Защити меня от… себя!

— Но, это означает, что тебе придётся взять на себя обязательства? Вряд ли стоит пытаться помириться с женщиной ради секса. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Конечно. Я понял всё, Лик, не разжёвывай. Я теперь и сам уже этого хочу, лишь бы она простила меня.

— А может быть, это просто иллюзии? Тебя точит чувство вины, потому ты ищешь её прощения. Она простит, и ты снова начнёшь при каждом удобном или неудобном случае сомневаться в искренности её чувств?

— Ну я не дурачок, наверное, правда?

— Иногда мне кажется, что ты не просто дурак, ты полный придурок!

— Ты забыла, как по жопе получала от меня в детстве? — смеёмся, и я прижимаю сестру к себе. Я рад, что рассказал ей правду.

— Такое забудешь!

— Шучу, конечно.

— Найди её, братик. Она любит тебя. А ты её. Это сложно не заметить. Нельзя терять такую девушку.

Мне понадобилось четыре месяца, чтобы найти её.

Я очень переживал, как мы встретимся. Думал, что буду испытывать чувство волнения, но забыл обо всём, когда увидел её.

То, какой она предстала передо мной, повергло меня в шок…

Глава 37

СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА. НАТАША

Чувствую, как кто-то наблюдает за мной. По спине проходит озноб от чьих-то глаз.

Отец — первая мысль, от которой становится безумно страшно. Трепещу только от одного осознания, что он мог найти меня.

Поднимаю глаза, сталкиваюсь с ним взглядом.

Нет, Влад… час от часу не легче. Не так страшно, но тоже приятного мало.

Он смотрит на меня и молчит.

Отмечаю, что сильно похудел, но не стал менее красивым. Выглядит как всегда хорошо: рубашка и брюки, деловой стиль, только без пиджака, в деловом пальто.

Несколько секунд молча смотрим друг на друга, а потом я отворачиваюсь.

Не выдерживаю пристального взгляда, гуляющего по моей фигуре, да и сказать мне ему ничего.

Когда уехала сюда, первый месяц боялась, что он узнает про мою беременность. Потом перегорело, перестала бояться. Поняла, что у страха глаза велики.

Убедила себя, что он, скорее всего, скоро успокоится и забудет меня. С глаз долой, из сердца вон.

Была уверена, что легко заменит меня другой и не предпримет даже попыток искать.

Ошиблась. Честно — удивил. Особенно при условии, что он не знает про мою беременность.

— Здравствуй, Наташа.

Не отвечаю, продолжая хлопотать по мнимым делам.

Я только и делала всё это время, как занимала свою жизнь и мысли ненужными, по сути, делами. Вот и сейчас тем же самым.

Так легче — когда голова занята. Помогает.

— Наташа, посмотри на меня.

— Не хочу, — теперь нам кроме честности ничего не осталось.

Все свои чувства, тайны, прошлое и жизнь в целом мы обнажили несколько месяцев назад.

— Наташа, пожалуйста, — голос уверен, но ласков, — посмотри на меня.

— Уходи. Зачем ты приехал? Какая нужда тебя привела?

Жду, когда начнёт требовать и психовать, но он не меняет тона. Учтив и ласков.

— Я искал тебя всё это время. Не прекращал ни на день. А приехал, потому что, не могу без тебя. Мы можем поговорить? Пригласишь к себе?

— Зачем? О чём разговаривать?

— Ну, в свете событий, — не сводит глаз с живота, — у нас два варианта о чём мы можем поговорить: о том, что произошло тем вечером, или об этом малыше.

Мой живот ещё не очень большой, но беременность не увидит только слепой.

— Проходи, но у тебя пару минут, не больше.

Иду на кухню, набираю в руки картошин и прохожу мимо него до раковины. Мне что угодно нужно делать, лишь бы отвернувшись от него.

— Нам очень нужно, чтобы мы откровенно поговорили, и возможно, поняли друг друга.

— Этого не будет, — отрубаю не раздумывая.

— Послушай меня, не руби! Я был не прав, прошу, прости меня…

— Считай, что я тебя уже простила, — прерываю его, равнодушно продолжаю чистить картошку и забрасывать её в кипящую воду, — груз снят с души, можешь уезжать. И сделаем вид, что ты меня не нашёл, хорошо? Живи спокойно, без мук совести.

— Мои муки совести здесь ни при чём. Дело в тебе. А теперь ещё и в… моём ребёнке. Давай попробуем всё сначала, хотя бы ради него. Очень важно, чтобы у него был отец.

Улыбаюсь.

— Нет, не хочу.

— Понимаю, но…

— Ничего ты не понимаешь! Я не хочу возвращаться туда, где я жила словно на качелях, завися от твоего настроения: то ты доволен, то ты зол. То доверяешь человеку, то нет. Это какая-то бесконечная сумасшедшая карусель. А меня уже тошнит от неё, не хочу на ней больше кататься.

— Всё будет по-другому, клянусь.

— Не клянись, — злюсь. — Клятвы, как правило, говорят пьющие, гулящие, наркоманы, и прочие никчёмные личности, желая, чтобы на миг им поверили. Ты себя убеждаешь или меня?

— Я никого не убеждаю. Точно знаю, что ничего подобного больше не случится.

— Влад, я же сказала, не хочу. Отпусти меня, тебе самому станет легче.

— Я пробовал, Наташ. Не могу, — подходит и притягивает меня к себе, желая обнять.

Отстраняюсь.

— Не надо, Влад. У нас всё равно с тобой ничего не получится, мы настолько разные.

— Были разными, но я работаю над собой. Станем одинаковыми.

— А с одинаковой жить будет неинтересно. Тебе нужен драйв. Только он у тебя своеобразный и категорически не подходит мне.

— Ты не права…

— Давай не будем об этом, что было прошло. — Пустые разговоры. — Отец отдал тебе долг?

Влад отходит в сторону, замолкает на мгновение.

— Я не хочу говорить с тобой на эту тему. Для нас она стала началом конца.

— Да, ты прав, верно, не отвечай. Это больше не мои разборки. Я тебе ничего не должна. И даже если бы была должна, всё равно не могу тебе ещё предложить в таком положении, — выпрямляю спину, расправляю плечи, и перед Владом во всей красе открывается мой округлившийся живот, — ну не будешь же ты насиловать беременную женщину, правда? А я сама с тобой добровольно уже не лягу, — не сдерживаю слёзы.