Записки нечаянного богача 4

Оно сработало на вопившую чёрную девушку как, в прямом смысле, снег на голову. Вряд ли что-то ещё могло бы так поразить её. Кроме, пожалуй, недавнего бреющего полёта большого белого человека в кусты. Она буквально в прыжке обернулась ко мне и рухнула на колени, вытянув руки в мою сторону. Немая сцена затягивалась.

— Тём, дай попить, а? И помоги встать. Ну или сесть, хотя бы, — попросил я почти нормальным голосом. Чуть пошевелив плечами, понял, что усесться смогу точно. А то снизу обзор был так себе, неудобный.

— Искрить не будешь больше, трансформатор ты лежачий? — уточнил он, кряхтя и пытаясь дотянуться до рюкзака.

— Не должен, — неуверенно ответил я. — Ты это, может, в самом деле палкой сперва? Хотя, заземлить же вроде должно было.

— Заземлить тебя должно было при первом же касании поверхности, Икар. Это физика, электростатика, десятый класс, — пробурчал морпех, не сводя с меня глаз.

— А он — гуманитарий, Илюх. Они с физикой друг друга с детства вызывающе игнорируют, сам же видел, — Тёма озирался, явно в поисках упомянутой палки. Нашел какую-то ветку возле дерева, опёрся на неё, тяжело встал и направился ко мне с бутылкой воды. — А ещё с биологией, анатомией, физиологией и геологией. И с экономикой, но тут — это Серёге уже соболезнования.

— Исключительный человек… Как жив-то до сих пор остался? — еле выговорил отельер, внимательно глядя, как стальной Тёма на полном серьёзе осторожно касается палкой моей руки. Причём, держа её так, чтобы сразу выронить, если вдруг что — чуть ли не двумя пальцами.

— Дык чудом, Умка. Вот поспокойнее станет — я тебе про людоеда одного расскажу. Они ведь его загрызли тогда с Серёгой, хоть и не признаются, ага. Я читал и смотрел протокол осмотра — волос стынет! Будто стая волков растерзала пенсионера, — Головин сел рядом и протянул мне воду. Я присосался, словно до этого последний раз пил не вчера, а никогда.

— А Федька не наругает тебя за рассказы такие? — морпех явно подкалывал приключенца. Хоть и без уверенности.

— А Федька мне тот протокол и показал. Отобрали дело у ментов, засекретили так, что мама не горюй. А мне показал. Для того, чтоб я, стало быть, осознал наконец-то и уяснил себе, что с этим чёртовым колдуном рядом расслабляться никак невозможно. Примета плохая, — и он снова, морщась, начал тереть отбитые ладони.

Поднимали меня, как комсомольскую стройку — всем миром. Даже щуплая чёрная блондинка вцепилась в рукав, пытаясь подтянуть маломобильного нечаянного богача повыше, пока я собирался с силами и равновесием.

— А чего она там тараторила, Илюх? — кивнул я на помощницу.

— Не бери в голову, — пропыхтел он почти мне в ухо, — обычные дела для местных. «Пошли прочь от белого шамана! Только через мой труп! Ты спас меня от неминучей гибели, теперь я твоя навеки, можешь что хошь со мной делать». Я сперва было целый взвод таких насобирал, но они ж ленивые — хуже латиносов, честное слово! Оставил пяток, а остальным вольную дал. Пришлось даже к вождю ездить — ни в какую не соглашались уходить. Табу для них — бросать того, кто тебе жизнь спас.

А я только что пятками не упёрся в твёрдый грунт, покрытый редкой травой. Для цивилизованной заокеанской примерной ученицы, что приехала просить у бабушки благословения на свадьбу, это был совершенно неожиданный поступок.

— Ну чего ты буксуешь, Дим? — хмуро буркнул в другое ухо Головин.

— Мысль в голову пришла, не поверишь, — задумчиво проговорил я, останавливая всю процессию и поворачиваясь к замершей блондинке. Блин, ну вот что надо иметь в голове, чтобы при гуталиново-чёрной коже выпрямлять волосы и красить их в белый?

Она смотрела на меня с тревогой, но очень внимательно. А внутри в это время прозвучала задумчивая фраза реалиста: «Ну, это нормально!». Причём, голосом актёра Владимира Машкова в роли Кирилла Мазура из «Охоты на пиранью». И, клянусь, я прям слышал, как заскрипели шестерёнки у него в голове. Тьфу ты, у нас, то есть, в голове! Но вот что именно ему показалось нормальным, да так, что аж обрадовало — пока и представления не имел.

— Конечно не поверю! — вернул меня к реальности и оставленному на полуслове разговору Тёма. — в твою голову мысли приходят умирать! Причём, в страшных судорогах, как папа одного турецкоподданного. И будет редким чудом, если мирняк при этом не зацепит!

— За мирняк не поручусь, но дружественный огонь гарантирую. Не дави мне на нервную почву, военный! Ты у того дружественного огня, поди, тоже греешься — кто мой самый лучший сосед слева в Чипионе? — остановить начавшего брюзжать Головина могла только наглая, бронебойная, железобетонная аргументация. А Илюха смотрел на нашу перепалку с каким-то затаённым интересом. И вряд ли его интересовал портовый город в Испании. А вот то, как какой-то странный штатский ломал всё представление о стальном приключенце, с которым вряд ли кто-то позволял себе так разговаривать — это было явно более занимательным.

— А чойта только слева? — опешил Артём, забыв ругаться.

— Потому что справа самый лучший — Серёга. Прислони меня к дереву, надо вопрос один решить, — попросил я. И был тут же молча придвинут к стволу того раскидистого зонтика, под которым сидели Умка и Мэри, когда я очнулся.

— Илюх, переведи, пожалуйста ей, — попросил я морпеха. Тот кивнул, при этом прищурившись ещё хлеще Головина.

— Мотэ Мдого! — начал я торжественно. Девчонка, услышав имя, которое вряд ли знал кто-то, кроме её самых близких родственников, дёрнулась всем телом и едва не брякнулась снова на коленки, хорошо — Тёма подхватил.

— Мсанжилэ, Мать Куду, направила меня сюда, зная, что Качвано Пэндо меньше, чем через час сбросит тебя с вершины, — продолжал я. Стараясь не сбиваться на вытягивающиеся лица диверсантов, синхронно забывших про фирменный прищур. Из-за разошедшихся в стороны привычных морщин, в глубине которых кожа не была такой кирпично-загорелой, Илюхино лицо стало похоже на маску какого-то героя комиксов. Или енота. И переводил он, кажется, как гугл-переводчик — чисто механически.

— Ты сильно огорчила Мать Куду, девочка. Но она не оставила тебя, не бросила так, как ты её до этого. У нас был один-единственный, малюсенький, призрачный шанс вытащить алмазную шерстинку из шкуры Великого Льва. И мы достали её.

На тройку застывших напротив меня смотреть можно было вечно, наверное. Услышав, видимо, про льва из уст морпеха, девушка вовсе ослабла в коленях, повиснув, рыдая, на руке Головина. Который вряд ли обратил на это внимание, потому что слушал меня внимательнее, чем сигналы точного времени по радио «Маяк». Умка, больше похожий сейчас на негатив крайне удивлённого тигра в этих неожиданных белых полосах, продолжал переводить, как заводной. В смысле, как неживой.

— Сейчас мы поедем в дом к Белому Медведю, — загадочно-таинственный тон меня вполне устраивал. — А завтра на закате нас будет ждать Мсанжилэ. Ты подумаешь сама, Огонёк, что сказать при встрече бабушке, чем оправдаться перед ней. А я, белый Волк с Севера, послушаю. И если мне будет не по нраву твоя речь — привезу сюда и заставлю прыгать снова. Только ловить больше не стану. Боги присылают помощь тем, кто ошибся нечаянно. Нарочным дуракам они не помогают. Я всё сказал, Мотэ Мдого.