Заложник страсти

Тело женщины, стоявшей перед ним на коленях, изгибалось, как водные струи - она колыхала и крутила бедрами, словно уже насаживалась на мужской член, и при этом ласкала себя, оглаживая щеки, шею, груди и живот.

– Тебе нравится?
– спросила она дразнящим голосом.
– Достаточно ли волнующе для первой ночи?

Но Марко уже не мог говорить, и только облизнул пересохшие губы.

– Что до меня, так я уже сгораю, - промурлыкала она, медленно снимая прозрачную безрукавку и отбрасывая ее в сторону.

Маленькие упругие груди закачались в ритме серебристой музыки, а Сафора уже стягивала штанишки, оставшись в одном лишь пояске из монет, прикрывавших мыском промежность спереди и глубокую линию между ягодицами.

– Так лучше, Марко?
– она повернулась спиной, вильнув бедрами и глядя через плечо.

– Подойди...
– только и смог вымолвить он, сам того не замечая, как вжимается членом в подушку.

– Смотрю, ты уже начал, - тихо засмеялась Сафора, показывая между белоснежных зубов кончик языка - это делало ее похожей на насмешливую змейку.
– Тогда и мне не надо медлить...

36

– Ты же хочешь этого?
– искушала Сафора, поводя бедрами, и каждое ее движение заставляло Марко судорожно дергаться ей навстречу.
– Хочешь или нет?
– дразнила она.
– Ну же, Марко, ты потерял дар речи?

– Да-а...
– выдохнул он, шаря глазами по ее телу, прикрытому лишь монетами.

– Как скажешь, - прошептала Сафора.

Прошептала вроде бы и покорно, но в глазах плясали тысячи огненных опасных огоньков.

Она подняла золотой фаллос, лаская его, касаясь им своей груди, шеи, губ, а потом облизнула, не сводя взгляда с Марко.

– Сейчас ты выглядишь, как полоумный, мой дорогой принц, - прошептала она, а у самой глаза горели безумным огнем.
– Но продолжай смотреть, твой взгляд возносит меня на небеса...

И она снова облизнула золотую головку, вызывающе причмокнув. А потом ее язычок, который Марко столько раз мечтал вырвать за ядовитость, заработал с таким проворством, что оставалось лишь замереть и мечтать, чтобы Сафора поработала с таким усердием не над золотой болванкой, а над его плотью.

Но Сафора не торопилась, и судя по лукавому взгляду - делала это намеренно, доводя пленника до сумасшествия, даже не прикасаясь к нему.

– Меня!.. Меня!..
– простонал Марко, прижимая подушку изо всех сил.

– Нет, лучше смотри, - вынесла она приговор, - остальное не так интересно.

– Мне интересно!
– заорал он.

– Будешь кричать, я остановлюсь, - пригрозила она ему, и угроза немедленно подействовала.

Марко в отчаянье закусил губу и снова застонал, когда Сафора развернулась к нему лицом и медленно ввела золотой член в свое лоно, а потом начала двигаться, сумрачно прикрывая глаза и томно вздыхая.

– Обманщица, проклятая обманщица!
– выдохнул он.

– Никакого обмана, - прошептала она, бросая на него огненные взгляды всякий раз, когда насаживалась на золотой фаллос.
– Ты здесь, передо мной... Представь, что это ты во мне... Что это ты проникаешь в меня, проталкиваешься вперед... Ах!..
– она задвигалась быстрее, извиваясь, как змея.

Чуть не плача от отчаяния и любовной муки, Марко смотрел, как золотой член проникает в нее и выскальзывает, проникает и выскальзывает, блестящий от ее желания. Сумасшествие, наваждение, самая дьявольская пытка, какую только могла выдумать эта демоница - смотреть, желать, но не иметь возможности даже прикоснуться. И хуже всего, что это возбуждало еще сильнее, чем когда ему одновременно предлагались три юные девицы. Да что там! Все они померкли и казались теперь куклами, а соблазнительница - она была перед ним, и ее хотелось больше, чем какую-либо другую на всем свете.

– Смотри мне в глаза!
– прошипела вдруг Сафора совсем по-змеиному.

Марко поднял взгляд и замер, как зачарованный. Никогда еще Сафора не казалась ему такой прекрасной, такой... одержимой. В ее глазах были пламя, и страсть, и ненависть, и гроза. Щеки горели, губы дрожали, а сама она сейчас походила на древнюю языческую богиню, а не на человеческую женщину.

– Не смогу долго!..
– прошептала она и вдруг легко прыгнула на Марко, усевшись на него и прижавшись лоном к подушке. Золотой фаллос остался лежать на шелковых простынях, потому что женщина нашла себе новую игрушку и теперь собиралась наиграться вдосталь.

Для Марко это было уже слишком - ощущать женщину совсем рядом, но не иметь возможности взять её, видеть нежные женские губы, приоткрытые, влажные - и не иметь возможности поцеловать. Тем более что Сафора не пожелала сидеть на нем спокойно - жестокая, она наслаждалась одна, двигаясь все быстрее и быстрее, запрокидывая голову, лаская плечи Марко, а потом - не менее страстно - свои груди.

Но вот она приникла к нему, и понеслась вскачь уже без остановки, и все это - молча, не произнося ни слова, лишь глядя глаза в глаза с одержимостью, со страстью, с нежностью, с ненавистью - Марко уже не понимал, что читает в ее взгляде. Его тело отзывалось на каждое ее движение - даже во время этой полулюбви, когда он не мог прикоснуться к ней так, как ему этого хотелось, и в тот момент, когда Сафора выгнулась, трепеща и еле слышно всхлипнув, наступила разрядка и для него.

Он не мог сдержать стона, но это был не то, совсем не то. Кончить в подушку, привязанный, в то время как к твоей груди прижимаются упругие женские грудки - это неправильное удовольствие.

Медленно приходя в себя, Марко смотрел, как Сафора соскользнула с него и улеглась, свернувшись клубочком. Дыхание ее было прерывистым, ресницы дрожали, она обняла себя за плечи, словно желая скрыться от его взгляда. Словно переживала заново то, что только что устроила.

– Развяжи меня, - потребовал Марко хрипло.

Сафора улыбнулась, не открывая глаз, а потом перекатилась на противоположную сторону постели, только звякнули монеты на пояске.

Ноги держали правительницу Брабанта не слишком крепко, и ей пришлось ухватиться за столик, чтобы не потерять равновесия.

– Ты не можешь оставить меня... вот так!
– Марко уже почти пришел в себя и теперь закипал от одной только мысли, что Сафора опять попользовалась им, ничего не дав взамен.

 Но она только покачала головой, подхватила брошенную одежду и скрылась за потайной дверью.

 Марко повис на шелковых веревках, скрипя зубами и проклиная Сафору, а заодно и весь женский род. Статира и невозмутимо подняла с постели золотую игрушку, с которой только что забавлялась ее госпожа, ополоснула и убрала в шкатулку, заперев замочек. Потом мавританка развязала Марко и хотела убрать подушку, которой он прикрывался, но принц посмотрел так свирепо, что служанка решила не настаивать и удалилась, оставив «новобрачную» коротать ночь в совсем не счастливых размышлениях.

37