Застывший огонь

— Видишь ли, Лала, существуют такие специальные животные. Они называются коровы…

— Коровы… — старательно повторила Лала.

— Правильно, — кивнул Джеф. — Так вот эти коровы дают молоко. Ну то есть не дают, а мы их доим. Мы — люди…

— «Злые люди»… — на свой манер поправила Мэнсона Лала.

— Пусть будет так. Но мы их доим, этих животных.

— Но это же отвратительно, Жефа, — сморщилась Лала. — Вы выдавливаете соки животных…

— Но ведь и вы здесь выделываете не пойми что! — пошел в наступление Джеф. Он доел корень и взял у Лалы следующий… — Ну что, рассказывать дальше?

— Конечно, Жефа. Мне это интересно, хотя и немного странно. — В глазах Лалы горело искреннее любопытство, и было видно, что она захвачена рассказом Мэнсона.

— Ну так вот. Мы надаиваем молоко. Потом сквашиваем его и получаем простоквашу. Ты следишь?

— Да, — кивнула Лала.

— Потом отделяем влагу и получаем творог, Творог хорош и сам по себе. Из него можно делать творожники, пудинги и вот такие вот сырные палочки. — Джеф доел второй корешок, и Лала тут же с готовностью подала ему следующий. За разговорами они прошли метров двести, и до острова уже было рукой подать.

— Затем творог подсаливают, потом что-то там варят — точно я уже не помню, но в конце концов получается сыр. Вкусный, вот как эти корешки…

— Это очень сложно, — сказала Лала.

— Конечно, сложно — технология, — важно кивнул Мэнсон.

— У нас все легче: поймал песчаного червяка, и не нужно никакой коровы…

Поначалу Джеф не уловил смысла сказанного, но потом до него начало доходить.

Активно жевавшие челюсти стали двигаться медленнее, рот начал наполняться слюной, а желудок спазматически дернулся, угрожая вернуться к «нулевому циклу».

«Спокойно, Джеф. Все, что не ядовито, — съедобно… Все, что не ядовито, — съедобно…»

Стараясь не делать резких движений, Мэнсон выпустил недоеденный «корешок» в воду, а потом выплюнул то, что успел разжевать. Затем встал на колени и тщательно прополоскал рот.

— Ну вот, теперь мне лучше, — поднимаясь из воды, сообщил Джеф.

— Зачем ты выбросил песчаного червяка? — наконец спросила Лала. — Ты же говорил, что тебе нравится…

— Просто я уже сыт, — объяснил Джеф. — Так ты говоришь, это был песчаный червяк?

— Не совсем, это была его двухнедельная личинка.

При слове «личинка» Джеф снова ощутил приступ дурноты, но нашел в себе силы подавить его.

Где-то ударил хвостом лиматокус. В лесу пролаял шакал. Джеф вдохнул речной ветер и зажмурился от ласкового солнца, стараясь не думать о том, что он съел.

«С другой стороны, есть люди, которые едят живых моллюсков. Мало того, существуют целые народы, пожирающие лягушачьи ноги…» Джеф не особенно верил этому, однако подобные глупости он вычитал в каком-то журнале.

— Пойдем купаться, Жефа… — сказала Лала, поудобнее пристраивая свою сумку.

— Опять на то же место?

— Конечно.

— А может, лучше здесь? Туда далеко идти.

— Нет, здесь нельзя.

— Почему нельзя?

— Потому что здесь не купаются, да и положенное время еще не наступило, — пояснила девушка.

— А что, разве время имеет значение? — спросил Джеф.

— Такие вопросы, Жефа, у нас не задают даже дети.

Мэнсон пожал плечами и замолчал, пропуская Лалу вперед.

Спустя полчаса они уже были на закрытой кустарником полянке, в двух шагах от места купания.

Джеф сбросил сумку и начал было раздеваться, но Лала его остановила:

— Постой, Жефа. Время купания еще не наступило. Сядь отдохни…

— Ну хорошо. Когда будет можно, ты мне скажешь, — согласился Мэнсон и сел напротив Лалы.

Внезапно откуда-то сверху спикировала чайка и пролетела над самой головой Мэнсона. Он вздрогнул и с запозданием отмахнулся, как от мухи, а Лала снова обрадовалась и, улыбнувшись, сказала:

— Ты видишь, Жефа, Котти любит тебя… Джеф тоже улыбнулся и кивнул. Наконец Лала поднялась и начала раздеваться. Мэнсон тоже взялся за свою одежду, но Лала его удержала:

— Подожди, Жефа. Сейчас тебе нельзя — это опасно… Когда будет можно, я позову.

— Ну хорошо, Лала, — согласился Джеф и оставил свои штаны в покое.

Девушка спокойно разделась, постояла перед Мэнсоном во всей красе, а затем повернулась и исчезла в зарослях кустарника.

«Да, эта девчонка может производить впечатление… — подумал Джеф. — С такими данными это сделать нетрудно…»

Он вспомнил некоторые подробности ее телосложения, а потом, увлекшись, позволил себе определенные фантазии.

«Стоп, Мэнсон, стоп… — спохватился Джеф. — Ты на работе…»

Лала отсутствовала не больше пяти минут, потом она снова появилась на полянке — с мокрыми волосами и вся в капельках воды.

Присев перед Джефом на корточки, она посмотрела куда-то мимо него, а затем сказала:

— Ну вот. Теперь неопасно — пойдем купаться.

63

По случаю намеченного акта возмездия лейтенант Хаммер пришел на десять минут раньше.

Во-первых, чтобы приготовить позицию, а во-вторых, чтобы остыть, — винтовка «гепард» весила немало, и тащить ее было нелегко.

Лейтенант пришел на огневой рубеж, отер пот и сел на песок, ожидая, когда речной ветер остудит его раскрасневшиеся щеки. Чтобы глазок оптического прицела не запотел от разгоряченного лица, требовалось подождать какое-то время.

«Подведем черту, господа…» — появилась в мозгу лейтенанта вполне подходящая фраза.

Сегодня пришлось соврать капитану Пакгаузу, будто он собрался идти на диких коз. Пакгауз, конечно, дурак, но и он не поверил.

Лейтенант вздохнул. Он знал — все, кто видел его с оптической винтовкой, решили, что он собрался поставить логическую точку в своем двухлетнем сумасшествии.

«Они думают, что я могу убить Элеонору. Глупцы…» — горестно усмехнулся Хаммер.

Вчера капитан Пакгауз и лейтенант Коноплев напомнили про поездку в офицерский бордель через два дня. Хаммер ответил им отказом, однако особенно на себя не надеялся и опасался, что все же согласится. Пакгауз и Коноплев казались ему демонами-обольстителями.