Земные наши заботы

соглашался, или категорически возражал.

Исподволь я начал осваиваться в этой непривычной для меня обстановке, где

никакого чинопочитания, где студент мог высказать любое мнение, даже

противоположное мнению именитого учёного, и того это нисколько не

раздражало, как не смущало и студента.

— Элементарный пример экологической нашей неграмотности, — опередив

профессора, ответил молодой человек, когда я рассказал о случае на бахче. —

Отсюда и ошибки поведения.

— Вовсе даже не элементарный, — улыбнулся профессор. — Очень интересный

пример...

Я уже знал, что при разработке глобальных вопросов будущего биосферы

ученые МГУ поставили перед собой вполне конкретные задачи: отыскать, учесть,

а затем и устранить нежелательные последствия деятельности человека в

биосфере, те последствия, которые вызваны ошибками его поведения. Прочитал я

это и подумал: значит, все последствия ученые связывают с поведением

человека? Спросил тут же об этом.

— Да, — подтвердил профессор, — все последствия, от незначительных до

глобальных, — это ошибки нашего поведения. Многие из них — по экологической

неграмотности. Об этом и пример ваш.

Я высказал сомнение: в «боях» с грачами принимали активное участие и

агрономы, то есть специалисты, знакомые с естественными науками.

— Плохие они специалисты, если не знакомы с основами охраны природы, —

возразил Вадим Дмитриевич. — А не знакомы потому, что преподавание такого

курса во многих учебных заведениях еще не ведется, а если и ведется, то не

на всех факультетах, хотя и есть по этому поводу специальные постановления.

— Может, нет программы? — я вспомнил разговор с учителем, который сетовал

на то, что на пришкольных участках, в ученических бригадах и школьных

лесничествах учат лишь выращивать ту или иную культуру. Неплохо учат. Но

чисто профессиональных навыков в этом деле мало, нужно еще привить человеку

экологическую этику, воспитать в нем прочное чувство нерасторжимой связи с

природой и ответственности перед ней. А вот этого-то в учебниках почти

нет...

— Наш научный совет уже давно разработал вузовскую программу обучения и

рекомендации к ней. Но... даже в нашем университете воспользовались ими

всего два-три факультета. По старинке считаем: учить этому агрономов,

лесоводов, мелиораторов нечего, они в вопросах природопользования и без того

грамотные. А учить специалистов инженерного профиля — и вовсе надобности

нет, они прямо не связаны с природой...

— Тоже ошибки поведения?

— Да, конечно...

Через несколько дней после этой беседы я прочитаю в материалах

состоявшейся в нашей стране Межправительственной конференции по образованию

в области окружающей среды такие слова:

«Дальнейшее развитие экономики, науки и культуры не может осуществляться

без учета последствий влияния человека на природу. И понятно, что воспитание

бережного, внимательного отношения к окружающей среде, расширение знаний и

навыков, необходимых для ее охраны и ее улучшения, должны стать неотъемлемой

частью общей системы просвещения, подготовки кадров».

Прочитаю и подумаю: как эти слова перекликаются с теми, которые я слышал

в кабинете ученого!

— Без такого всеобщего просвещения и образования, — сказал тогда

профессор, — даже специалист, имеющий дело с природой, похож на школьника,

которому привили лишь профессиональные навыки.

Я согласился с ним. Согласился потому, что совсем недавно столкнулся вот

с каким фактом: ученые Оренбургского научно-исследовательского института

охраны природы встали на защиту уникального лесного массива от... лесоводов,

вырубающих естественные лиственные насаждения в нем. А этот Шубарагашский

массив — самый южный островок естественной лесной растительности в степном

Оренбуржье, на границе с полупустыней. Он защищает пахотные угодья южной

части Соль-Илецкого района от заноса их песками, от ветровой эрозии, а

посевы сельскохозяйственных культур — от губительного воздействия суховеев.

Шубарагашский массив — всего лишь остаток некогда произраставших здесь

обширных лесов, в которых росли дубы и сосны. Он мог бы стать естественной

базой для широкого изучения условий лесомелиорации песчано-бугристых земель

в бассейне Урала. Но, к сожалению, этот уникальный лесной массив и до

сегодняшнего дня почти не изучен. Не изучен, хотя и давно освоен. Все

естественные насаждения из березы, осины, черной ольхи пройдены рубками

ухода. Но именно они и привели к резкому снижению густоты леса, или, как

говорят специалисты, — полноты древостоя. Не давным-давно, а уже на наших

глазах исчезли последние экземпляры черной ольхи диаметром до одного метра.

Вот какие были здесь богатыри деревья! Исчезли и редкие здесь березовые

рощи. А какие были! В результате рубок (и рубили не лесозаготовители, а

лесоводы!) полностью подорвана способность леса к самовосстановлению и

саморегулированию.

К сожалению, и ныне существующее лесопользование предусматривает

систематическую, поэтапную вырубку естественных насаждений и постепенную

замену их искусственными. Понять лесоустроителей, составивших подобный план

ведения хозяйства, можно. Они, постоянно имеющие дело с настоящими лесами,

увидели здесь корявые деревья и вроде бы даже не лес, а запущенные и

малоценные насаждения, которые в лесной полосе России подлежали бы сплошной

вырубке. Вот и наметили: реконструировать низкопродуктивные насаждения.

Сказался тот самый узковедомственный подход, который, даже при благих целях,

но без учета всего комплекса природных условий, наносит вред природе. Не