Зеркало королевы Мирабель

Горит очаг, и пенится вино

И вновь война обходит стороной

И искры вьются, вьются без конца

У самого лица

Он вконец измучился к тому моменту, когда, наконец, забрезжил рассвет. Тусклые лучи начали проникать через узкие окна высоко под потолком. Где-то во дворе прокричал петух.

— Уже утро? — ровный, четкий голос ГэльСиньяка прозвучал неожиданно громко в еще по-ночному вязкой тишине. Он подошел к очагу, кутаясь в плащ, и протянул холеные бледные руки к огню. — Жуткий холод!

— Да? — безучастно спросил Фламэ.

— Э-э, нет, так не пойдет, {господин Ягаре}. Ну-ка, встряхнитесь! Покамест еще ничего не потеряно.

— О чем это вы, ГэльСиньяк? — встрепенулся Фламэ.

— О госпоже Элизе. Уверен, она жива и здорова. Умная девочка. В чем-то умнее моей Фриды, слишком связанной привычками и обязательствами.

— Госпожа Дж…. Элиза мне в голову не приходила.

Имперец тонко усмехнулся. Фламэ не понравилась его проницательность, делающая честь хорошему дознавателю. И следовало еще разобраться, с какой стати он «мэтр». Где его ученая степень, или же его черная сутана?

— Мой вам совет, — ГэльСиньяк вздохнул, — похороните его, в самом деле.

Адмар вздрогнул.

— Кого?

— Палача. Как сказал в проповедях Мануил? Свое время всякой вещи. Пора собирать камни.

Адмар фыркнул.

— Вот и займитесь этим сами.

— Мои все при мне, — качнул головой ГэльСиньяк. — Разбужу юношей и найду что-нибудь на завтрак. Как думаете, любезный хозяин даст нам провожатого?

Слегка поклонившись, имперец удалился легкой походкой на редкость уверенного в себе человека. Некоторое время Фламэ смотрел ему вслед. Поразительно, но нашелся человек, совершенно посторонний, который сумел дать название тому, чем Фламиан Александриан Адмар был занят последние годы. Пора собирать камни. Он был большой умник, этот Мануил Проповедник. Помнится, он же сказал, что все проходит.

И это пройдет. Адмар поднялся с кресла воодушевленный. Что он, в самом деле? Верит в россказни о людоедах? Считает, что две взрослые ведьмы не в состоянии о себе позаботиться? Какая несусветная глупость!

— Итак, молодые люди, — объявил он, не удостоив сонных Бенжамина и Филиппа взглядом, — будьте готовы через полчаса. Есть время перекусить…

Он взглянул на стол, похожий на разоренный город: следы крушения, кости, кровавые лужи из дешевого вина.

— Перекусить хлебом. А я поищу для нас снаряжение.

В дверях он столкнулся с ГэльСиньяком. Имперец приобрел раздражающую привычку возникать всюду зловещей черной тенью. Фламэ посмотрел на свой дублет, и вынужден был признать, что слова «зловещий черный» относятся к нему в равной степени.

— Любезный Генрих обещал дать нам ступы, — сказал имперец.

— Обо всем позаботились, да?

Тонкие губы Ноэля сложились в саркастическую усмешку.

— Это вы у нас лицо незаинтересованное, мастер Ягаре. А у меня жена пропала.

Адмар устало покачал головой. Он понял уже, что бессмысленно состязаться с имперцем в сарказме, остроумии и тому подобных глупостях. Поэтому он предпочел положиться на развернувшего бурную деятельность ГэльСиньяка. Тому, похоже, это было необходимо. Не помешало бы еще занять чем-нибудь юнцов.

Предоставив Ноэлю собирать снаряжение, а молодым людям самим искать себе занятие, Адмар отправился заниматься излюбленным делом: разговорами. Разбойники, на удивление бодрые после бурной ночи, для многих завершившейся незадолго до рассвета, приходили в замешательство, едва речь заходила о болотах. Они говорили о топях, о таинственных огнях в развалинах замков, о людоеде, крадущем юных девушек. Все они, Адмар это чувствовал, что-то недоговаривали. И вытянуть из них правду никак не удавалось, хотя Фламэ и употребил все свое красноречие. Этой неудачей он был изрядно раздосадован, но — что тут поделаешь?

Под конец он разыскал Генриха и спросил о проводнике.

— Мои люди знают только избранные тропы, — покачал головой атаман. — Мы ставим на них метки и засады. Мне бы уже донесли, встреть кого дозорные. Увы, господин Ягаре. Искать следует в руинах.

— Их много?

— Да почитай, один Фрейни сохранился. Говорят, потому что проклятые Адмары были колдунами.

Фламэ едва сдержал едкую усмешку. Вот так один дурак очернил весь древний, уважаемый род, который мог похвастаться родством с императорами. Отец был бы в ярости.

— Где вероятнее всего их искать? — спросил он.

Атаман пожал плечами.

— Кнэст. Линстор.

— Линстор? — Адмар, не удержавшись, вскинул брови. — От него что-то еще осталось?

Как и Иммари, Линстор давно утратил свое великолепие. Еще лет тридцать назад говорили, что там нет ничего кроме груды камней, и водятся призраки прежних владельцев: рода Лиэнн. Дамиан и Фламиан находили призраков весьма вдохновляющими.

— Сохранилась, вроде, одна башня. И мои парни брали в тамошнем колодце воду. Говорят, вполне сносная, хотя серой припахивает.

Адмар ожидал комментария, что там дьявольское место и прямая дыра в недра земли, где заточен Насмешник. Генрих ограничился важным кивком.

— Дурное место.

Фламэ потеребил серьгу — также жест из далекого прошлого, перехватил неприязненный, с ноткой узнавания взгляд атамана, и поспешно заложил пальцы за пояс.

— Линстор ближе всего к Иммари. Начнем, пожалуй, с него. Благодарю за сведенья, мастер Генрих.

Развернувшись на каблуках, Адмар поспешно пошел к лошадям. Неприязненный взгляд буравил спину.

* * *

Нож был сделан из куска стекла, глянцево-черного. Такие часто находят на северном побережье моря и называют «слезами дракона». Впрочем, Джинджер случалось слышать, что в Усмахте это называют «обсидианом» и говорят о каких-то огнедышащих горах, и даже драконов объясняют в своем вполне рациональном духе. Ведьма придерживалась мнения, что в Усмахте все с приветом.

Рукоять ножа была плотно обмотана грубой веревкой, испачканной чем-то бурым. Прикасаться к нему было противно. Джинджер замешкалась. И вдруг холодная рука проникла к ней в грудь и безжалостно сжала сердце. Перехватило дыхание.

— Бери нож, — повторила старуха. — Может, у меня не хватит сил, чтобы удержать вас двоих, но достанет, чтобы убить.

Пальцы послушно сомкнулись на гадкой и к тому же липкой рукояти.

— А теперь ты пойдешь и вырежешь сердце той птичке.

Джинджер едва не выронила нож, но в ее собственное сердце вонзились огненные иглы. И это было только предупреждение! Теперь ей понятно стало, как древняя ведьма может управлять людьми. Никакой сказочной магии, превращающей человека в безвольную марионетку. Лучшие нити — страх.