Затерянные во времени

— Какой же ты домовитый, Джон, — поддразнила его Шеннон.

— Спи, Шеннон.

— Расскажи что-нибудь, Джон. Пожалуйста.

— Хорошо, — он сел на краешек кровати и пристально посмотрел на нее. — Что ваше величество хочет услышать?

Шеннон сдержалась и не спросила о сестре Кахнаваки. Когда Джон впервые увидел ее? Когда они полюбили друг друга? Как она выглядит? Наверное, более нежная и женственная копия гордого воина? И решила задать нейтральный вопрос.

— Лучше я спрошу тебя о кое-чем серьезном. Хорошо?

— Спрашивай.

— Ты боишься разжигать костер на священной земле?

— Боюсь? — Джон пожал плечами, недоумевая, как можно спрашивать об этом. — Только глупец может решиться на такое. Саскуэханноки жестоко пытают за надругательство над умершими.

— А если саскуэханноки далеко отсюда на каком-нибудь сборище племен? Если ты будешь знать, что никто и никогда не узнает об этом? Ты разожжешь костер?

— Никогда.

— Даже если ты сильно замерз?

— Я никогда не стану разжигать костер на священной земле.

— Я была уверена, что ты так ответишь. Скажи, почему? Ты же не веришь в Великий Дух? Ну, ты не считаешь, что он… ну, Бог. Так ведь? — Шеннон в волнении приподнялась.

— Лежи спокойно. Я скажу тебе, что я думаю. Я уважаю обычаи людей, поклоняющихся кому-то или чему-то, к чему они относятся с уважением и любовью, — Джон задумался, как бы подбирая более точные слова. — Мне кажется, это преклонение перед Всемогуществом Природы, Культ Всемогущества. Мне нравится этот обычай, и я уважаю его.

Шеннон растрогала бесхитростная философия Джона.

— Когда я разжигала костер, я не знала, что это священная земля саскуэхонноков. — Глаза Шеннон расширились. Она придвинулась поближе к Джону. — А вдруг я действительно сумасшедшая?

— От этого ты становишься еще очаровательнее. Я уже говорил тебе.

Шеннон вспыхнула от удовольствия.

— Спасибо, Джон. Думаю, ты прав. Сегодня мне следует отдохнуть, — она поцеловала Джона. — Я очень рада, что встретила тебя. Я тебя никогда не забуду.

— Звучит, как прощание. Ты же не собираешься уходить домой сегодня. Шеннон? Ты просто ложишься спать. Когда ты проспишься, я буду рядом.

ГЛАВА 7

Проснувшись, Шеннон уловила аромат свежеиспеченного кукурузного хлеба. В ногах кровати лежала аккуратно сложенная чистая одежда. Джон Катлер тихо ходил по комнате, накрывая на стол к ужину. Он был в хлопчатобумажной рубашке и обтягивающих кожаных штанах. Шеннон из-под полуопущенных век долго любовалась его длинными сильными ногами, широкой грудью и узкими бедрами. Да, сестра Кахнаваки — самая счастливая женщина на свете.

Шеннон поморщилась от охватившей ее ревности и велела себе думать только о собственном будущем. Хотя и не лишенный недостатков, XX век был ее домом. Ей необходимо вернуться туда и начать новую жизнь. Может быть, со временем ей посчастливится встретить рослого, стройного, бородатого героя, который громко смеется и любит пофилософствовать.

— Джон.

— Наконец-то, ты проснулась, — улыбаясь, Джон стремительно подошел к кровати. — Я уж подумал, ты проспишь до утра.

— Пропустить такой изумительный ужин? Ни за что!

Она решила, что ей надеть: джинсы и футболку или остаться в рубашке Джона. Рубашка — мягкая, теплая, удобная — была велика Шеннон. Она напоминала самое модное мини-платье XX века. Шеннон вскочила с постели, неловко одернула рубашку и поспешила к столу. Глаза Джона весело смеялись, наблюдая, как поспешно она садится на скамью у стола.

— Проголодалась?

— Ужасно, — Шеннон торопливо схватила кусок хлеба и миску аппетитного супа из дикого лука, глубоко вздохнула и сказала: — Джон сделай мне одолжение.

— С удовольствием.

— О? — ее сердце согрела блеснувшее в его глазах чувство симпатии. — Мне нужна твоя помощь… Будь моим переводчиком в разговоре… с Кахнаваки.

— Понятно. Уж не собираешься ли ты попросить его руки?

— Вряд ли. Перестань дразнить меня. Я говорю серьезно.

— Хорошо, я буду твоим переводчиком. А теперь ешь.

— Обещаешь?

— Конечно, обещаю.

— Обещай, что ты точно переведешь Кахнаваки все, что я скажу. Слово в слово. Неважно, насколько безумной тебе покажется моя речь!

— Ешь.

— Джон, прошу тебя!

— Я дал тебе слово, не так ли? — проворчал он. — Ты — единственная женщина в мире, кто после шестичасового сна просыпается еще более безумной, чем перед сном.

— Очень смешно. Кажется, ты скучал без меня, ворчун.

Джон неохотно улыбнулся.

— О чем речь, Шеннон? Какую чепуху я должен перевести Кахнаваки?

— Я подожду, пока мы не доберемся до деревни. Там и скажу.

— Лучше я узнаю это сейчас, чтобы ко всему быть готовым. Я хозяин этого дома, поэтому скажи сейчас, и перестань морочить мне голову.

— Ты не можешь передумать. Ты обещал перевести, что скажу. Не так ли?

— Шеннон…

— Хорошо, хорошо. Слушай внимательно и не перебивай. Окей?

— Слушаю тебя.

— Помнишь, днем ты сказал мне, что уверен в том, что мне известно о запрещении разжигать костер на священной земле саскуэханноков?

— Да, я знал это. Увы, если будешь спорить с женщиной, заплатишь за это, — Джон нежно погладил руку Шеннон. — Извини. Мне не следовало этого говорить… А теперь. Давай поужинаем спокойно!

— Прекрати! Я говорю серьезно. Ты не обидел меня своими словами. Напротив, они заставили меня задуматься. В известном смысле, ты прав. Объясню, почему. — Шеннон нетерпеливо наклонилась вперед. — Когда мне было восемь лет, мой брат Филипп и я пришли на священную землю. Угадай, для чего?

— Не знаю.

— О’кей. Я расскажу тебе. Мы пришли, чтобы развеять пепел моего отца. Понимаешь, когда он умер, его кремировали. Вместо того чтобы похоронить его, мы развеяли его пепел. И эта земля стала священной для нас. Мы не знали, что она священна для саскуэханноков. — Она тихо добавила скорее для себя, чем для него: — Они даже не существовали тогда.