Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Это ты боевой конь, Трясучка. Я-то скорее ворона, подбирающая объедки.

— Не то чтобы мне не нравилась эта роль; у тебя неплохо получается…

Трясучка глянул в сторону Гринуэя, который вышагивал с таким видом, будто это он собирался сразиться с Молодым Львом, и вдобавок был уверен в своей победе.

— Не сомневаюсь, что многие нетерпеливые идиоты видят в тебе вполне забавную фигуру. — Он наклонился ближе и понизил голос, точнее заговорил еще более хриплым шепотом, чем прежде: — Но мы-то оба знаем, кто ты есть.

Клеверу доводилось слышать, будто Коул Трясучка может видеть своим металлическим глазом мысли людей. Чепуха, разумеется. Но он и оставшимся видел немало — побольше, чем многие другие. Это было, наверное, самое серьезное имя на Севере среди тех, кто еще отбрасывал какую-то тень. Трясучке не требовался волшебный глаз, чтобы проникать в суть вещей.

Клевер перевел дыхание.

— Н-ну, что скажешь, нам всем приходится играть теми картами, какие нам сдали.

— Некоторым. А некоторые убивают тех, кому достались лучшие карты, и играют ими вместо своих. Что этот Стур Сумрак представляет собой как боец?

— Я бы не хотел с ним драться.

— Благоразумный человек прилагает все усилия, чтобы вообще не драться.

— По крайней мере в честном поединке.

Они помолчали, наблюдая за тем, как народ заполняет свободные места, со стороны Союза и со стороны Севера. Воины, слуги, женщины, все больше и больше, пока из них не составилась гомонящая толпа, простирающаяся во всех направлениях.

— А каков он как человек? — спросил Трясучка.

— Примерно то, чего ожидаешь от того, кого называют Большим Волком. Во всяком случае, не лучше. А как насчет Брока?

Трясучка пожал плечами:

— Примерно то, чего ожидаешь от того, кого называют Молодым Львом. Определенно не хуже.

— Ха! Мы с тобой такие умные, знаем все ответы; я порой удивляюсь, почему мы идем за этими ублюдками.

Шум толпы усилился, с одной стороны послышались одобрительные возгласы, с другой — недовольный ропот, и сквозь толкучку протиснулись Бетодовы сыновья. Менее похожей друг на друга пары братьев было еще поискать. Скейл Железнорукий, огромный, тучный, сверкающий золотом, расточал улыбки; Черный Кальдер, тощий словно древко копья, шагал с лицом мрачнее тучи.

— Я слышу много разговоров о верности, — заметил Трясучка, дождавшись, пока люди, правившие Севером уже почти двадцать лет, займут свои высокие места рядом с кругом.

Клевер фыркнул:

— Поскольку мы с тобой можем насчитать с дюжину мертвых хозяев на двоих, причем в падении многих из них оба принимали участие, я могу не стесняясь сказать, что верность слишком переоценивают.

— И все же неплохо иметь кого-то, кто был бы достоин твоей верности.

Одобрительные выкрики и недовольный ропот поменялись местами: на противоположные места неловко вскарабкался тощий пожилой человек с длинными волосами и заостренным лицом.

— Ты про Ищейку?

Он выглядел каким-то серым. Серая одежда, серые волосы, серое лицо, словно жизнь вытекла из него, оставив лишь сухую шелуху, которую может унести случайный порыв ветра.

— Я бы сказал, что он оставил свои лучшие годы позади, — заметил Клевер.

Трясучка не спеша перевел взгляд на Скейла и обратно. Он умел сказать многое, не тратя лишних слов.

— По крайней мере они у него были.

— И то верно. — Клевер устало вздохнул. — Я испытываю к Ищейке большое уважение, по правде сказать. Он единственный на Севере, из тех, кого я застал, кто завоевал какую-никакую власть и при этом остался хотя бы наполовину приличным человеком. Все остальные — Бетод, Девять Смертей, Черный Доу, Черный Кальдер… Говоря между нами…

Клевер аккуратно почесал свой шрам и понизил голос, насколько мог:

— Я бы сказал, это было больше похоже на соревнование на звание шлюхи года, а?

Трясучка медленно кивнул:

— Настоящий парад мудаков.

— С другой стороны, мудаки чаще всего выигрывают, разве не так? Может, я и слабый человек, но я предпочту быть на стороне победителей, даже если проигравшие лучше пахнут.

— Тебе бы стоило познакомиться с его дочкой.

— Чьей, Ищейкиной?

— Ага. Рикке. Не буду делать обещаний насчет ее аромата, но поговорить с ней стоит.

Трясучка кивнул в направлении помоста, на который с задней стороны карабкалась молодая девчонка, сплошные локти и коленки. Взобравшись, она втиснулась между Ищейкой и бледной, суровой женщиной из Союза, в которой Клевер угадал бывшую леди-губернаторшу Инглии.

Девчонка откинула с лица копну медно-каштановых волос, под которой обнаружились большие серые глаза — и у Клевера не осталось сомнений. Это была она. Та самая, что скатилась с горы прямо к его ногам. Та, которой он позволил ушмыгнуть дальше в леса.

— Мы встречались мельком. Мне показалось, это ноль без палочки.

— В таком случае ты ее недооценил.

Без сомнения, вид у нее был довольно симпатичный, но при этом и довольно сумасшедший: дикая, дерганая, поверх одного глаза намалеван крест, в носу продето толстое золотое кольцо, а на шее болтается куча цепей и побрякушек, словно она собиралась выучиться на какую-нибудь горскую колдунью, но пока что не дошла собственно до заклинаний.

— Ты уверен в этом? — спросил он.

— Я похож на человека, склонного фантазировать?

Клевер окинул Трясучку быстрым взглядом с головы до ног.

— Не намного больше любого из живущих. А я давно уже излечился от ложного представления, будто я прав в любом вопросе.

— Чем мудрее человек, тем больше он готов учиться.

Угол рта Трясучки подозрительно кривился, когда он наблюдал за Рикке, размахивающей руками словно мельница. Возможно, там был даже намек на гордость. Это было самое сильное проявление чувств, которое он позволил себе за весь разговор. Любой, кто умудрился высечь хоть какую-то искру из этого куска камня в форме человеческого лица, достоин того, чтобы к нему присмотреться, решил Клевер.

Воины-щитоносцы уже начали выстраиваться вдоль края круга, за ними теснился народ, стремясь урвать местечко с самым лучшим видом на бойню.

— Ну что ж, Трясучка, старый пень, если тебе действительно захочется потолковать, дай мне знать. — Клевер поднял с земли свой щит и шагнул, высматривая, куда ему встать. — Мои уши всегда открыты для разговора о том, как сделать жизнь лучше.

* * *

Рикке надеялась, что ее ненависть к Стуру Сумраку растает, когда она наконец увидит его лицо — потому что ее ненависть к нему уже начинала становиться непосильным бременем. Она поглядит ему в глаза и увидит, что он совсем не тот монстр, который вопил о своих надеждах на ее кошмарную смерть, который спалил сад ее отца и перебил множество ее хороших знакомых, а просто человек со своими привязанностями и страхами, как и любой другой — и ее ненависть испарится.