Зачет по тварезнанию

Посмертно.

Постепенно злость отпускала меня. На ее место… Ничего не приходило на ее место. На душе было пусто. Ничего нового для меня Торнсен не сказал.

Он просто СКАЗАЛ это.

Если делать вид, что ничего не было, этого не будет. Но оказалось, что названное вслух, оно отчего-то появляется, как по волшебству. И как ты не хочешь на него смотреть, оно стоит перед тобой.

Одно дело — знать, что тебя используют. И использовать в ответ.

И совсем другое — увидеть, как это выглядит со стороны.

Я рухнула на поваленное дерево и свесила корпус вперед, пытаясь выровнять дыхание.

…Осторожное касание справа заставило меня подпрыгнуть, бросить щит и влить на пальцы файербол.

На валежине, накрывшись ушами и крыльями от ужаса, сжался Гррых.

— Ты меня до сердечного удара так доведешь, — выдохнула я, всасывая силу обратно, и шагнула к твари.

Гррых отполз по бревну в противоположную сторону.

— Ладно, давай без этих истерик, — заявила я ему и села, где сидела раньше. — Я тебя не звала, ты сам приперся. Не нравится настроение — вали на все четыре стороны. И даже пять, учитывая небо.

Гррых заурчал и сделал шажок ко мне.

Я обиженно смотрела в другую сторону. До чего я дожила! Даже тварь мне не доверяет.

Урчание постепенно приближалось, и вскоре кто-то боднул меня. Теперь я уже не испугалась. И не глядя почесала Гррыху между крыльями, повышая громкость урчания.

— Чего приперся? — я повернулась к нему. — Я тварей не подкармливаю. У нас за запасы Кей отвечает.

Но твареныш не выглядел голодным. Напротив, всячески демонстрировал довольство, развернувшись на спину и смешно цапая мои пальцы лапой со втянутыми когтями. Я резко отдергивала их, но иногда он всё равно успевал. Если честно, мне казалось, что в остальных случаях Гррых мне просто подыгрывал.

…А потом он подскочил на четыре лапы и ощерил бесчисленные острые зубки. Если бы не кокетливо задранные крылья и хитрое выражение на морде, я бы испугалась. Но, похоже, он пытался улыбаться. Или что там еще могут делать твари в игривом настроении?

Он поскакал по веткам, как бешеная белка и, оглянувшись, присвистнул мне сверху.

— Гррых, летаю я очень плохо, — призналась я. — И только вниз. По деревьям лазать умею. Но это зрелище не для слабонервных. Так что если ты не против…

Он свистнул еще раз и прыгнул на соседнюю ветку. И оглянулся.

— Ты хочешь, чтобы я с тобой в догонялки поиграла?

Тварь свистнула переливисто и перепорхнула на другое дерево. В том же направлении. И снова оглянулась.

— Ладно, ладно, — буркнула я, поднимаясь на ноги.

Опустошенность отпустила меня. На сердце стало теплее. Неважно, какая тварь тебя любит.

Главное, что она тебя любит.

Я шла за посвистами Гррыха, пробираясь через колючие ветки, поднимаясь по бесконечному, казалось, склону. Иногда мелкозуб затихал и поднимал уши, прислушиваясь. А потом продолжал дорогу. Мне даже стало интересно, куда он меня ведет.

…Он вывел меня на опушку. Причем не просто на опушку. Я была не на самой вершине, но высоко. И передо мной открывалась великолепная горная долина. Отдаленно шумя, по ложбине между горами мчалась горная река. Над ее руслом, в распадке, в которое ползло солнце, занималась радуга. Это было так невероятно красиво, что у меня просто дыхание перехватило.

— Гррых, это потрясающе! — выдала я.

Но тварь, похоже, моего восторга не разделяла. Его щебетание стало тревожным. Более того, Гррых толкнул меня обратно в лес.

…Нет, похоже, он разворачивал меня в другую сторону, где над долиной нависала скала.

— И что ты от меня хочешь? — поинтересовалась я у мелкозуба, который верещал всё беспокойнее.

Я запустила магическое зрение… и чуть не рухнула. От скалы веяло черной злобой. И сквозь иллюзии виднелись стены небольшой, но надежной крепости.

— Это… — я обернулась туда, где только что был Гррых.

Только его там уже не было.

Я снова обернулась к зачарованной скале…

… и оказалась лицом к морде с разъяренным лютостужнем.

39. Кей. В размышления о собственной правоте. Бесполезной и бессмысленной.

…Зря я вообще всё это начал. И разговор этот. И вообще все эти провокации про белье и тому подобное. Да, ревность Джелайны была такой сладкой и пьянящей, что в голове гудело и мысли путались в облаках. А ее утренний визит просто перевернул мой мир. Потому что странно стесняться девушки, которая видела тебя практически без ничего. В одной, простите, руке. Всё это немного сместило призму моего восприятия. А может, даже сильно.

Но явно не в ту сторону, в которую было нужно.

И совершенно не представлял, что теперь делать и как исправить ситуацию. Полчаса назад я напоминал себе мыльный пузырь: легкий, радужный, праздничный и блестящий. Джелайна, со свойственной ей деликатностью и дипломатичностью, напомнила, каков конец всех мыльных пузырей.

Разумеется, я прав. А она — неправа. Она ничего не видит за своими тварями и фолиантами. Про тварей. И потомственный тваревед, изысканный лей, громохлеста не нюхавший, кажется ей сказочным рыцарем из легенд. Тупому жабоморду ясно, почему Ссыфуниэль не оставил ее в столице. Себе в охрану он ее поставить не мог, потому что сам магистр-за-щитник. А к кому-нибудь другому поставь — уведут. Конечно, лучше отправить в самую горячую точку, поближе к месторождениям чародита. Или резерв прокачает, и ему, соответственно, больше «отливать» будет. В процессе обмена телесными жидкостями. Или сдохнет. Что ж, он попержевает часок и другую себе найдет. У него таких дурочек — целый лучший университет Империи, куда всех спонтанных после пансионата шлют.

Парни-однокурсники, понятное дело, ее не трогали. Всем же хочется до выпуска дожить. Кто себе враг, заводить интрижку с любовницей заведующего кафедрой.

…А еще лучше отправить ее под надзор какого-нибудь знакомого. Леи с особенно низким резервом и без перспектив, вроде доступной дурочки-спонтанной, добровольно идут служить на границу. Чародит одинаково действует на всех. Каким бы ни был резерв, рядом с трубкой он вырастет. И чем дольше рядом, тем сильнее становишься. Опять же, вернулся героем — поднялся на рынке женихов. Больше шансов найти приличную невесту. А риска практически никакого — в любом случае, первым пойдет живой заслон из низкостатусных студентов.

Разве Джелайна об этом думает? Нет, конечно.

Да и о том, что я об этом думаю, лучше никому не знать.

Я брел, куда глаза глядят. Заблудиться я не могу. Два поисковых маячка: на Джелайне и возле поселка — тому гарантия. Но этой Великой Педагогине стоит задуматься о своем поведении. Она, кстати, маячок на меня не повесила. Пусть попереживает, ей это к лицу.

Ничего, я обязательно вернусь. Ближе к ночи.

Я вывалился на полянку, снял походный рюкзачок, вынул оттуда кусок пирога, завернутый в тряпицу и присел перекусить. Полянка была небольшая, но усыпанная жухлой хвоей. Сквозь пожелтевшую листву пробивалась молодая зелень. Было такое ощущение, что внезапно попал из лета в осень.