За последним вздохом

Обычно в сражении против толпы Кольтире помогала Ледяная Коса, рассекающая все и вся в определенном секторе. Однако сейчас он использовал Удар Разложения и Удар Плети, создающие уродливые гнойные язвы на теле и прорывающие их. С виду такая смерть напоминала действие Чумы Плети, и, судя по раздавшимся за спиной возгласам, навевала кому-то неприятные воспоминания.

Кольтира довольно оскалился, услышав молитвы Свету и вопли ужаса. Как там говорил Повелитель? «ПИРУЙТЕ, ДЕТИ МОИ». Сейчас Кольтира пировал битвой. Он ощущал себя тем самым монстром, созданным Артасом, и эта мысль не вызывала отвращения. Сеять смерть, упиваться страданиями живых, наслаждаться их ужасом и болью — в этом ведь цель и смысл существования рыцаря смерти.

При помощи чутья Кольтира следил, чтобы враги не подобрались к Лериссе, но больше никак не взаимодействовал с остальными бойцами. А те не лезли ему под руку, опасаясь тоже стать жертвой. Он чувствовал, что они боятся его. Закончит с гноллами и займется ими? Все может быть. В другой раз будут думать, как принуждать его!

Он — чудовище, смерть, машина для убийств. И больше не будет орудием чьей-либо воли. Только своей собственной!

Повсюду была кровь. Отсеченные конечности и неестественно быстро разлагающиеся, гниющие трупы. Искаженные мукой звериные морды, вой и скулеж. Гноллы не владели кузнечным делом и не носили доспехов — только трофейные, фрагментарные. Клинок проникал в живые тела, не встречая сопротивления. Кольтира мог бы буквально распотрошить их, просто повернув широкое лезвие. Но легкая, быстрая смерть — это неинтересно. Он не добивал раненых, позволяя им биться в агонии, скрести когтистыми лапами землю. Восхитительное зрелище.

Он пробовал допрашивать гноллов, но в глухом рычании с трудом различал слова всеобщего. Поэтому мучил их просто так. Ну, и для устрашения.

Кровавый Туман разделял его жестокое и мрачное развлечение. Бил копытами, кусал врагов, сминал их своим огромным, укрытым броней телом. Вожак гноллов достался ему, не Кольтире — но какие претензии между напарниками?

На броне Тумана болтались черепа убитых им врагов. Для всех не нашлось бы места, но по одному представителю каждой расы — самое то для коллекции. Сосредоточившись, Кольтира создал омерзительные на вид чары: Смерть и Разложение. Земля на десяток шагов от него начала гнить, пузыриться, как Чума в котле. Труп вождя за минуту превратился в скелет, и отделить от него череп теперь было нетрудно. Подвесив Туману на броню его трофей, Кольтира обыскал останки вождя.

Как и следовало предполагать, в сумке нашелся сложенный вчетверо лист бумаги с каракулями. Язык был не всеобщим — может, гнолльский, хотя Кольтира сомневался, что у этих дикарей есть письменность. Лист он отдал дружиннику, назначенному командиром группы. Тот шарахнулся от него, но, перебарывая отвращение, взял закованными в латы пальцами листок. Те магические аналоги Чумы, которые использовал Кольтира, не были заразны, но живой об этом не знал. Надо же, какой ответственный.

Кольтира упокоил вурдалаков и обернулся к Лериссе. Ее руки крепко стискивали рукоять лука, но колчан был почти полон. Что, зрелище настоящей битвы оказалось не по нраву?

— Что-то не так? — Кольтира насмешливо и зло оскалился ей в лицо, для чего пришлось наклониться. — Что-то ты побледнела.

Лерисса отпрянула и шумно втянула в себя воздух. Походило на всхлип. Неподалеку Туман громко хрупнул суставом еще живого, но покрытого язвами гнолла — тот хрипел, не в силах уже выть. Туману, как и всем Коням Смерти, которых знал Кольтира, нравилось поедать добычу заживо: в ней было больше энергии.

Лерисса, прекрасно знавшая, чем питается нежить, да и сама большая любительница отбивных и стейков, стрелой понеслась к кустам.

— Зачем так зверствовать? — выкрикнул какой-то сопляк-дружинник.

— Мы еще только разогревались, — лениво отозвался Кольтира, с удовольствием оглядывая позеленевшую, точно упырица, Лериссу.

Дружинники задержались, чтобы сжечь стоянку с полуразложившимися телами гноллов. Обратный путь группа проделала в молчании. Зато на Сторожевом холме возмущения и жалобы посыпались из них градом. Дружинники заявляли, что больше с этим противным Свету чудовищем никуда не пойдут, но Камнегрив на мольбы не поддался. Пристыдил их, а Лериссу по-отечески полопал по плечу.

— Дыши глубже, — посоветовал он. — Поначалу всем тяжело.

Кто-то из камнегривовых дружинников расшифровал письмо. Приказы гноллам отдавал некий Хеликс Отломчикс, и лейтенант Лейн о нем что-то знал. И потому еще несколько недель назад, сразу, как услышал о его появлении в Западном краю, отправил своего агента проследить. Последний раз агент сообщал, что Хеликс поселился в заброшенной башне на юго-востоке Западного края.

На такую простую миссию — добраться до агента и получить отчет, — у Камнегрива точно нашлись бы дружинники. Но он упрямо отправлял Лериссу. Что за интригу он тут закручивает?! Если в случае с гноллами было очевидно, что Лерисса — просто способ воздействовать на Кольтиру и выполнить задачу без потери бойцов, то сейчас-то зачем?

Ожидал проблем у башни? Или хотел завербовать Лериссу в Дружину? Не такое уж и ценное приобретение. Она опоздала с обучением лет на пятнадцать, отличный боец из нее уже не поучится. Хотя, лидерские навыки были… Но с чего такая честь, что сам маршал ее уговаривает? До столь высокого звания Камнегрив дослужился недавно, в Нордсколе, и еще не успел зазнаться. Но все равно подозрительно.

Лерисса, уяснив, что заставлять Кольтиру что-то делать против его воли — себе дороже, пошла другим путем. По-хорошему. С уговорами. Сетовала на уходящую молодость и загубленные шансы, на бессмысленность жизни и роль тени Тассариана. Еще десять лет — и здоровье начнет подводить. Поздно будет начинать новую жизнь. Кольтира сначала язвил и насмехался, но Лерисса была настроена серьезно. Не то что бы он не понимал ее…

Лерисса — живая, но тоже не находила себе покоя. Напивалась, когда никто не видит. Тяготилась мирной жизнью фермерши, отчаянно жаждала ощутить больше, почувствовать себя по-настоящему живой. И не могла. Как птица с подрезанными крыльями. Дочь героя, но провела детство в безвестности, а молодость — в нищете, изгнанная с родины. Не достигла в жизни ничего и теперь зависела от поддержки брата. Она уже могла бы быть героиней, защитницей своей страны и народа, если бы не Плеть. Если бы не Плеть, он бы тоже мог.

— А как же рассада? Тассариан что, зря теплицу тебе строил?

Лерисса заколебалась, но быстро выкрутилась.

— Заедем по пути домой, посадим. Попрошу Тину заходить поливать… А, нет, там же упырь. Ну, у нее рассада постоит…

— Не лезь ты в это. Может, это сам Камнегрив все устроил, нанял этого Хеликса, — прошипел ей на ухо Кольтира.

— Да ты что! — возмутилась Лерисса, и тут же нажаловалась на него Камнегриву, требуя подтвердить невиновность.

— Отчего же? Возможно, твой друг прав, — заявил маршал, вместо того чтобы взбеситься. — Поэтому я и прошу вас, как независимую сторону, все проверить.

— Логично, — признала Лерисса. — Тогда, тем более, мы должны!

Кольтира выругался, проклиная себя за длинный язык. Камнегрив, умелый политик, любые его слова и поступки был готов вывернуть на пользу себе.

— Кольтира, пожалуйста, — взмолилась Лерисса. И он уступил.

Она купила продуктов, потом заехала к Тине в Луноречье, залила водой семена, дала подруге какие-то инструкции и, даже не заглянув домой, поспешила к башне. Агент лейтенанта — им оказалась веселая молодая женщина-снайпер, передала ей отчет. Она пыталась подбить их сходить на разведку в башню, предлагала зелье невидимости — по цвету оно совсем не походило на то, что давал Зор’бе в Зул’Драке. Но Кольтира послал снайпершу к упырям.