Зачем?

– Похоже, вам больше не удастся послушать классику, - заметила Мария.
– Ни Востока, ни Запада.

– Что это?
– завопил водитель, и в слабом свете последней лампочки салона Мария с бабулей заметили, как изменился цвет его волос.

– Это ваш, так сказать, последний час. Точнее, минута, - пояснила Мария, и от спокойствия её голоса, от безысходности, наступившей сразу после триумфа, поседевший водитель сошёл с ума.

Наверное, ему повезло, что сошёл быстро, иначе ему было бы не очень приятно слушать хруст собственных костей, когда опустившийся почти до пола потолок превратил машину с пассажирами в месиво-брусок, и пошёл холод: рефрижератор заморозил полученную массу до минус двадцати пяти градусов.

Старший офицер вытер лоб и шею: всё! Женщина по имени Мария Ионовна Ужова поймана, переработана и заморожена. И не важно, что вместе с бабулей и майором. Бабуля и так уже на ладан дышала, а майор - военный человек. То есть всегда при смерти. Мог бы и привыкнуть к этой мысли заблаговременно.

Он отозвал запасные трейлеры в гаражи, доложил по инстанции, полистал настольный календарь с матрёшками. Теперь остаётся отловить упрыгавшую из венского самолёта челюсть и улетевших на грозе Ужовых. И - к морю! На песок!!! И пусть начальство само разбирается.

Этот офицер в отличие от ныне скорбного умом генерала Кузьмы Африкановича Сидорова не был вполне осведомлён об истинных масштабах события. Конечно, он успел поудивляться некоторым поисковым странностям, но вовремя остановил свой аналитический порыв. Он был нормальный хитрован, немного солдафон, исповедовавший правильную народную мудрость: меньше знаешь - крепче спишь. Он знал, что женщину ищут практически всем миром, но мало ли было на свете женщин в розыске! Французы, он слышал, вообще только тем и занимаются всю дорогу. Шерше ля баба.

В живую челюсть он тоже не слишком верил, поскольку однажды видел похожую игрушку в магазине экстравагантных сюрпризов на Большой Никитской, в перестроечные времена. Там чего только не было! Пластиковые мухи для супа соседу, термосы с фаллосами на пружинке - девиц пугать, дурацкие керамические кружки в форме обнажённых женских торсов. Была невинная розовая попа-копилка из ароматизированного латекса. И тому подобное. Всё бывает.

Что до улетевших в облака Ужовых, то ему разъяснили: в диапазоне от Дедала до Карлсона человечество регулярно что-нибудь выдумывает, никак не желая вчитаться в афористичные строки великого Максима Горького. А раз рождённый ползать летать не может, значит, и эти птички где-нибудь сядут. Перекусить, попить или ещё что-нибудь.

Так вот: упоённый сам собой, офицер очень захотел довести всю эту заварушку до победного конца. Он выпросил у начальства подкрепление для круглосуточного всемосковского мониторинга. На челюсть он не очень надеялся, а вот порыться в небе и найти отца и сына - тут вроде бы что-то светило.

Слуги закона разгружали трейлер-победитель. Шофёр сиял и вполголоса матерился: обычно он таким способом выражал все сильные чувства. Ему пообещали хорошую медаль.

Сначала биостекложелезомассу чуть разморозили, чтобы легче отделить от потолка и стен. Потом освобождённый параллелепипед на подвижном полу вызволили на воздух и быстро переложили в специальную ванну с жидким азотом. И завинтили крышку. И все пошли, понятно, в магазин.

В этот же день Иван Иванович с Васькой приземлились у Дуни в огороде.

– Ты уверен, что это та самая Дуня?
– прошептал отец, чуть ослабляя верёвки, соединяющие его с сыном.
– Ты ж никогда никого из маминого института не видел.

– Не имеет значения. Впрочем, я видел тех, которые нам дверь подарили, а с тебя подпись на якобы накладной стребовали. А ты и сейчас увидишь их - не узнаешь. Ты невнимателен. А я чую! Это та самая Дуня! Ну сколько можно во мне сомневаться?

Они переговаривались за дровяным сараем - и вдруг замолчали, оглядевшись: место и ситуация очень походили на самое начало их приключений, когда они прятались на Муськиной даче, а потом их подобрали братки Мар Марыча.

– Да-с, - кивнул Иван Иванович.
– Будем надеяться, что из этого огорода мы выкрутимся полегче.

– Да, пап, - согласился Васька, погрузившийся в тягостные воспоминания об Ильзе. А убиенный Мар Марыч в тёмных далях Васькиной памяти вдруг окрасился как-то иначе, более человечно.
– Занятно, - вслух сказал Васька, прокручивая перед мысленным взором особо остросюжетные сцены из их жизни с Мар Марычем.

– Что - занятно?
– спросил отец.

– Мне почему-то стало жаль нашего борова, - ответил сын.

– Интересно, почему? Чего тебе жаль? Я же говорил тебе, почему я убил его. В чём дело?

– Он так хотел жить! Хотел творить!
– Васька усмехнулся.
– А ему пришлось бросаться девушками с вертолёта и жалобно мечтать о сексе хотя бы с мышью!

Иван Иванович невольно улыбнулся. Сынок всегда отличался резкостью в суждениях. И совершенно не изменился в этом, став бессмертным. Интересно, какие ещё осложнения и на какой период судьба уготовила лично Ваське?

– Это, конечно, да, но мы с тобой - для него - были исключительно полезными гостями. В самом прямом смысле. Живой фарш. Ходячие флаконы с бессмертием. А когда он стал неприлично фантазировать насчёт Маши, я уже не мог стерпеть. Почему ты сейчас вспомнил? Зачем?

– Сам не знаю. Прости. Это пустое. Пойдём поздороваемся с хозяйкой.

– А где хозяин?
– уточнил отец.

– Отдыхает. До завтра не протрезвеет, - сообщил Васька, выключая своё измочаленное ясновидение.

Они постучали в дверь. Дуня, уже десять минут наблюдавшая за ними из окошка, открыла и радушно пригласила гостей к столу, который был добротно, в нормальных деревенских традициях накрыт и источал запахи столь основательные, что даже Ужовых проняло.

– Я вас давно жду, - сказала Дуня, наливая гостям борща.

– У вас что - тоже осложнение?
– без церемоний уточнил Васька.
– Мы ж только на днях решили к вам лететь.

– У вашей матушки на служебном столе всегда стояли ваши фотографии. Узнала я вас, как только в окно глянула. А давно жду - это понятно. Вам пока больше деваться-то некуда.

Ужовы переглянулись - всё так просто?
– и налегли на борщ. Даже им, практически не нуждавшимся в еде, он очень понравился. Повеяло воспоминаниями. Нормальной жизнью на земле, в доме.

– Дуня, как вы тут? Никто не беспокоит? Мы уже замучились в окна прыгать, в облаках летать, разговаривать с сумасшедшими, жадными до совершенно незаслуженной вечности...

– Ой, вы сейчас животики надорвёте!
– Дуня что-то вспомнила и залилась умильным смехом.
– Я вам такое расскажу!

Она выбежала в соседнюю комнату и быстро вернулась:

– Федьку проверила!

– А как ваш Фёдор?
– спросил Иван Иванович, которому до сих пор не было доподлинно известно, как же передаётся настигшая их всех зараза. То есть кровь - это единственный путь или?..