Затерянные во времени

— Ты это точно помнишь?

— Да.

— Ты помнишь его имя?

— Конечно. Дасти Камберленд. Я работала на него. И… мы были помолвлены… неофициально. Он хотел назначить день свадьбы. Я воспротивилась… Он потерял терпение, схватил меня за плечи и стал трясти. Я стала вырываться, потеряла равновесие и упала. Вряд ли это можно назвать несчастным случаем.

— Негодяй. Как ты думаешь, станет он тебя искать?

— Не знаю. Возможно, но здесь он меня никогда не найдет.

— Могут найти другие… Отец или братья. Их-то ты помнишь?

— Джон, — Шеннон устало вздохнула. — Нет у меня амнезии. Посмотрите внимательно на мою одежду… мои вещи в сумке вы видели. В вашем мире таких вещей нет. Они не похожи на то, что вы видите вокруг себя, не так ли?

— Это доказывает, — голос Джона спокоен и рассудителен, — что ты нездешняя.

— Тогда откуда? Разве сейчас в Европе носят теннисные туфли? В Бостоне синие джинсы? А материя? Вы видели когда-нибудь такую материю?

— Материя, действительно странная, — Джон был совершенно спокоен. — У тебя вообще все странное, Шеннон. Хотел бы я знать… Я сразу распознаю бред, когда слышу его. Однажды у моей сестры был жар, и то, что она говорила… — При воспоминании о сестре лицо его озарила нежная улыбка. — Вот почему твой бред показался мне очаровательным. А так ты совсем не похожа на Мередит.

— Мередит? Где она?

— В Нью-Амстердаме. Они с мамой живут в доме моего отчима.

— Нью-Амстердам? Наверное, это Нью-Йорк, — задумчиво сказала Шеннон. — Как жаль, что я плохо знаю историю. Говорят, мой отец хорошо знал историю. Он умер.

— Ты помнишь еще каких-нибудь родственников?

— Моего брата Филиппа… О!

— Что стряслось?

— Его предчувствие… — Глаза Шеннон затуманились слезами. — Я смеялась над ним! Он… хотел… попрощаться со мной… Сказал, у него предчувствие, что если он улетит, то никогда меня не увидит…

Отчаяние Шеннон взволновало Джона Катлера до глубины души. Он прижал ее к груди.

— Тебе плохо? — В его хрипловатом голосе слышались нежность и успокоение. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Не ожидая ответа, Джон взял ее на руки и отнес на кровать.

— Совсем как Мередит, — прошептал он ласково. — Несколько недель ей тогда надо было отдыхать. Тебя нужно лечить, Шеннон Клиэри. Расслабься. Ты побелела, словно мел.

Шеннон посмотрела в его добрые карие глаза и застенчиво кивнула. Она забыла, что запретила Джону прикасаться к себе, так хорошо и уютно ей было в его сильных надежных руках. Его хрипловатый голос звучал нежно, убаюкивающе. Несмотря на угрожающую внешность, он вел себя, как настоящий джентльмен. Он находил общее между нею и своей сестрой, а не пользовался ее слабостью.

— Все хорошо, Джон, — прошептала Шеннон. — Мне стало плохо не от ушиба, а от воспоминаний… их так много.

— Нет, от ушиба, — в голосе Джона звучала твердая уверенность. — Ложись-ка спать. И, пожалуйста, не возражай. Ты расстроилась из-за нашего разговора. Раздевайся и ложись спать. Утром я пошлю за Кахнаваки. Клянусь. — Он поднял подол футболки и начал расстегивать ее джинсы.

— Прекратите! — Шеннон села, натянутая, как струна, разочарованно глядя на Джона. — Я же просила вас не давать волю рукам!

— Ну, нельзя же спать в такой неудобной одежде! Пояс слишком стягивает талию…

— Прекратите!

В карих глазах Джона заплясали зловещие зеленые огоньки. Рука решительно скользнула под футболку, бесцеремонно дернула крохотный розовый кружевной лифчик.

— Как можно спать в этой штуковине?

— Довольно! — Шеннон вспылила, вскочила с постели и бросилась к столу, схватив хлебный нож. В исступлении, размахивая ножом, она закричала. — За кого, черт возьми, вы принимаете меня, мистер Катлер? Там, откуда я пришла, женщины не позволяют незнакомцам раздевать их.

— Положи нож, — невозмутимо посоветовал Джон. — Собаки нервничают. Ты что, точно также набрасывалась на Кахнаваки? Не удивительно, что он принял тебя за сумасшедшую.

— Он не пытался раздеть меня, и едва прикоснулся ко мне. Он — джентльмен.

Джон захохотал во все горло.

— Неужели?

— Откуда вы знаете о моем… нижнем белье? — прошипела Шеннон. — Стоило только поверить вам… Вы рассматривали мой лифчик, когда я спала? Признайтесь?

— Я рассмотрел обе штучки, — Джон ухмыльнулся. — Они потрясающи, мисс Шеннон. Совсем крошечные…

— Вы смеетесь надо мной? — живот свело в болезненной судороге. — Вы рассматривали мою грудь, рылись в моих вещах и сейчас… — Впервые после освежающего сна Шеннон почувствовала леденящий ужас. — Вы собираетесь изнасиловать меня, Джон Катлер?

— Неужели у меня не было возможности сделать это раньше? У тебя истерика, Шеннон. Положи нож, пока не порезалась!

Шеннон посмотрела на собак, потом на их хозяина, которому она так глупо поверила, и поняла, что он прав. Если бы он хотел, он бы уже давно изнасиловал ее. Если он намерен приставать к ней, успех ему обеспечен. Во-первых, он в два раза больше ее и сильнее. Во-вторых, у него два натасканных пса.

— Я положу нож, если вы обещаете не приставать ко мне.

— Клянусь! Если положишь нож, снимешь неудобную одежду, ляжешь в мою постель и будешь себя прилично вести.

— Когда я устану… то разденусь, если вы, как подобает джентльмену, отвернетесь, пока я не лягу. Я действительно не устала. — Шеннон признала свое поражение и положила нож на стол. — Во мне столько адреналина, что я не могу ни сидеть, ни спать. Выйду пройдусь немного? Можете послать со мной убийцу Принца. Он проследит, чтобы я не убежала.

— Я сам пойду. Ногу нужно тренировать. Надень, — Джон снял с гвоздя тяжелую меховую накидку и любезно предложил Шеннон. — Ночью на улице холодно.

— Я не ношу мехов невинных животных.

— Понятно. — И снова в его глазах вспыхнули зловещие зеленые искорки. — Ты не ешь мясо животных, не носишь их шкур.

— Совершенно верно.

— Тогда у нас проблема, — Джон подошел вплотную, угрожающе глядя на нее. — Существует только три способа не замерзнуть холодной апрельской ночью, мисси. Или ты ешь мое жаркое, или носишь мои меха, или… — Разъяренным взглядом он указал на кровать. — Я согрею тебя сам.