За последним вздохом

Люди и так в большинстве своем были крепче, чем эльфы, шире в плечах и имели более массивные кости. Да еще и были привычны к тяжелым полевым работам и необлегченным магией доспехам и оружию. А про немногочисленных орков и троллей и говорить не приходится, они все были еще крупнее. Кольтире было проще уворачиваться от атак, но каждому из рыцарей смерти хватало сил поднять его и швырнуть на несколько шагов. Не будь Кольтира уже мертв, он бы умер в первую же драку.

В присутствии Тассариана далеко они не заходили. Тот не сразу, нехотя, но все же просил их отстать - скорее всего потому, что Кольтира, а значит и конфликт с ним, происходили в непосредственной близости от него самого. Авторитет Тассариана среди рыцарей смерти был высок. Этому способствовало и звание лейтенанта, и покровительство капитана Фалрика, и явные демонстрации расположения самого принца Артаса, как-то упоминавшего, что свою верность ему Тассариан давно доказал делом. Лейтенант был силен физически и хорошо сражался на мечах - как оказалось, в поединке с Кольтирой в Элун’аране он намеренно не использовал всех своих возможностей, чтобы посмотреть, на что тот способен. Поэтому ссориться с Тассарианом мало кто отваживался.

Кольтира, всю жизнь проведший в казармах, прекрасно знал, что такое неуставные отношения. Но в обычных военных частях в Квель’Таласе за порядком следили, и ничего особо значительного там не происходило. Едва вылезшие из-под родительского крыла птенчики привыкали к мысли, что никто вокруг них хлопотать не будет, а еще развивали в себе терпение и выносливость. Им же на благо.

У Странников были традиции испытаний, порой весьма суровых и жестоких, но после которых любые пакости и агрессия прекращались. Новичок оказывался принят в ряды “своих” или подвергался полной изоляции, после чего сам просил вернуть его на прежнее место службы. Странники на опасных заданиях бывали часто и должны были быть уверены, что соратник, которому ты вчера в пылу ссоры съездил по морде и оттоптал любимую мозоль, не подставит тебя в бою.

Кольтира свое испытание проходил долго, насчет него никак не могли сделать однозначный вывод. Он и отвечал на любую агрессию сразу, и мстил после, поэтому можно ли ему доверить спину, ребята из его звена не могли понять. А потом один из них, Дарнолд, как-то очень неудачно вывихнул ногу во время битвы с троллем, и Кольтире пришлось помогать ему добраться до своих. Весь путь занял двое суток, и Дарнолд не раз предлагал оставить его здесь, в кишащем троллями и голодными пумами и мрачницами лесу. Кольтира, пока тащил его, скачущего на одной ноге, высказал все, что накипело за три месяца “испытаний”, но не бросил.

Сама ситуация, удачно возникшая как раз после особо оскорбительной выходки Дарнолда, отсутствие видимого отека на поврежденной ноге, протесты при попытке ее осмотреть и не очень убедительное “мне не нужна твоя помощь” наводили на подозрение, что все это было заранее продуманным спектаклем. Кольтира грозился лично оторвать ему пострадавшую конечность, если это окажется обманом. Правды он так и не узнал, Дарнолд настаивал на своей версии и даже два дня потом лежал с перебинтованной ногой, уверяя, что целители требовали неподвижности во избежание повторного вывиха.

Ожидание неприятностей в любое мгновение и всеобщее недоверие и были Кольтире знакомы. Но какими бы мерзкими или болезненными ни были выходки Странников, они имели конкретную цель, и на самом деле все, как правило, хотели, чтобы новичок прошел испытание, справился. А рыцарям смерти просто нужно было над кем-то поиздеваться.

Немертвые могут чувствовать боль, но слишком слабо, чтобы их можно было пытать. Раны слишком просто зарастить, чтобы угроза их получения на кого-то действовала. Окончательной смерти нежить не особо-то и боялась. Идиотские приказы, призванные утомить, довести до изнеможения и отчаяния другого, тоже потеряли смысл. Подойти, нанести несколько ударов или просто сбить с ног, подчеркнуть кто тут слабак, а кто чего-то стоит, и пойти дальше по своим делам - вот была самая распространенная форма агрессии. Можно было либо стерпеть, либо развязать драку, после которой оба участника убьют пару вурдалаков для исцеления повреждений, и все будет в порядке. Если бил кого-то один или двое рыцарей смерти, а не толпа, то никто, включая командование и не пытался разнимать драку - слабым не место в Плети, пусть тренируются.

Кто-то заставлял других следить за его оружием и доспехами: вся более-менее разумная рядовая нежить была занята на строительстве, создании чумных зелий и выполнении прочих работ, а большинству вурдалаков ничего сложнее “убей” поручить нельзя, вот и использовали для этой цели других рыцарей смерти. Кольтире было все равно, чем заниматься: полировать наплечник или стоять столбом. Тассариан не раз говорил, что разочарован в нем, но от себя не прогонял. Все еще чувствовал ответственность за ученика или не хотел оскорбить принца Артаса пренебрежением к выпрошенной у него награде за успешную операцию в Ан’овине. Вот и использовал его как личного оруженосца и для прочих поручений, раз уж он помнил приказ дольше и детальнее, чем вурдалаки. Другие рыцари смерти видели, что Кольтира выполняет приказы Тассариана, а потому со своими требованиями к нему обычно не лезли. А если и лезли, то Кольтира их игнорировал, что тоже не добавляло расположения к нему.

Но все это было мелочью, привычной и неинтересной, бытующей, наверно, в любой армии мира, только в разной концентрации. А вот некоторые рыцари смерти действовали иначе. Они изощрялись в плане унижений и оскорблений, заставляли жрать какую-нибудь гадость или собственное тело своей жертвы, наносили увечья, которые без опытного хирурга не исправить, и много еще чего.

Особенно старался тролль-аманиец Зор’бе по прозвищу Кровопускатель. Одному не понравившемуся ему рыцарю смерти он повредил челюсть и отрезал руку, которую потом сжег, чтобы нельзя было пришить заново. Его жертву прозвали Мангледом, что, как позже узнал Кольтира, на всеобщем означало что-то вроде “увечный”, “калека”. Какое-то сложное темномагическое, возможно вудуистское, проклятье теперь мешало Мангледу вытягивать энергию из других, поэтому его тело гнило и разлагалось. Он перетягивал плоть бинтами, чтобы не расползалась в стороны, но помогало это мало, и, несмотря на все попытки сохранить тело, Манглед постепенно превращался в скелет.

Еще был Эдвардс по кличке “Квадрат” - из-за темного проклятья его скрючило, а локти теперь были всегда оттопырены в стороны, из-за чего тот и получил свое прозвище. Его тело тоже разлагалось, но кто с ним такое сотворил никто точно не знал, а сам Квадрат не признавался. Возможно, тот же Зор’бе или Рокир, который тоже был хорош в темной магии.

Но это были исключения. Рыцари смерти убивали или делали небоеспособными себе подобных не так уж и часто. Фантазия большинства бывших людей работала в другом направлении. Прежде, при жизни, Кольтире доводилось сталкиваться с людьми. И как с противниками, и как с союзниками. Он давно знал, что люди говорят о власти и унижении в терминах секса, и угрозы отыметь и их еще более грубые аналоги чаще употребляются не в прямом значении. Но временами, когда противники были как следует раззадорены жестокой дракой, доходило и до прямого. Сексуального удовольствия рыцари смерти получить не могли, но цель была и не в этом. Главное, что противник был оскорблен, публично унижен и опозорен, а победа и превосходство над ним становились несомненными.

Рыцари смерти были уверены, что Тассариан периодически, вдали от лишних глаз, трахает Кольтиру, несмотря на то, что они оба на прямой вопрос об этом отвечали отрицательно. Объяснениям Тассариана, что он попросил сделать Кольтиру рыцарем смерти потому, что при жизни тот показал себя хорошим бойцом и мог быть полезен Плети, никто не верил. Какая от него польза, вон стоит в стену смотрит! В бою на что-то способен, но по меркам рыцарей смерти - слабак, чуть полезнее зомби или вурдалака.

Так что все считали, что Тассариан решил его трахать, увидев, что эльф больше ни на что не годится, или вообще с самого начала планировал сделать Кольтиру своим любовником, даже выбрал посмазливее. Мертвое тело не нуждалось в отдыхе и не чувствовало дискомфорта от постоянного ношения доспехов, и Кольтира редко снимал шлем, но остальные все равно заметили правильные черты лица. В его адрес рыцари смерти бросали много нелестных эпитетов, и самым мягким из них было “подстилка”, а половину он вообще не понимал, хотя ругательств на всеобщем во Вторую войну выучил немало.

Слухи, что живые эльфы спят с представителями и своего пола тоже, для людей были дополнительным аргументом в пользу насилия именно над Кольтирой. Но, считая его собственностью Тассариана и не рискуя ссориться с последним, рыцари смерти обычно только на словах не раз подчеркивали, что это надо делать с эльфом, а их жертвами становились бывшие люди. Оскорблений и угроз Кольтира слышал много, но конкретные попытки привести их в исполнение случались редко и пресекались Тассарианом, что лишь подтверждало предположение об их связи и вызывало в адрес Кольтиры дополнительную порцию презрения.

– Тассариан, а он делает все, что ты ему скажешь? А скажи, чтобы он мне отсосал, - скалился Маргрейв Дакар, один из самых задиристых рыцарей смерти.

– Отвали, - буркнул Тассариан, даже не поворачивая к нему головы.

– Жадничаешь, значит, - протянул Маргрейв и удалился издеваться над другими.

Кольтира только один раз подумал, что Тассариан может вот-вот согласиться, когда с предложением “развлечься с эльфом вдвоем” обратился все набивающийся лейтенанту в приятели Орбаз.