Застава на Аргуни

Перепуганный насмерть Ван Мин-до, как затравленная лисица, метался по берегу, заставляя солдат стрелять по пограничникам. Но после нескольких очередей, выпущенных с русского берега, солдаты попрятались. Ван Мин-до опустился на землю. Он долго глядел на мерцавшие в Кирпичном огоньки, словно все ожидал чего-то. Постепенно огоньки начали множиться, делаться расплывчатыми и бесформенными. Капитан провел ладонью по глазам. Ладонь стала мокрой. В бессильной ярости Ван Мин-до плакал.

Зловещая темнота, поглотившая Князя, сгустилась, стала непроницаемой.

На следующий день раненого Князя доставили в санчасть комендатуры.

Молодой доктор, ловко орудуя бинтами, закончил перевязку.

«Допрыгался! — подумал с досадой Князь. — Не послушался Вана!»

Он окинул взглядом комнату, внимательно посмотрел на застывшего у дверей часового. Еще не осознав безвыходности своего положения, Новиков размышлял над тем, как вырваться из лап Хоменко. До дверей, в которых стоял пограничник, не больше трех шагов. «Достаточно одного прыжка… Парень, кажется, не из крепких, — прикидывал Князь. — У доктора под халатом оружия не заметно. Но это можно и проверить».

Князь скорчил лицо от боли, заохал. К нему подбежал доктор. Князь резко наклонился и, как бы нечаянно, прижался щекой к правому бедру врача. «Нет пистолета», — подумал Новиков, сохраняя на лице страдальческое выражение.

Доктор пристально посмотрел на задержанного, пожал плечами. Встрепенувшийся было часовой, успокоился.

«Если б не нога, можно бы попробовать. — Но тут же подумал: — Хоменко не дурак. В коридоре наверняка стоит еще часовой. Можно прыгнуть в окно скрыться в темноте…»

В коридоре послышались шаги, скрипнула дверь. Часовой посторонился, пропуская капитана. Лицо вошедшего кажется знакомым. «Селинцев», — определил Новиков. Он не раз видел этого человека на карточках у Ван Мин-до и Накамуры и сейчас был уверен, что не ошибается.

— Идти можете? — спросил вошедший.

Не удостоив Селинцева ответом, Князь встал.

Выйдя на крыльцо, Новиков зажмурился, привыкая к темноте. По бокам стояли два пограничника с автоматами наготове. Думать о побеге — безрассудство!

Новикова ввели в кабинет и оставили на несколько минут одного. На стене висел в деревянной колодке маузер. По серебряной рукоятке пистолета, потерянного им во время неудачной переправы, Князь догадался, что он находится в кабинете Хоменко.

«Проверяет или издевается? — подумал Новиков. — Маузер наверняка разряжен».

Усилием воли Князь заставил себя удержаться от соблазна схватить его.

Новиков вздрогнул: в дверях показались Хоменко и Селинцев.

Хоменко остановился у стола, прищурившись, долго смотрел на белогвардейца. Князь спокойно выдержал взгляд. Старые противники молча изучали друг друга.

Хоменко смотрел на Новикова и думал, с чего начать разговор. Он давно мечтал о такой встрече. И вот она состоялась.

Спокойное лицо Новикова казалось молодым и мужественным. Лишь посеребренные сединой виски да мешки под глазами выдавали возраст и беспорядочную жизнь этого человека.

— Да, постарел, постарел, — прервал затянувшуюся паузу Хоменко. — Много пил, должно быть?

Новиков вяло улыбнулся и, не спрашивая разрешения, сел в кресло. Сели и Хоменко с Селинцевым.

— Да и вы не помолодели. Я почему-то всегда считал вас моложе себя. На карточках люди всегда выглядят свежей. Новый чин получили… Я знал вас майором…

Хоменко покосился на Селинцева…

— Наверное, недавно, а то мы бы знали… — Князь кивнул на подполковничьи погоны коменданта.

— Вот как? — Хоменко иронически приподнял бровь. Он понимал, что Новиков бравирует своей осведомленностью, поэтому решил сразу же сбить с него спесь.

— Что нового в ваших краях? Как поживает Накамура? Как твое здоровье после иорданского крещения в Сунгари? Говорят, что ты воспаление легких перенес?

— Вот как? — в свою очередь удивился Князь. Он не подозревал, что русские знают о его последнем посещении Харбина, тем более — об этой ненужной и глупой выходке в крещенский сочельник. — Я Кулунтая к вам за лекарствами не посылал!..

Упоминая имя манегра, Новиков рассчитывал, что Хоменко выдаст себя хотя бы каким-нибудь непроизвольным жестом, по которому можно будет догадаться о судьбе Кулунтая. Однако комендант словно и не слышал этого замечания. Его лицо было по-прежнему добродушным. Совершенно бесстрастен был и Селинцев. Пограничники вели себя так, будто впервые слышали о Кулунтае.

— Так, так… А я думал, что ты не веришь в бога, — процедил равнодушно Хоменко. Он лишь вчера, докладывая в отряд о задержании Князя, узнал о том, что Новиков принимал участие в крещенском купании. Коменданту захотелось поиздеваться над Новиковым, и он продолжал: — Мне всегда казалось, что такие люди, как ты, исповедуются у дьявола…

Князь засмеялся:

— Не говорите! Человеческая глупость беспредельна. Наслушался епископа Ювеналия, посмотрел, как полезло в ледяную купель эмигрантское начальство, решил тоже попробовать. Под пьяную лавочку каких только чудес не наделаешь.

Комендант закурил, протянул портсигар Новикову. Тот с удовольствием взял папироску, с жадностью всосал дым. Играть дальше не было смысла. Ждать пощады он не собирался, просить о снисхождении — тем более. Он прекрасно понимал, что его судьба зависит не от Хоменко, а от лиц, более могущественных, чем этот подполковник, начальник небольшого пограничного участка. Попадись к нему Хоменко, он, Новиков, поступил бы, видимо, не так. В пылу мести он, быть может, не позволил бы и этой простой беседы, какую допустил Хоменко.

Оценив обстановку, Князь лениво сказал:

— Шутки шутками, но пора и к делу. Можете спрашивать…

— О чем?

— Что вас интересует.

— Нас интересует многое, но об этом разговор вести не стоит. Неужели ты думаешь, что я не знаю, с кем имел дело столько лет?

— Нет, я так не думаю.

Хоменко погасил папироску, прислонился спиной к оконному косяку, жестким голосом проговорил:

— Отвечать за дела прошлых лет придется не здесь. Что касается вчерашней авантюры, то я думаю, что это какая-то глупость. Использовать тебя для прикрытия кого-нибудь другого японцы бы не решились. А об остальном ты сам расскажешь. Не правда ли?

Новиков знал, что его ждет. И все-таки был спокоен: сказывалась тренировка шпиона.

— Николай Петрович, где Кулунтай? — спросил он.

— А как по-вашему?

— Мы не знаем.

— Там, где ему и положено быть, — удовлетворил любопытство белогвардейца комендант.

— Ясно.

Без всяких хитростей и уверток, покуривая, Новиков рассказывал Хоменко и Селинцеву о своем житье-бытье, о пьянке с Ван Мин-до, о товарищах по разведке, вспоминал известные всем троим случаи на границе, интересовался знакомыми ему людьми. Пограничники слушали, не перебивали, не задавали вопросов. Только раз, когда Князь потянулся за новой папироской, Хоменко, как бы невзначай, спросил: