Заяц, жаренный по-берлински
Шрифт:
Ломов и капитан ударили по рукам.
Ломов быстро подошел к окну и распахнул его. Капитан закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки, наблюдая за происходящим, как за цирковым представлением, и жмурясь от предвкушаемого удовольствия.
Ломов решительно направился к сейфу. Остановился рядом с ним и несколько секунд осматривал стальной ящик, примеряясь. Затем Петр Егорович
– А-а-а-а-а!!!
С этим криком он резко встал, оторвав сейф от пола.
Изумленный капитан с округлившимися глазами поднялся из-за стола.
Побагровев от натуги и громко кряхтя, Ломов на подгибающихся ногах делал шаг за шагом к окну.
У офицера отвалилась челюсть.
Оказавшись у окна, Ломов забросил сейф на затрещавший под тяжестью стального ящика подоконник. Еще секунда – и сейф бы полетел в окно. Но капитан подскочил к Ломову и заорал:
– Стой!
В последнее мгновение Ломов успел удержать уже переваливший через подоконник сейф руками. Капитан, глядя на Ломова восторженными глазами, восхищенно всплеснул руками.
– Ну, отец, ты даешь. Зря я записал тебя в пожилые…
Ломов ухмыльнулся.
– Проспорил ты, капитан!
Капитан утвердительно кивнул.
– Проспорил.
Дверь кабинета распахнулась. В комнату вошел Синдяшкин. Увидев Ломова с сейфом и капитана у подоконника, удивленный Синдяшкин замер у порога. Ломов и офицер повернули головы к Синдяшкину. Еще больше удивленный появлением друга, Ломов хохотнул.
– О! А ты чего здесь?
– Того. Немец у Москвы. А я пьяным англичанам бифштексы жарю, - Синдяшкин рубанул ладонью воздух.
– Хватит! Вместе пойдем воевать.
Ломов расплылся в улыбке.
– Пойдем, Иваныч!
Капитан повернулся к Синдяшкину.
– Тоже из «Метрополя»?
– Ага.
– И тоже с бронью?
– Тоже.
Капитан закатил глаза к потолку и тихонько застонал.
– Ой, отцы… Подведете вы меня под монастырь…
Поколебавшись, он решительно махнул рукой.
– А-ай! Ладно. Мне и самому тут осталось… Я ведь в военкомате временно. После ранения. Через неделю – опять на передовую.
А там… Там меня здешнее начальство уже не достанет!Капитан весело тряхнул головой.
– Давайте свои документы!
Ломов снял руки с сейфа и, бурно выражая благодарность, потряс ими Капитана за плечи.
– Спасибо, капитан!
Сейф, качнувшись, потерял равновесие, сполз с подоконника, вывалился из окна и полетел вниз. С грохотом упал на землю.
Ломов и Капитан подскочили к подоконнику, высунулись из окна и увидели сейф, зарывшийся в снег.
Капитан почесал затылок.
– Сейф бы желательно вернуть. На место.
– Не бойся! Щас занесем, - Ломов кивнул на Синдяшкина.
– Вон, с Иванычем.
Синдяшкин подошел к окну, тоже посмотрел на лежащий под окном сейф, одарил Ломова злым взглядом и тоскливо вздохнул.
***
По заснеженной проселочной дороге маршировала колонна пехотинцев – в шинелях и зимних шапках-ушанках, с винтовками за плечами. Среди них шагали в строю Ломов и Синдяшкин…
…Рота пехотинцев расположилась на привале у опушки леса, недалеко от дороги. Солдаты, рассевшись небольшими кружками, перекусывали, курили, точили лясы.
В одном кругу сидели солдат с гармонью в руках, Ломов, Синдяшкин и еще несколько бойцов. Гармонист наяривал на двухрядке. Ломов весело и громко пел:
Били наши батальоны
Самого Наполеона,—
Ничего нет хитрого,
Что побьем и Гитлера!
Солдаты засмеялись, одобрительно кивая головами.
По дороге ехала, приближаясь к отдыхающим бойцам, полуторка, в кузове которой сидели раненые в сопровождении высокой, стройной, симпатичной медсестры Валентины лет тридцати пяти.
Ломов затянул следующую частушку:
Веселей играй, двухрядка,
Заливайся соловьем.
Мы фашисту для порядка
Череп пулею пробьем!
Пока Ломов пел, машина с ранеными поравнялась с отдыхающими бойцами.
Валентина с любопытством прислушалась к частушке. С интересом посмотрела на Ломова, мастерски выводящего куплет. Улыбнулась. Ломов тоже заметил Валентину.