Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
Изерн медленно подняла к ней взгляд над краем своей кружки.
— Это называется «торжество».
— А я так и говорю. Тож-ржрество!
Проклятое слово! Она никак не могла заставить онемевшие губы выговорить его. В зале — точнее, в амбаре, поскольку им пришлось использовать то, что имелось под рукой — постепенно воцарялась тишина. Отец Рикке собирался произнести речь.
— Чш-ш-ш! — зашипела Рикке. — Чш-шшш-ш!
— Я ничего не говорила, — заметила Изерн.
— Чш-ш-шш, я тебе говорю!
Ее надтреснутый голос прозвенел по всему притихшему амбару, и ее отец в тишине откашлялся. Взгляды всех собравшихся обратились
— Может быть, Кальдер со Скейлом и их ублюдками и заставляют нас отступать! — провозгласил отец Рикке. — До поры до времени!
— Мы еще вернемся к этим подонкам! — проревел кто-то.
Остальные тоже не упустили возможности, принявшись осыпать врага разнообразными оскорблениями. Рикке скривила губы и сплюнула на солому.
— Может быть, мой сад и втоптали в грязь!
— Там все равно ничего не росло, кроме колючек! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Может быть, я и произношу эту речь в чьем-то ветхом амбаре, а не в собственном замке в Уфрисе!
— В твоем замке воняло псиной! — раздался другой голос.
В толпе послышались смешки, в основном среди Названных — их было здесь больше сотни, втиснутых вокруг столов, сделанных из старых дверей. Отец Рикке, впрочем, оставался серьезным, и они вскоре заткнулись.
— За свою жизнь я потерял немало всего, — продолжал он. — Что-то потерял, что-то у меня отняли. Много хорошего народа вернулось в грязь за эти последние недели. Много пустых мест осталось теперь здесь, среди нас, где должны были сидеть наши друзья. Эти пустые места никогда не заполнить!
Он поднял свою кружку, и все последовали его примеру. Амбар наполнился угрюмым бормотанием.
— За мертвых! — хрипло произнес Трясучка.
— За мертвых! — эхом отозвалась Рикке, шмыгая носом, чтобы остановить накатывающую волну печали, смешанной с гневом.
— Но мне посчастливилось иметь верных союзников! — Отец Рикке кивнул в сторону леди Финри: бедняжка изо всех сил старалась показать, что она чувствует себя здесь на своем месте. — А теперь ко мне вернулась и моя дочь! — Он с широкой улыбкой повернулся к Рикке.
— Так что, невзирая на горести, я считаю, что мне повезло!
Он крепко обнял ее и поцеловал в голову, и пока амбар, содрогаясь всеми своими древними балками, звенел от радостных воплей и возгласов, тихо проговорил ей на ухо:
— Пожалуй, больше, чем я заслужил.
— Я тоже хочу сказать тост!
Рикке вскарабкалась на стол, опираясь ладонью на отцовское плечо, и подняла свою кружку над головой. Эль выплеснулся, залив деревянную столешницу, но, впрочем, та и без того была вся в пятнах и подтеках, так что никто не заметил бы разницу.
— За всех вас, несчастных ублюдков, которые так бездарно заблудились, но благодаря мягкому руководству Изерн-и-Фейл все же смогли найти дорогу обратно ко мне!
— За заблудившихся ублюдков! — проревел кто-то, и все принялись пить, и отовсюду слышался смех, а откуда-то и обрывок песни, а в одном углу началась драка, и кому-то прилетело и он остался без зуба-другого, но все это в полном добросердечии и согласии.
— Клянусь мертвыми, как же я рад, Рикке, что ты вернулась целой и невредимой! — Отец обхватил ее лицо старыми узловатыми руками. — Если б с тобой что-нибудь случилось…
Кажется, в уголках его глаз блестели слезы. Он
улыбнулся и шмыгнул носом.— Кроме тебя, я не сделал за свою жизнь ничего хорошего.
Ее беспокоило, как он выглядел — какой-то бесцветный и серый, на много лет старше, чем когда она в последний раз виделась с ним несколько недель назад. Ее беспокоило, как он говорил — какая-то слюнявая сентиментальность с постоянной оглядкой назад, словно впереди смотреть было уже не на что. Однако ей меньше всего хотелось, чтобы он видел ее озабоченность, так что она продолжала кривляться еще больше, чем прежде.
— О чем это ты, старый кретин? Да ты наделал целую кучу добра! Горы! Кто сделал для Севера больше, чем ты? Среди этих дурней не найдется ни одного, кто бы не умер за тебя!
— Может, и так. Но их никто об этом не просит. Я просто не уверен… — Он нахмурился, глядя на полный амбар пьяных воинов, словно едва их видел. Словно он смотрел сквозь них Долгим Взглядом и видел позади что-то ужасное. — Не уверен, что у меня хватит крепости для новой схватки.
— Так, послушай-ка! — Она взяла руками его покрытое глубокими морщинами лицо и потянула к себе, свирепо рыча в него: — Ты — Ищейка! На всем Севере нет другого человека, у которого было бы столько крепости, сколько у тебя! В скольких битвах ты сражался?
Он слабо улыбнулся.
— Такое чувство, что во всех, какие только были.
— Так и есть, черт побери! Ты дрался рядом с Девятипалым! Ты дрался рядом с Руддой Тридуба! Ты побил Бетода в Высокогорье!
Он ухмыльнулся, лизнул свой острый клык.
— Ты же знаешь, я не люблю хвастаться.
— Человеку с твоим именем это и не требуется. — Она задрала подбородок и вся надулась, показывая, насколько гордится тем, что является его родней. — Ты побьешь этого Стура Сумрака с его жополизами, и мы повесим его среди колючек, и я вырежу на нем кровавый крест и пошлю его гребаные потроха его папочке!..
Рикке осознала, что выкрикивает это, рыча и брызгая слюной, потрясая кулаком перед его лицом, и заставила себя разжать пальцы и вытереть ими губы.
— …Или что-нибудь в этом роде, — неловко закончила она.
Отец был несколько ошарашен ее кровожадностью.
— Прежде ты никогда так не говорила.
— Ну да, потому что прежде я никогда не видела, как жгут мой дом! Раньше до меня не доходило, почему на Севере так любят междоусобицы, но теперь, кажется, я начинаю понимать!
Ее отец скривился.
— Я-то надеялся, что мои счеты умрут вместе со мной, и ты сможешь жить свободной от них…
— Ну, это не твоя вина! И не моя. Скейл Железнорукий напал на нас! Черный Кальдер сжег Уфрис! Стур гребаный Сумрак гонялся за мной по лесам! Они вытоптали твой сад…
— Прелесть садов в том, что они вырастают снова.
— Просто начинаешь чувствовать по-другому, — продолжала она, чувствуя, как от воспоминания снова вскипает гнев, — когда ты сидишь по шею в ледяной воде, оголодавшая, обделавшаяся, да еще и гребаные штаны натерли до крови, между прочим, и слышишь, как какой-то подонок хвалится тем, что он собирается с тобой сделать! «Сломай то, что они любят», так он сказал, и они, мать их, действительно сломали все, что смогли! Ну так я сломаю то, что они любят, и мы посмотрим! Я поклялась себе, что не успокоюсь, пока не увижу, как Стур подохнет, и клянусь, так и будет!