Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2

В первые два дня он сознательно избегал гостиниц и станций, ведь платить было нечем, а услуги заклинателя станционному смотрителю могли быть без надобности. Другое дело в деревнях. Правда, если уж он вздумал изображать из себя бродячего даоса, стоило бы, конечно, одеться попроще. Когда с небес спускался одетый в шелка господин на мече, крестьяне пугались, суетились и явно начинали готовиться к неприятностям. Слова, что что ему не нужен пир и лучшая постель, вполне устроит обычная лежанка и миска каши, встречались с недоверием и удивлением. А уж вопрос, нет ли у них какой нужды, в которой мог бы помочь заклинатель, и вовсе вводил в ступор.

В первый раз Линьсюань решил было, что отработать ночлег ему не удастся — встретившие его староста и пара почтенных стариков, преодолев первое изумление и испуг, рассыпались в уверениях, что никаких нужд у них нет. И талисманов на удачу и защиту от нечисти тоже не надо, нет, нет, господину бессмертному не стоит беспокоиться. Линьсюань пожал плечами и отложил пачку изрисованных листков — благо в его книгах хватало образцов самых разных талисманов, а влить в нарисованные настоящей киноварью иероглифы духовную силу было делом нескольких минут — на лавку под окошко. За то время, пока он ел, пачка стала тоньше по меньшей мере наполовину.

А когда Линьсюань перед сном вышел до ветру, оказалось, что за оградой его подкарауливает одна из деревенских жительниц, шёпотом пожаловавшаяся на корову, родившую мёртвого телёнка: не иначе, стерва соседка порчу навела! Заклинатель честно проверил животное, признаков порчи не обнаружил, но корова и впрямь не производила впечатления здоровой, чувствовался в ней по току жизненных сил какой-то физический изъян. Пришлось признаться, что в ветеринарии он не спец, и надо бы обратиться к тому, кто в этом понимает больше. От пятка монет Линьсюань отказался, мотивируя это тем, что ничем существенным не помог. А когда он возвращался в дом приютившего его старосты, его снова перехватили — на этот раз девица, желавшая приворожить себе парня. Пришлось её разочаровать — делать привороты Линьсюань не умел, а и умел бы, не стал. Даже если отбросить насилие над чужой свободной волей — рано или поздно угар приворота спадал, и тогда могло произойти всякое. И выгоняли нелюбимых жён, и били, и порой даже радикально избавиться пытались.

Девица покивала, но, судя по её разочарованной мордашке, все доводы Люньсюаня были как об стенку горох. Оставалось надеяться, что она не наделает глупостей, но это уже заклинателя не касалось.

В общем, в следующей деревне он сходу объявил, что готов помочь людям в меру своих умений, и вот вам талисманы, берите кто хотите. Видимо, уверенный тон сделал своё дело, и люди стали смелее. Талисманы разобрали почти мгновенно, рахитичного ребёнка Линьсюань посоветовал каждый день выносить на улицу под солнце (чистая сила ян, для здоровья самое то!), а вот в деле изгнания расплодившихся мышей пришлось расписаться в своём бессилии.

Зато в одном из домов, хозяева которого заметили подозрительную активность по ночам, нашлось и настоящее дело для заклинателя. Старая, чёрная от копоти балка, как он сумел определить, находилась в процессе превращения в оборотня, и оборотня недоброго. Да, здесь, оборотнями могли становиться и неодушевлённые предметы. Будучи самой старой частью дома, оставшейся ещё от предыдущего здания, она десятилетиями впитывала эманации этой семьи — не лучшие эманации, надо полагать, коль скоро на ней в прошлом году повесилась одна из невесток хозяина. Свёкор, рассказывая об этом, прятал глаза, и Линьсюань не стал допытываться о причинах: он не следователь, в конце концов. Только сухо посоветовал балку сжечь, пока не поздно. Ну да, крышу придётся разобрать, а вы что хотели? Можете и не разбирать, но тогда будьте готовы к тому, что оставшаяся в балке часть женской души будет мстить обидчикам.

В общем, улетая следующим утром, Линьсюань не без самодовольства подумал, что, пожалуй, случилось что, свою миску жидкой каши и плошку квашеной редьки или капусты он вполне способен заработать и не имея за спиной могущественного ордена.

Зато третью ночь он наконец провёл в гостинице и с сытным ужином — теперь, оказавшись фактически дома, можно было просто написать расписку, приложить к ней личную печать и за это получить хорошую комнату, горшочек мясного рагу с овощами и рисом, фаршированную рыбью голову с имбирём и запить всё это вином с травами, а не водой. Для полного счастья оставалось только добраться до нужного адреса и получить наличные деньги, чтобы платить не расписками, а сразу. Но денег Линьсюаню перепало даже скорее, чем он думал.

К городу Юньчи Линьсюань подлетел к закату и спустился на землю задолго до ворот, чтобы поразмять ноги. Дорога была пустынна, так что пыль не клубилась над ней, мешая дышать. Зато воздух был наполнен сладким благоуханием османтуса. Гроздья жёлтых и оранжевых цветов свисали с кустов и деревьев, аромат тёк по волнам слабого ветерка, ещё чуть-чуть и став бы слишком резким и навязчивым. Дорога вилась вперёд, упираясь в далёкие городские ворота, с одной стороны на горизонте виднелись вершины гор, с другой взгляд, скользнув по полям, где то и дело мелькали фигурки сборщиков урожая, упирался в гладкую озёрную гладь, отсюда казавшуюся стальной. И всё это накрывало своим куполом уже по-осеннему синее небо. Дни стояли безоблачными, и ничто не мешало любоваться игрой закатных красок — недолгой, впрочем. Линьсюань до сих пор удивлялся, насколько быстро тут солнце ныряет за горизонт.

Огибая невысокий холмик с выглядевшей достаточно свежей насыпью на вершине, заклинатель вздохнул с достойной поэта или художника прочувствованностью. Он уже вполне сжился со своей новой реальностью, и иногда у него даже мелькала мысль: а что, если это не Андрей переместился в другой мир, что, если уроженцу этого мира Линьсюаню в бреду привиделось иное бытие, и он, очнувшись, принял всё за чистую монету? Но вот в такие моменты он понимал, что всё же чужак здесь и, вероятно, так им и останется. Да, вокруг всё замечательно, живописно, всё цветёт, глаз не оторвать. И все эти османтусы, мальвы, хризантемы красивы, очень красивы… Но что бы сейчас не отдал за поляну обыкновенных ромашек!

Увлёкшись ностальгическими размышлениями, Линьсюань не сразу заметил, что теперь он на дороге не один. Рядом с ним, чуть отставая, шагала миловидная девица лет шестнадцати-семнадцати на вид, томно и кокетливо поглядывая на него. Увидев, что наконец оказалась замечена, девица расплылась в улыбке, показав чуть кривоватые зубки, и тоненьким голоском произнесла:

— Господин бессмертный спешит в город?

— Да, надо полагать, — отозвался Линьсюань.

— Можно узнать, как зовут господина бессмертного?

— А тебе-то на что? — Линьсюань искоса поглядел на неё. Платье шёлковое, и заколки в причёске золотые — из небедной семьи дева.

— Фу, бессмертные заклинатели все так грубы? Я вот из рода Ли, а имя этой недостойной Уци.

— Думается мне, что Ли Уци лучше бы пойти домой и впредь за порог не выходить.

— Эта Ли живёт одиноко, — девица опустила глазки. — Ей страшно одной в пустом доме. Быть может, господин бессмертный составит ей компанию? Он, наверно, устал с дороги, а дом это ничтожной ближе, чем городские ворота…

— Что? — Линьсюань резко остановился и развернулся к ней. — Девица, ты вообще соображаешь, с кем говоришь?

— А чего?..

— Окажись на моём месте кто другой, тебя бы уже отправили обратно или и вовсе развеяли, вот чего. Додуматься надо — приставать к заклинателю! Что, настолько охота покататься на простынях, что последнее соображение утратила?

— Всем можно, а мне нельзя? — девица отступила на шаг, но всё равно нагло сощурилась. — А ты выглядишь хорошим стрелком!

— И ты правда думаешь, что я полезу к тебе в могилу? Вон ту, надо полагать? — Линьсюань кивнул на вершину холма.