Защити меня от… себя!

Теперь начинаю верить, что мы как-нибудь справимся. Я уверена, мы найдём общий язык.

— Ноги опять отекли, тяжело, — сижу на приёме сегодня.

— Держись, милая, придётся потерпеть, сколько давление, давай померяем. 180/120, — участливо вздыхает. — Высоко, Наташа. Надо ложиться в больницу. Неужели ты его совсем не чувствуешь?

— Голова кружится, больше ничего.

— Этот вид токсикоза очень опасен именно тем, что женщина не чувствует давления. То есть сосуды головного мозга напряжены, почки работают в усиленным ритме, но женщина не понимает, что ей грозит опасность. Ты не обижайся на моего коллегу, что он тебе так всё в лоб. Просто он считает, что пациентка должна знать про все опасности, которые могут ей угрожать.

— Понимаю. Может быть, мне уехать в город?

— Думаю, что в твоём положении это действительно будет лучший вариант. Тем более ходить осталось недолго, ты должна быть под тщательным наблюдением с высококвалифицированной медицинской помощью. Так будет лучше всего. Ты должна помнить одно, но самое важное: тебе нужно следить за своим давлением.

Она смотрит на меня задумчиво, стучит ручкой по столу, словно сомневается в чём-то.

— Давай на скорой тебя отвезём в город?

— Всё так плохо?!

— Нет. Просто будет ли тебя кому доставить в случае чего…

— В каком случае?

— Если критическая ситуация наступит.

— У меня есть кому меня отвезти, — собираюсь, дышу глубоко, стараюсь не нервничать. Теперь я по-настоящему рада, что Влад рядом.

— Наташа, тогда собирай вещи и в город. Запомни, что тебя должно волновать больше всего: если у тебя перед глазами начнут летать мошки, значит всё, ждать больше нельзя. Это образное выражение, как бы мошки… словно появится мерцание. Понимаешь, о чём я?

— Примерно… — киваю.

Попрощавшись с доктором, возвращаюсь домой. Вижу, что возле дома стоит знакомая машина. А ведь именно с неё всё началось…

— Привет, — обращается ко мне Влад, увидев меня у калитки.

Какой он красивый, когда рубит дрова…

— Привет. Пора собираться в город, — сразу объявляю решение.

— Ну вот и правильно, — доволен.

— Влад, но пока мы не будем о наших отношениях говорить, ладно? Мне бы, чтобы отец ещё меня не беспокоил…

— Наташа, тебе не будет ничего и никто угрожать отныне. Отец больше для тебя не опасен. Я обещаю!

— Ты его совсем не знаешь.

— Нет, это ты не знаешь меня. Если я сказал, что не будет, значит, не будет.

Живот начинает сильно болеть, снова превращается в камень, внезапно начинает кружиться голова. Три в одном!

— Ох, — хочу сесть прямо на землю.

— Что с тобой, — подскакивает ко мне Влад и пытается поднять меня на руки.

Он словно пушинку несёт меня до дома, а я наслаждаюсь этими мгновениями. Он по-прежнему мне самый близкий.

— Где болит? Что болит? Я сейчас вызову врача.

— Сейчас всё отпустит, — говорю это, но вдруг понимаю, что наступает тот момент, о котором мне совершенно недавно сказала доктор: перед моими глазами начинают летать мошки.

Да, именно, то самое мерцание, о котором она мне говорила.

— Влад, кажется, дело — дрянь… Срочно вызывай скорую.

А дальше я чувствую, как падаю в бесконечную бездну.

Помню, как нахожусь в каком-то забытьи, как Влад кладёт на меня на кровать, кричит, чтобы я не умирала, потому что он не сможет без меня жить, как он любит меня.

Слышу сирену скорой помощи, белые халаты, ухабы, по которым меня куда-то везут.

Мне так хорошо… Мерцания и мошек больше нет, боли в ногах тоже. Живот уже не как камень, голова не болит, даже настроение улучшается.

Улыбаюсь. А может быть, просто, кажется?

А дальше вспышка, тоннель, яркий свет и моя мамочка протягивает мне руки, когда я бегу к ней навстречу…

Глава 42

ВЛАД

— Владислав Александрович, поздравляю вас с рождением дочери, — жмёт мне руку врач, принимавший роды у Наташи, — с малышкой всё в порядке. Она здорова. Рост 47 см, вес 3000. На удивление, при условии того, что она родилась восьмимесячная это очень прилично! Ну, наверное, она вся в папу, — цепляется за меня взглядом. — А раз в папу, значит, счастливая будет!

— Спасибо. А что с Наташей? — Я счастлив от одной новости, но совершенно боюсь другой.

— С Натальей Ильиничной, к сожалению, всё очень сложно. Она в реанимации, на искусственной вентиляции лёгких.

— Как же так…

— Поздний токсикоз, тяжёлый гестоз. Счастье, что вообще успели. Клиническая смерть наступила, каковы последствия будут, пока не могу прогнозировать.

— Доктор, это мы есть какая-то причина? — виню себя в том, что произошло с Наташей.

— Нет, никакой причины нет. Это просто случается иногда с женщинами. Наследственное, например, и другие факторы. Предположить, что такое случится невозможно. Так просто случается, и всё.

— А от нервов? Ну, различные переживания и так далее?

— Нет, то не болезнь от нервов. Это иное. Но объяснять уже нет смысла, теперь только ждать.

— Она восстановится? — мне легче от мысли, что я не виновник этой беды.

— А вот этого я, к сожалению, сказать пока не могу. Нужно будет смотреть, что будет дальше. Если прогноз будет благоприятный, постепенно мы отключим её с искусственной вентиляции лёгких, выведем из искусственного сна и будем смотреть, как дальше двигаться. Мы смотрим за ней очень тщательно, не переживайте. Сейчас вам нужно думать и о дочери. Надо искать няньку, помощников. Девочка всё равно недоношенная, родилась на восьмом месяце, а соответственно ей необходим дополнительный уход.

— Хорошо, я понял.

Когда я впервые увидел свою дочь, мир будто перевернулся. Врач бережно передал мне этот крошечный свёрток, и в тот момент мне пришлось сдерживать себя, чтобы не расплакаться от переполнявшего душу счастья.

Она была такая маленькая, такая хрупкая! Её розовые пальчики сжимались в кулачки, а ресницы, влажные после родов, трепетали на пухлых щёчках.

Каждый вечер, стоя у кроватки, я ловлю себя на мысли, что всё ещё не могу поверить в это чудо. Моя кровь. Моя плоть. Моё продолжение в этом мире.

Она спит, её грудь ровно поднимается в такт дыханию, а на личике то и дело проскальзывает таинственная улыбка. Наверное, моей малышке снится что-то доброе.

Постоянно хочется держать её на руках, прижимать к груди, вдыхать этот неповторимый младенческий запах…

Но я сдерживаюсь. Педиатр предупредил, что нельзя приучать к рукам.

Выписка из роддома прошла совсем не так, как я мечтал.

Вместо шампанского, воздушных шаров и радостных криков «Поздравляем!» лишь тихие шаги по больничному коридору, скупые улыбки медсестёр и гулкий звук захлопнувшейся за мной двери.