколько стрел - своих, самодельных, и пошел тренироваться. И выходя из дома, нос к носу столкнулся с отцом. Прятать за спину Лозу, которая была длиннее его самого, было бессмысленно. Сейчас как влетит…
– Я ничего не сломал! Я осторожно! Видишь?
– Кольтира ринулся сразу в атаку, демонстрируя отцу неповрежденный лук.
Отец, в целом довольно снисходительный, но строгий и не терпящий непослушания в некоторых, принципиальных для него вопросах, почему-то не рассердился.
– Да ты уже большой у меня совсем, - произнес он странным, немного грустным тоном, но улыбнулся во весь рот.
– И как силы-то хватило? Вечером пойдем потренируемся, попробуешь из него пострелять. Совсем большой… Скоро станешь
Не было такого! Не было! Не могло быть. Отец бы никогда…
“…клянусь храбро, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни, защищать народ и интересы Квель’Таласа, всемерно способствуя его славе и процветанию”, - вот так правильно!
Тассариан, сволочь, прекрати это! Ты же сам не хочешь служить злу, так зачем, зачем? Не заставишь!
Тьма, выкручивая мышцы, расползалась от груди вниз, омерзительной и болезненной густой жижей, но вскоре боль стихала, и приходило долгожданное облегчение муки. Все закончится, когда Тьма заполнит его всего?
СКЛОНИСЬ ПРЕД ВОЛЕЙ КОРОЛЯ МЕРТВЫХ!
– раздался в голове еще один, совершенно незнакомый голос. До рычания низкий, он звучал глухо, будто из-под земли или сквозь толстую стену.
Иди любись с троллями, тварь, кем бы ты ни был!
“Клянусь честью следопыта, находясь на военной службе, достойно переносить связанные с ней трудности.”
Фальтора, смешной глазастый мальчишка с ободранными коленками, - ему тогда, наверно, полвека всего было. Он наслушался сказок про магов, которым служат элементали, чудовища и доблестные герои, и однажды спросил вернувшегося со службы в отпуск брата, какому магу - злому или доброму - тот служит. Кольтира улыбнулся.
– Не магу. Я служу Плети и принцу Артасу, а он рыцарь смерти.
Тьма, пропитав нижнюю часть его тела, теперь поднималась вверх, по позвоночнику, по горлу и подбородку. Кольтира хотел ее выкашлять, выхаркать вместе с заледеневшей кровью из себя, но не мог пошевелиться или вдохнуть.
Сколько можно?! Быстрее уже, заканчивай! Хватит…
ПЛЕТЬ НЕ ЗНАЕТ ПОЩАДЫ!
Этот голос был такой громкий, что Кольтира едва мог слышать собственные мысли.
“Клянусь не обращать оружие против квел’дорайского народа, его законного правителя и исполнителей его воли…”
Нет, ни Плеть, ни Тассариан, ни его проклятое колдовство не смогут заставить его верить, будто его семья хотела бы, чтобы он служил Артасу и его омерзительной нежити!
УНИЧТОЖЬТЕ ИХ!
Кольтира отомстит Тассариану и Плети за эту клевету и это оскорбление. Ненависть, рожденная в его душе, была такой горячей и ослепительной, что, казалось, сможет справиться со Льдом и Тьмой, захватившими его тело. Он убьет всех этих тварей, уничтожит их всех!
УБЕЙ ИХ ВСЕХ!
– вторил его желанию таинственный голос.
“…и до последнего вздоха быть преданным своей родине”.
Перед глазами Кольтиры снова замелькали видения. Вот он получает известие о том, что его мать пропала без вести во время лесного пожара. Он сжимает кулаки и клянется отомстить оркам и их огнедышащим тварям.
СМЕРТЬ ВСЕМУ ЖИВОМУ!
Вот его служба: он выслеживает врага, убивает троллей. Вот стычка с лордеронцами, где Кольтира впервые отнимает жизнь в ближнем бою и видит, как хлещет фонтаном кровь из отрубленной по локоть руки врага. Это жутко, но это - победа.