Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2

И ведь все всё понимают, и всё равно считают себя обязанными исполнять свои роли: одни делают вид, будто кого-то спасают, другие делают вид, будто этому верят. Потому что разыгранный по всем правилам спектакль избавляет зрителей от необходимости как-то реагировать на происходящее, быть может? Мы не суём голову в песок и не трусим связываться с сильнейшим, мы одобрительно киваем, глядя на торжество справедливости…

— А в вашей игре с Мэями какую роль вы отводили мне? — вдруг спросил И Гусунь.

— Что? — Линьсюань недоумённо посмотрел на него.

— В интриге, которую вы и глава Ши разыгрывали с главой Мэем, что должен был сделать я?

— Ничего. А почему ты решил, что должен был как-то участвовать?

— Так значит, не в Мэях было дело?

— Ты о чём?

— До прошлого года, — терпеливо объяснил Гусунь, — вы обращали на меня внимание только когда считали, будто я в чём-то провинился. А с прошлого лета… мастер Хэн почти что взял этого ничтожного И под покровительство. Защищал от своих учеников, вдруг озаботился моим почерком, давал читать трактаты по стратегии, спрашивал на знание законов… Этот И, конечно, не самый сообразительный человек, но он всё же не настолько наивен, чтобы считать, будто у мастера Хэна вдруг просто сменилось настроение.

Линьсюань смотрел на него, не зная, смеяться ему или плакать. Ну да, внешний ученик не мог не удивиться, когда былой мучитель вдруг сделал разворот на сто восемьдесят. Но Линьсюань почему-то полагал, что он, как и большинство, будет удивляться молча. А потому вопрос застал его врасплох.

Стремясь выиграть время, он сделал ещё один глоток из фляги, поболтал её, отметив, что жидкости внутри осталось на донышке. Потом потянулся к коробу, но оказалось, что тот как-то незаметно опустел. И Гусунь ждал, не пытаясь торопить бывшего учителя, но и отступаться, судя по всему, тоже не собирался. А объяснение всё никак не придумывалось.

А с другой стороны, стоит ли его придумывать, если есть уже готовое? И совершенно правдивое, к тому же, просто не охватывающее всей правды целиком. Но с парня с лихвой хватит и этого. И раз уж сюжет всё равно пошёл по одному месту… Другой возможности узнать ему может и не выпасть.

— Дело в том, что этому учителю стало кое-что известно о его ученике. Скажи, тот нефритовый медальон всё ещё у тебя? Не отобрали?

— Нет, нас не обыскивали, — Гусунь прижал руку к груди, явно нащупывая медальон под одеждой. А потом вдруг встал и поклонился:

— Этот И в прошлый раз так и не поблагодарил мастера Хэна за то, что тот вернул ему медальон. Он — единственная вещь, доставшаяся мне от матери.

— Не от матери, — поправил Линьсюань, — а от отца.

— Вы знали моего отца? — Гусунь уставился на него, забыв выпрямиться.

— Ну, как сказать… Лично встречаться не доводилось, но слышать — слышал, как, впрочем, и любой в Поднебесной. Ты лучше сядь.

Гусунь сел.

— Твоего отца звали Чжэн Гуан, и он был императором всей этой страны. А твоя мать, Жун Иньлин, была его императрицей. Твоё настоящее имя, данное тебе при рождении — Чжэн Жуйин, ты их единственный сын и законный наследник.

Стало тихо. Только потрескивал огонь в догорающем костре, шелестел в траве ветер, да стрекотали в отделении цикады. Хотя, быть может, здесь на севере это уже не цикады, а кузнечики?

— Что?.. — наконец произнёс Гусунь.

— Ты не ослышался, всё так и есть.

— Вы шутите?

— А похоже? — хмыкнул Линьсюань. — Нет, я не шучу с такими вещами. Это должен был сказать тебе не я и не здесь, но раз уж так получилось… Медальоны, подобные твоему, издавна давали сыновьям императоров в момент признания, после того как вписывали их имена в Книгу императорского рода. Если б у тебя были братья, они бы получили такие же, только с цифрами «два», «три», и так далее. Но так уж случилось, что ты оказался единственным принцем.

Что странно, кстати, ведь у императора должен был быть гарем, и на троне он просидел лет пятнадцать, кажется. Уж во всяком случае, никак не меньше десяти. Неужели у Чжэн Гуана было настолько плохо с… эээ… фертильностью? Хорошо госпоже Небесной-Рассветной, приписала его величеству одного ребёнка под самый занавес его царствования, чтобы не плодить лишние сущности, и на том успокоилась. А когда начинаешь задумываться, насколько написанное применимо к жизненным обстоятельствам…

Однако канон есть канон и против него не попрёшь, особенно если находишься внутри него. У основателя династии Чжэн был только один потомок, вот он, сидит напротив с ошалелым видом. Между тем потомок лихорадочно полез за ворот, вытащил медальон и, наклонившись к костру, принялся его рассматривать, словно в первый раз увидел. С одной стороны, с другой, даже пальцем поводил по резному узору, тщательно ощупывая полированный камень.

— Белый нефрит — камень императоров, — пробормотал он.

— Угу.

— Но как?.. Ведь принц Чжэн Жуйин погиб вместе с матерью!

— На самом деле нет. Императрицу Жун действительно убили вместе с ребёнком, которого она держала на руках, но это был не принц Жуйин. Однако, если кто-то это и понял, то предпочёл промолчать. Зачем сеять семена смуты? Династия Чжэн уничтожена, дело закончено. А на самом деле… Ты знаешь, у кого служила твоя мать — приёмная мать, я имею в виду?

— У господина Пуяна. Это был такой богач и любитель древностей в Линьане, я слышал, что потом он с семьёй переехал на юг…

— Я знаю, кто такой господин Пуян. Сам он не занимал никаких должностей, однако водил дружбу со многими высокопоставленными придворными: те охотно посещали его дом, чтобы полюбоваться на собранную им коллекцию редкостей и поговорить об истории и литературе. В том числе он был дружен с управителем Императорской библиотеки. Увы, управитель, как и многие другие приближённые императора, был казнён вместе со своим отцом и сыновьями, его оставшиеся родичи оказались высланы из столицы. И тогда господин Пуян дал работу нескольким слугам из его дома. Понимаешь, к чему я клоню?

— И в их числе была матушка? То есть… — И Гусунь свёл брови, вглядываясь куда-то в угли, что рдели в сердце костра. — Вы хотите сказать, что императрица Жун подменила сына, а настоящего принца спрятала у управителя библиотеки? А когда того казнили…

— Да. Твоя приёмная мать была добрая и храбрая женщина. Я не знаю, было ли ей точно известно, кто ты, но она не побоялась рискнуть жизнью, выдавая тебя за своего сына.

Они снова замолчали. Гусунь сосредоточенно обдумывал услышанное, видимо, сопоставляя со своими детскими воспоминаниями, Линьсюань молчал просто так. Костёр погас уже совсем, осталась только тлеющая груда углей. Её ещё можно было оживить, подбросив топлива, но вставать и идти за хворостом заклинателю было лень.

— У вас есть какие-то доказательства, что я и есть Чжэн Жуйин, кроме этого медальона? — наконец спросил из темноты Гусунь, и Линьсюань мысленно зааплодировал. Юноша зрел в корень.

— Ты очень похож на портрет твоего отца. Впрочем… есть ведь люди, которые ещё помнят императора. И когда здесь всё закончится, к одному из них я могу тебя отвезти.

— Отвезите, — решительно кивнул тёмный силуэт Гусуня.

Глава 10

С наблюдательного поста на вершине скалы над крепостью лагерь степной орды выглядел как россыпь искр. Очень большая россыпь, уходящая за горизонт. Или на ночной мегаполис, когда очертания домов уже поглотила тьма и видны только огоньки окон и фонарей. Но, признаться, огни костров всё-таки куда тусклее.