Затерянные во времени

— Я не ем животных, я не ношу животных и… — В изумрудных глазах Шеннон вспыхнула ярость. — Я не сплю с животными! Ужаснувшись собственной дерзости, Шеннон выскочила в темноту ночи.

Белые теннисные туфли всегда выручали ее. Даже когда весь мир носил кожаные кроссовки, Шеннон осуждала потребительское отношение к обожаемому ею животному миру из-за все возрастающего спроса на их кожи и меха и покупала только парусиновые теннисные туфли. Она стремительно бежала к лесу, напомнив себе, что Джон Катлер не обут, его большая нога плохо действует и не совсем здорова, и его шанс догнать ее сводится к нулю. Разве она не сообщила только что об увеличении адреналина в крови?

Единственное, чего опасалась Шеннон, — собаки. Но не было слышно ни их лая, ни голоса Джона Катлера, науськивающего их. Возможно, он надеется, что ее поймает индеец, оставленный в лесу Кахнаваки. Возможно, он так разозлился, что доволен ее побегом.

Шеннон успокоилась, уверенная в успехе своего бегства. Как вдруг сильные руки Джона схватили ее и бросили на землю, лицом в сырую бурую глину. Тяжелое, крепкое тело Джона грубо придавило ее к земле. Он тяжело дышал.

— Не двигайся! — хрипло скомандовал он. Шеннон подчинилась. Каждая косточка ныла от удара. Ей хотелось, чтобы нога Джона болела так же сильно, как ее тело.

— Умница, — зловеще похвалил он. — А теперь слушай внимательно: тебе не уйти от меня. И без фокусов! У тебя нет выбора, мисси. Ясно? — Шеннон молчала.

Тогда Джон перевернул ее на спину и навис над ней, как волк над раненым ягненком. — Ты поняла, что я сказал? — резко спросил он.

«Плачь! — в отчаянии сказала себе Шеннон. — Что ты за женщина! Единственный выход: отдаться на милость этого шовинистического чудовища и заплакать!»

— И не вздумай реветь! — быстро промолвил Джон, будто прочел ее мысли. — Из всего женского арсенала ты не воспользовалась только этим средством. И я это оценил.

— Что касается тебя, то никаких женских хитростей я не использовала, — Шеннон судорожно глотала воздух.

— Разве? — Его ладонь накрыла полную округлую грудь, губы раздвинулись в злой усмешке. — Перед своими родственниками вы так же одеваетесь, мисс Шеннон?

— Ненавижу! — выдохнула Шеннон. — Или прекрати тискать меня, или делай свое черное дело! Но возненавижу я тебя еще больше и убью когда-нибудь! Лучше все, что угодно, только не это! Если ты хочешь трахнуть меня, бугай, возьми меня и дело с концом!

Они пристально смотрели друг на друга. Каждый оценивал силы противника в этой нелепой стычке. Затем на губах Джона появилась ленивая усмешка.

— Трахнуть?

— Заткнись, — процедила сквозь зубы Шеннон. — Я ненавижу даже звук твоего голоса.

— Очень давно я никого не… «трахал», — доверительно сообщил Джон, поглаживая ее грудь. — Много недель, много одиноких ночей.

— Ненавижу тебя. Я убью тебя когда-нибудь, — голос Шеннон слабел. — Или, может быть, Кахнаваки убьет тебя за это.

— Кахнаваки? — Голова Джона резко откинулась назад, будто Шеннон ударила его. Он быстро вскочил на ноги и всмотрелся в опушку леса. — Вставай, Шеннон. Пойдем в дом. Довольно глупостей.

— Ты его боишься? — Шеннон смотрела ему в лицо, чувствуя облегчение от своего открытия. — Ты не все рассказал мне, Джон Катлер, не так ли?

— Не все.

— Попробую угадать. — Она издевалась над ним. — Кахнаваки не разрешил тебе трогать меня, правда? Он вернется за мной. — Я вызываю у него интерес. Как романтично! И он убьет тебя, если у него возникнет подозрение, что ты распустил руки. Я права?

— Такова твоя точка зрения? — задумчиво сказал Джон. — Ты так сильно хочешь его, мисси?

— Не твое дело. Не распускай руки ради самого себя. Ты мне не нравишься, но я не хочу, чтобы Кахнаваки убил тебя.

— Убьет меня из-за сумасшедшей! — Джон поднял голову, задумчиво глядя на Шеннон. — Не буду спорить с тобой, Шеннон, ты не в своем уме, веришь ты или нет. Ты безумна, и твое увлечение Кахнаваки часть этого бреда. Войдем в комнату, и я расскажу тебе о человеке, с которым, как тебе кажется, ты хочешь заняться любовью.

В смятении Шеннон смотрела в спину уходящему Джону.

— Я не говорила этого, — растерянно прошептала она. — Я сказала, что это не твое дело.

Джон прихрамывал, и Шеннон почувствовала угрызения совести. Она напомнила себе, что он виноват во всем случившемся. Он пытался раздеть ее. Шеннон ввела в заблуждение его доброта и бесспорно искренняя забота о ее благополучии.

Собак нигде не было, а Джон был на полпути к хижине. Самое время убежать. Ночь можно провести в лесу. Или можно вернуться в хижину, послушать, что расскажет Джон про Кахнаваки. Можно было даже исподволь узнать хоть немного о самом Джоне Катлере.

ГЛАВА 5

Когда Шеннон вошла в комнату, Джон сидел в кресле-качалке. Жестом он велел ей встать перед ним. Ничто не выдавало его истинных чувств. Может быть, его удивило ее возвращение. Может, обрадовало. По усталому виду Джона можно было догадаться, насколько сильно у него болит нога.

Шеннон повиновалась, стараясь придать своему лицу такое же безразличное выражение.

— Ты обещал рассказать о Кахнаваки.

— Сначала я хочу сказать о другом. Я должен извиниться перед тобой за свое поведение.

— Я не скажу Кахнаваки.

— Не будь смешной, Шеннон. Неужели ты на самом деле думаешь, что он поверит тебе больше, чем мне?

— Его наблюдатель видел, как ты приставал ко мне…

— Его наблюдатель видел, как ты убегала. Мне велено держать тебя здесь против твоей воли. Незначительное принуждение разрешается и прощается. Прошу извинить меня за то, что ты называешь «распускать руки». В свою защиту скажу, что я слишком долго жил один и потому повел себя грубо. И… — его глаза стали глубокими и почти совершенно зелеными. — Ты очень красивая женщина.

— Ну, хорошо…

— Хватит. Я действительно обратил внимание на твою неудобную одежду и совсем не рассматривал твою грудь. Давай не будем больше возвращаться к этому вопросу. Ложись в постель, и я расскажу тебе о Кахнаваки. Ты заметила, — сказал он с легкой улыбкой, — я сижу спиной к кровати, как настоящий джентльмен. Раздевайся, ложись, и я начну свой рассказ.

— Нога болит?

— Не обращай внимания. Делай, как я говорю.

Шеннон стала у него за спиной, сняла туфли. Джинсы испачканы мокрой бурой глиной. Хотелось побыстрее снять их, но…