Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
— Я не могу себе позволить такие мысли, — сказал Броуд чуть ли не с сожалением. — Я больше не пытаюсь исправить мир… С тех пор, как мы впервые взобрались на эти лестницы, наверное. Ко второму разу уж точно. У меня и без того достаточно проблем. Мое дело — держаться тише воды ниже травы. Приглядывать за семьей.
Снова грохот, еще громче. Внезапно из устья одной из печей, которые они только что погасили, вырвалось облако сажи.
— Какого черта? — Сарлби шагнул в том направлении. — Эй! Мы тут вообще-то подметаем!
В трубе что-то гулко завозилось, заскребло, потом изнутри вылетело
— Я не могу выбраться! — Похоже, это был один из маленьких трубочистов. — Я не могу выбраться!
Броуд и Сарлби обменялись взглядами, и на лице товарища Броуд увидел, как в зеркале, свой собственный ужас и беспомощность.
— Он застрял! — выдавил Сарлби.
Выронив швабру, Броуд метнулся к печи, взобрался на скамью рядом с дымоходом. Огонь в печи горел весь день; кирпичи были горячими даже снаружи.
Снова послышался грохот, звук соскальзывающего тела, и крики мальчика превратились в бессмысленный, нечленораздельный визг.
Дымоход был построен не лучше, чем большинство других построек в Вальбеке, и Броуд впился в крошащийся цемент пальцами, ногтями, словно надеялся голыми руками выдрать кирпичи, чтобы добраться до мальчика — однако это было невозможно.
— На, держи!
К нему подбежал Малмер и сунул ему в руки лом. Броуд вырвал у него орудие и принялся ковырять слабый цемент, тыча, царапая его острием, сыпя вокруг кирпичной крошкой, шипя проклятия. Он слышал звуки изнутри: мальчик больше не вопил о помощи, только кашлял и тихо подвывал.
Наконец один кирпич вывалился, и поток жара, хлынувший из отверстия, заставил Броуда отдернуть лицо. Он всунул конец лома в дыру, налег на него, как на рычаг, и сумел вытащить еще несколько кирпичей.
Вместе с ними вылетело облако сажи, и он закашлялся. Его стекла запорошило пылью. Рядом с ним Сарлби схватился рукой за неровный край отверстия, охнул от жара, сорвал с себя передник и обернул вокруг ладоней.
Броуд воткнул лом в глубину дымохода и налег всем телом, дрожа от усилия, рыча сквозь стиснутые зубы. От печи отломился большой блок кирпичей и обрушился вниз, открыв черное зияющее отверстие. Из него что-то торчало. Две черные обгоревшие палки. На конце одной из них Броуд увидел ботинок.
Как там было жарко! Как в домне. Броуд чувствовал, как по его лицу льется пот. Штаны мальчонки тлели и дымились, плоть на его ногах блестела и была покрыта волдырями. Броуд ухватил их, потянул, но его руки соскользнули. Сперва он решил, что это был слой пепла. Потом понял, что это кожа.
— Проклятье! — рявкнул Сарлби, снова берясь за лом. Посыпались кирпичи и известковая крошка, и наконец мальчик скользнул в объятия Броуда, окутанный облаком сажи.
Его тело было таким горячим, что не дотронешься. Броуду потребовалось немалое самообладание, чтобы не выронить его.
— Клади! — проскрежетал Малмер, взмахом руки сметая со скамьи насыпавшийся мусор и одновременно хлопая мальчика по дымящимся волосам, чтобы вытряхнуть угли.
— Черт!.. — прошептал Сарлби, прижав ко рту тыльную сторону ладони.
Мальчик не двигался. И не дышал. Учитывая, насколько он обгорел,
может быть, оно было и к лучшему. В воздухе пахло жареным мясом — словно утренний бекон на сковородке.— Что теперь? — прокричал Броуд. — Что теперь делать?
— А что тут сделаешь. — Малмер глянул вниз, двигая заросшей седой щетиной челюстью. — Он мертв.
— Спекся, — прошептал Сарлби. — Спекся заживо… мать-перемать…
— Я думал, ты сказал «западная сторона»…
Обернувшись, Броуд увидел старика-трубочиста. Рядом с ним стоял тот малыш, глядя во все глаза.
— Я думал, ты сказал…
Его голос оборвался бульканьем: Броуд схватил его за ворот и поднял в воздух, с размаху прижав к разрушенному печному щиту. Он беспомощно цеплялся за кулаки Броуда, пытаясь их разжать — жилистые напряженные пальцы поверх татуировок на костяшках.
— Я не знал… — Его лицо было мокрым от слез, от дыхания тошнотворно несло спиртом и гнилью. — Я не знал…
— Хватит, — услышал Броуд чей-то голос. Низкий голос, мягкий, успокаивающий. — Полегче, здоровяк. Отпусти его.
Броуд был словно взведенный арбалет, натянутый чересчур туго: столько напряжения звенело в его теле, что было проще спустить тетиву, чем ослабить ее. Ему потребовалось сделать над собой мощное усилие, чтобы не переломить трубочисту хребет об эту печь. Чтобы разжать руки, отпустить засаленную куртку старика, шагнуть прочь от него, позволив ему соскользнуть на пол рядом с котлом, где он уселся, дрожа и шумно всхлипывая.
Малмер похлопал Броуда по груди:
— Ну вот. Так-то лучше. Насилием ничего не добьешься.
…Ни сейчас, ни когда-либо еще. Он знал это. Знал это уже многие годы. Но то, что он знал, редко имело что-либо общее с тем, что он делал.
Броуд снова перевел взгляд на мальчика: пестрое тело, лежащее на скамье, черное с красным… Заставил себя разжать ноющие кулаки. Стащил с лица грязные стекляшки и какое-то время стоял, тяжело дыша.
Он посмотрел на Сарлби и Малмера: два расплывчатых пятна в свете ламп.
— Ладно… Где проходят эти ваши встречи?
Сюрпризы
Рикке шлепнулась на стул, но не рассчитала расстояние и села так жестко, что прикусила язык и сильно отбила себе задницу. К счастью, Изерн, выбросив руку, успела придержать ее стул прежде, чем он опрокинулся назад.
— Ты пьяна, — заметила горянка.
— Да, пьяна! — горделиво отозвалась Рикке.
Помимо этого она сделала еще несколько затяжек из трубки, так что теперь все вокруг окутывало приятное мерцание. Лица, залитые светом свечей, были сияющими, расплывчатыми и счастливыми.
— Ты надралась в дупель, — сказала Изерн. — Однако люди прощают тебе это, поскольку ты молода, глупа и, как ни странно, привлекательна.
— Да, пр-ривлекательна!
Рикке снова приложилась к кружке, но глоток на полпути встретился с полуотрыжкой-полутошнотой, поднимавшейся навстречу, так что она едва не задохнулась и раскашлялась, забрызгав элем все вокруг. Если бы она не была настолько пьяна, это выглядело бы ужасно непристойно, но сейчас она просто рассмеялась.
— И если я пьяна, то что ж? У нас тож-рество или нет?