Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

– А.
– Лошадиная ведьма кивает.
– Он напоминает тебе о жене.

Закрытые глаза Дункана движутся.
– Всё напоминает мне о жене.

– Как грустно.

– Иногда. Обычно. Снег шел в тот день, когда мы признались во взаимной любви.

– Грустно и счастливо вместе.

– Писатель Земли сказал: нет большего горя, чем вспоминать в дни бедствий времена счастья.

– Данте Алигьери.

Удивление открывает его глаза, поднимает голову.
– Откуда ты знаешь?

– Когда-то сказал человек, похожий на тебя. Я не забываю.

– Кто-то, похожий на меня?

– Мы встретились до того, как родился их сын. Я встречала и его спутницу, женщину, на которой он хотел жениться. Она была красива.

– Да, - произносит он слабо.
– Была. Очень красива. Хорошо, что Хэри уродился скорее в нее. Я удивлялся, видя его карьеру.

– Твой сын, должно быть, был красив.

– Был. И есть. Наверно. Кем бы он ни был.

– Ты гордишься им.

– Очень. Но не могу сказать в лицо.

– Он не выносит восхищения.

– Ты хорошо его узнала.

– Очень.

– И я тоже, гм... я в восхищении. Он убивал людей и спасал. Сражался с чудовищами и с людьми, что стали чудовищами. Он спасал королевства и рушил империи. А сейчас он ополчился против богов, чтобы спасти вселенную... а я привык менять ему подгузники. Привык кричать "пора в постель".

– Ты привык лупить его так сильно, что он мог лишь лежать и терять кровь.

Несколько мгновений проходит, прежде чем он может дать ответ.

– Он сказал, ты умеешь видеть, где больнее, - произносил он медленно, низким голосом.
– Нужно было верить.

– Как-то раз он сказал: когда ты глядишь на него, видишь лишь следы ударов. Правда?

Он закрывает глаза рукой.
– Зачем ты спрашиваешь меня? И зачем мне отвечать?

– Это то, что я делаю. Ответь или нет, ради любой причины, тебе приятной. Или без всякой причины.

– Тогда нет. Я не могу говорить об этом.

– Тебе следует знать: ты здесь не потому, что бил его.

– Он здесь, потому что я бил его.

– Для меня это тема слишком глубокая. Он привел тебя сюда, потому что хотел видеть тебя здесь. Считает, что ты понадобишься.

– Не могу вообразить, на что я ему нужен.

– В вашей семье все мужчины тупые? Ты здесь потому же, что я. И Ангвасса или Хрил, кем там она хочет быть.

– Думает, что я могу помочь?

– Ты здесь потому, что он любит тебя.

И эта рана, почему-то, оказывается больнее прежней.

– Я даже не его отец. А если и отец, не знаю его. Не по-настоящему.

– Думаешь, потому и он не знает тебя?

Дункан не находит ответа.

– Не так просто, - продолжает она.
– С вами ничего не просто. Не знаю, насколько он тебя знает или думает, что знает. Но знаю, что он тебя любит. И верю, что ты любишь его.

– Это... непросто.

– И мне непросто. Он непростой человек. Как хорошо, что я могу позволить себе терпение.

– Воображаю.

Она тянет руку, берет его ладонь.
– Я не всегда права, Дункан. Но если говорю неправильно, это по ошибке, не по лжи. Я не говорю с тобой, потому что это часть его плана или чьего-то плана. Я говорю, потому что считаю это правильным, и хочу, чтобы ты знал.

– Какая тебе забота?

– Потому что озабочен он.

Дункан снова умолкает.

– Он заботится обо всём, - светло говорит лошадиная ведьма.
– Многое вокруг куда хуже тебя. Он любит всё, одинаково. Любит так, как делает всё другое. Если он отступает от края обрыва, то лишь чтобы разбежаться.

– Многие считают, что он не любит ничего, кроме себя.

– И полностью неправы. Вся жизнь его посвящена тем и тому, что он любит. Всегда так было. Для него любовь - абсолют.

– До встречи с Шенной не похоже было, что он любит что-то, кроме карьеры.

– То, что он любит, не всегда мило на вид. Наоборот. Но он любит то, что любит.

– Я извинялся... пытался извиниться. Будь я хорошим отцом - даже лучшим - ему не пришлось бы становиться Кейном...

– Он любит быть Кейном. Любовь к бытию Кейном столь же абсолютна. Я же сказала: иногда он любит вовсе не милые вещи.

– Как он может любить... вот так? Будучи эдаким вот Кейном?

– Потому что он тупая задница, - отвечает она.
– Должно быть, ты заметил.

Середина Конца: Тест пересмешника

"Лишь вчера я убил человека, с которым тебе никогда не сравниться, за меньшее, чем сделал ты. Ты правда думаешь - я позволю тебе уйти живым?"

Кейн (профл. Хэри Майклсон) "Ради любви Пеллес Рил"

Масло льется в вену без боли, без жара, без всяких сильных ощущений. Лишь нарастает интимное убеждение, что я любим.

Любим силой более великой, чем способен вообразить мой разум.

Гляжу на охранников, силовые ружья в чуть расслабленных руках, и знаю, что быть спецом Студии - не работа. Это командировка. Они не уволились из социальной полиции, потому что из социальной полиции не увольняют.

Теперь я понимаю, почему.

Гейл хмурится.
– "Убить пересмешника"? [6]

Кажется, прошел год с того момента, как я задал вопрос.

– Ты читал?

– Я... ну, полагаю, я...
– Он морщится, напрягает плечи и вытягивает шею, как будто не может решить, тяну ли я его за член.
– Разве только... это была любимая книга матери. Она часто читала ее мне, по несколько страниц, как сказку на ночь. Когда я пошел в школу, мы читали вместе. Она помогала произносить слова, объясняла, если чего не понял. А зачем тебе?

6

"Убить пересмешника" - роман Харпер Ли (1960 г). Упоминаемые персонажи:

Аттикус Финч - провинциальный адвокат, берется за безнадежное дело защиты негра Тома Робинсона, обвиненного в изнасиловании белой девушки.

Джина-Луиза по прозвищу Глазастик - его дочь, Джим - сын, Дилл - друг детей.

Кельпурния - их чернокожая служанка.

Страшила Редли - нелюдимый сосед, которого "весь город" считает опасным психом.

Моди Эткинсон - добрая соседка.

– Она была любимой книгой отца. Для папы "Убить пересмешника" стала Библией. Папа часто говорил, что можно узнать почти всё полезное о человеке, если спросить, кто его любимый персонаж.
– Я киваю на планшет в руке.
– Тут мне как раз напомнили об отце.

– Я ничего не могу поделать.

– Саймон? А ты читал?

Феллер пожимает плечами.
– Точно. Очень давно.

– Видите ли, папа пришел к такому выводу по той причине, что читающий подобную книгу имеет мозги и даже знает, для чего их используют; он читает художественную литературу и хотя бы теоретически уважает классику. Что важнее, гм... почти все читающие роман воображают себя одним из персонажей, ведь эти персонажи как бы реальнее нас самих. Знаете ли, некоторые отождествляются, скажем, с Томом Робинсоном, стойко переносящим несправедливость. Иные прилепляются к Джиму, старшему брату. Шенне нравилась Глазастик - что очевидно. Папа как-то рассказал, что мать предпочитала Моди Эткинсон. Если знаешь кого-то, иногда не нужно даже спрашивать, кто его персонаж. Вот ты, Саймон, кажешься мне типом Дилла.