Застава, к бою!

— Саша, — вздохнул особист, — у меня к тебе вот какой вопрос: я правильно тебя понимаю, что сын Юсуфзы упоминал имя какого-то американца?

— Да.

— Как он его назвал?

— Стон. Хотя, я полагаю, правильно будет «Стоун».

Шарипов остановился, покивал.

— Вот значит как. Очень интересно. Спасибо. С каждым твоим словом, у меня к Мухтаару появляется все больше и больше вопросов.

— А у меня есть вопрос к вам, — сказал я.

— Задавай, Саша, — Шарипов пожал широкими, но немного покатыми плечами.

— Кто такая эта Амина? — Спросил я. — И, если уж она так важна, знают ли духи о ее важности? Как вы думаете?

— Это уже целых три вопроса, — Шарипов показал в улыбке золотую коронку на зубах.

— И я бы был благодарен, если бы вы ответили на все.

— На все не могу, Саша, — вздохнул особист.

Потом он бросил свой взгляд к бане.

Караул стоял на своем месте. Дверь в предбанник распахнули настежь. Видимо, внутри хозяйничал Рюмшин.

— Но кое-что, все же расскажу, — докончил Шарипов, заглядывая мне в глаза.

Мост через пограничную реку Пяндж тянулся с нашей стороны к берегу сопредельного государства.

Бетонный, низкий и не очень широкий, он, тем не менее, был под постоянной охраной. По крайней мере, с нашей стороны.

Здесь, на его советской стороне стояли пограничные будки, шлагбаумы и тянулась Система. Въезд перекрывали тяжелые железные ворота с колючей проволокой.

Мост находился в самом конце правого фланга, едва не на стыке с участком наших соседей с заставы «Хирманджоу».

На мосту всегда дежурил наряд «Часовой у шлагбаума», состоявший сначала из двух, а теперь из трех-четырех человек.

С Афганской же стороны все было печальнее. Там остались заброшенные строения небольшого пограничного поста. Пустовали они уже давно — с момента, когда одной ночью духи обстреляли пост из автоматов.

Зеленые, в свою очередь, не оказали им никакого сопротивления. Более того, наутро выяснилось, что на посту нет ни души. С тех пор правительственные войска так и не добрались до своего пограничного поста.

Случилось это еще до моего назначения на Шамабад. Однако слухи о посте зеленых иной раз, обсуждали даже сейчас.

Особенно они оживились после подрыва другого пограничного поста правительственных войск. Того самого, на левом фланге, в мой первый день на заставе.

Пограничники поговаривали, что пост у моста пустовал к утру, потому что духи проникли туда ночью и захватили всех зеленых. Другие ребята считали, что зеленые просто ушли к душманам. Ведь как известно: «пока один брат служит в правительственной армии, другой прячется в горах, воюя с шурави».

У меня самого по этому поводу не было какого-то мнения. В конце концов, сегодня мне было совершенно безразлично, куда делись афганские пограничники с поста на том берегу.

Все потому, что сегодня проходил второй обмен пленными. И на этот раз я в нем участвовал.

Таран тоже присутствовал на нем лично. Я, и еще группа бойцов с Шамабада обеспечивали конвой во время обмена.

Среди нас были Канджиев, Мартынов, Ваня Белоус и Нарыв со своими собаками. Были Стас Алейников и Дима Синицын. А также еще несколько бойцов.

Из отряда приехало стрелковое отделение резервной заставы на БТР-70.

Бронированная машина грозно урчала двигателем на пограничной тропе, за Системой. Ее мощный пулемет КПВТ, ствол которого рос из вращающейся башенки в передней части бронетранспортера, при необходимости мог обеспечить серьезную огневую поддержку и просто смешать с землей любого, кто вздумает открыть огонь по нам с того берега.

УАЗик привез начштаба майора Филипенко. Майор должен был руководить обменом пленными.

Машина прошла сквозь распахнутые ворота Системы, миновала поднятый шлагбаум, подъезжая к мосту. Мы уже ждали их у переправы.

Афганская сторона моста тоже давно уже не пустовала. В назначенное время там появился отряд конных примерно из двадцати человек.

Пестрая, разномастная группа душманов застыла с той стороны. Кони их волновались, притаптывали непослушными копытами.

Когда Филипенко вышел из машины, задние двери уазика распахнулись. Я увидел, как какие-то лейтенант с сержантом вывели из УАЗика скованного наручниками Мухтаара.

Одетому в свои шаровары и рубаху, ему накинули на плечи старенький китель защитного цвета без каких-либо опознавательных знаков.

— Клима что-то не взяли, — шепнул мне Стас, таращась на Мухтаара, которого повели к мосту.

Парень шел с совершенно каменным лицом и отсутствующим взглядом. Тем не менее выглядел он опрятным, и казалось бы, даже поднабрал в плену. Во всяком случае, его смуглые щеки заметно округлились.

— Правильно сделали, — сказал я, — Таран распорядился не брать. Слишком уж Клим расклеился.

— Его бы домой отправить, — вздохнул Алим.

— Домой не положено, — жестко заметил ему Мартынов, — хай переводят, где попроще служить.

Тем временем Мухтаара подвели к нам, занявшим свои места по обе стороны въезда на мост. Мы со Стасом, Мартыновым и Канджиевым как раз стояли у пограничной будки.

Майор подозвал Тарана, а потом глянул на часы. Приказал начинать.

— Селихов, Мартынов, — обернулся к нам Таран, — Алейников, Канджиев, за мной шагом марш.

Наша «делегация» построилась и двинулась по мосту.

Невысокий, он пробегал над совсем мелким в этих местах Пянджем. Если постараться, совершенно просто было спрыгнуть с моста в речку. Труда бы это не составило. Всего пару движений, и вот ты уже по пояс в воде.

Да и забраться обратно, при определенной сноровке было возможно. Настолько низко этот мост висел над рекой.

Тем временем с той стороны бандиты Юсуфзы спешились и отправились к нам навстречу.

Около десятка человек, одетых кто как и вооруженных чем бог послал, двинулись к советской стороне.