За спиной

Джемма годами готовилась к этому моменту. Единственным разумным поступком в такой ситуации было бы позвонить адвокату. Данн манипулировал ею. Он знал, что, если рядом с ней будет адвокат, ее будет трудней допрашивать, сложней расколоть. Адвокат объяснит ей ее права, будет подсказывать ей, что говорить и когда лучше промолчать. Сможет заключать сделки от ее имени.

И нет нужды прибегать к услугам старого болвана-адвоката ее матери. Она может найти настоящего адвоката. Они с Бенджамином вполне могут позволить себе приличного адвоката – или, по крайней мере, как ей представлялось.

Но уверенность в том, что Данн манипулирует ею, вовсе не означала, что он был в чем-то неправ. Как только детектив арестует ее, все станет только хуже. Хауэллы и все их знакомые будут требовать ее крови – как и большинство людей, с которыми Тео училась в школе. И она окажется в тюрьме, не в состоянии ничего сделать: ни найти того гада, который ее преследовал, ни – тут слово «сбежать» невольно промелькнуло у нее в голове, – ни провести свое собственное расследование. Ей придется дожидаться разрешения на телефонный звонок или чего-то в этом роде, даже чтобы просто поговорить с Лукасом. Она будет видеться с ним в лучшем случае раз в неделю.

Можно, по крайней мере, посмотреть, что хочет знать Данн. Хотя не то чтобы у него не имелось многочасовых записей допросов с нею. Она будет осторожна. И если почувствует, что он опять пытается пришить ей это убийство, заставить признаться, то сразу же прекратит разговор. И потребует адвоката.

– Ладно, – наконец произнесла Джемма. А слышит ли он ее сейчас сквозь стук ее колотящегося сердца? – Давайте поговорим.

Детектив глубоко вздохнул.

– Ну вот и славненько. На кухне?

– Нет. – В этом доме была лишь одна комната, в которой Джемма чувствовала себя хоть в какой-то безопасности. – Наверху. В моей старой комнате.

Глава 40

Джордж Данн последовал за Теодорой наверх, чувствуя себя так, словно идет во сне. Вообще-то, это было не такой уж большой натяжкой. Ему часто снились сны об убийстве Хауэлл. И во многих из этих снов он находил Теодору, или разговаривал с ней по телефону, или ему говорили, что она умерла и что правда умерла вместе с ней.

И вот где он теперь – с реальной Теодорой Бриггс…

– Сюда, – произнесла она, указывая на закрытую дверь. Голос у нее звучал теперь совсем по-другому. Тринадцать лет назад Тео не могла произнести ни одной фразы без невнятного эканья и меканья – отводя глаза, избегая его. А сейчас, хоть и явно была напугана, ни разу не споткнулась и не дрогнула. В какой-то момент всех этих прошедших лет Теодора обрела твердость духа.

Данн знал, где находится ее спальня. Он первым делом осмотрел эту комнату после того, как Теодора сбежала из города. Изучил ее записные книжки и остальные вещи. Но ей незачем было об этом знать.

– Хорошо, – кивнул детектив.

Войдя в комнату, Джемма нерешительно огляделась – как видно, осознав то, что только что пришло ему в голову. Это было странное место для разговора полицейского и подозреваемой. Единственный стул у крошечного письменного стола. А еще кровать и кресло-мешок. Чуть ли не полная противоположность тому месту, в котором они общались в последний раз, – той комнате для допросов в отделе полиции, с ее ярким светом, покрытыми плесенью стенами и видеокамерой на потолке.

Джемма присела на кровать. Данн понял: она ожидала, что он сядет на стул. Однако остался стоять.

– Итак, – начал детектив, – вы бы предпочли, чтобы я называл вас Теодорой или Джеммой?

Она поджала губы.

– Я вижу, моя мать рассказала вам почти все.

Он приподнял бровь.

– Ваша мама не сказала мне ни единого слова, если не считать вопроса, не хочу ли я чашечку чая.

Джемма немного помолчала, а затем произнесла:

– Вам позвонил Ричард?

– Ну да. – Он оценил ее реакцию. Она не казалась особо удивленной или рассерженной. Просто усталой.

– Теперь меня зовут Джемма, – наконец ответила она.

– Джемма Фостер, верно?

– Да.

– И вы проживаете в Чикаго?

Плечи у нее слегка поникли. Неужели она думала, что сможет легко исчезнуть снова? Данн никогда этого не допустит. Он ругал себя последние тринадцать лет и не собирался повторять ту же ошибку.

– Да, – наконец сказала она.

– Мы так и не закончили наш разговор много лет назад, – сказал он.

Джемма кивнула, но не произнесла ни слова. Итак, короткие односложные ответы или вообще никаких ответов. Детектив был хорошо знаком с подобной тактикой. Нормальный ход – он сумеет ее разговорить.

– Почему вы сбежали? – спросил Данн. Он, конечно, знал, почему она сбежала. Но хотел, чтобы она сказала это сама.

– Разве это не очевидно? – резко отозвалась Джемма. – Вы хотели повесить это убийство на меня.

– Нет, не хотел. Я хотел найти того, кто это сделал. Я никогда не был убежден, что это были вы.

– Вы тогда сказали, что у вас на меня «целая гора улик». – Она изменила интонацию, передразнивая его. Данн едва не улыбнулся – вышло очень похоже.

– Верно. Но кое-что тут не складывалось.

– Например?

– Мы можем обсудить это позже. А пока давайте поговорим о вас и о Виктории.

– Ладно.

– Тридцатого октября две тысячи десятого года Виктория Хауэлл устраивала у себя дома вечеринку в честь Хэллоуина. И там появились вы.

– Верно.

– Зачем вы туда пришли?

– Разве мы уже не говорили об этом?

Конечно же, говорили… И Данн знал протоколы допросов почти наизусть – столько раз их перечитывал.

– Все-таки тринадцать лет прошло… Память у меня уже не та, что прежде. Так что давайте пройдемся по всему этому еще разок. Вы с Викторией ведь не были особо близки.

– Нет, не были.

– А почему? Разве вы не дружили, когда были помладше?

– Да, – прошептала Джемма. Веки у нее дрогнули, в глазах промелькнуло что-то очень далекое. – Когда-то мы были лучшими подругами.

– Так почему же перестали?

– Я не знаю. – Она пожала плечами. – Мы просто отдалились друг от друга. Она была одной из крутых девчонок. А я была в последних рядах.

– Довольно слабое объяснение, я бы сказал.

– Иногда что-то случается просто само собой. Мы просто перестали быть подругами. – Ее взгляд стал слегка рассеянным, как будто Джемма на самом деле не видела собеседника. – Помню, что тогда она вроде как все время злилась на меня. Как будто я сделала что-то не то. Только вот я никак не могла понять, что именно. Даже когда спросила у нее.