Зеркало королевы Мирабель

— Идемте.

Первый стражник встретился у лестницы. Обычный охранник казематов, со скучающим видом опирающийся на копье — не более чем символ его занятия, вещь совершенно бесполезную в коридоре. Двигаясь как можно тише, Фламэ подкрался сзади и зажал стражнику нос и рот, не давая кричать и перекрывая доступ воздуха. Фрида перехватила падающее копье. Уложив потерявшего сознание стражника на пол, Фламэ вытер руки плащом. Наверное, целесообразнее было убить и этого, но… Его передернуло. Практичная Фрида, не размышляющая о целесообразности или совести, принялась связывать бесчувственное тело.

— Пять, — безжалостно констатировала Джинджер. — Сколько их может быть еще?

Фламэ пожал плечами.

— В прежние времена Мирабель оставляла человек пятнадцать, самых лучших. Но это было до того, как она спятила окончательно.

— А сейчас их будет больше, или меньше? — с подозрением уточнила ведьма.

— А это смотря, на почве чего королева спятила. В любом случае, расслабляться не стоит.

— Альберих… — пробормотала Джинджер.

— Спасибо большое, что не даешь мне позабыть о нем! — съязвил Фламэ. — Идемте.

Следующий коридор был пуст. Впрочем, здесь и не располагалось ничего важного. Только кладовые, где хранилось то, чему не вредит сырой воздух подземелий. Ну и иногда строптивые служанки. Все двери были закрыты на засовы, и тишина стояла полнейшая.

У винтовой лестницы Фламэ замешкался. Джинджер поймала его за запястье. Лицо ее было бледно.

— Там опасно? — мягко улыбнулся Фламэ.

— Я не знаю… — ведьма тряхнула головой. — Все так сумбурно…

— Что ж, — Фламэ высвободил руку. — Поднимемся и проясним это.

Глава двадцать третья

Альберих сидел на ступенях возле трона, положив меч поперек коленей. Эта игра в верного пса доставляла ему удовольствие. Он обожал хозяйку со всем возможным, почти щенячьим восторгом, и это сквозило в каждом жесте, в каждом повороте головы. Мальчишка! Щенок! Фламэ вспомнил себя в столь юном возрасте. Да, такой же щенок-идиот, влюбленный в Мирабель. Тем горше было разочарование. Как сказал один усмахтский поэт: И этот бог, какой несчастный идол.

— Не вмешивайтесь, — велел Фламэ и вышел на середину комнаты.

Альберих поднялся.

— Я ждал тебя.

— Вот как?

— Ее величество сказала, что ты придешь. И что тебя надо убить. И дозволила мне решить все поединком. Это огромная честь, старик.

— Ты так ценишь возможность еще раз проиграть мне? — хмыкнул Фламэ.

— А разве в тот раз ты победил?

Мальчик явно выучил урок, и держался сейчас спокойно. Более того, был настроен поговорить. Фламэ не хотел сбивать этот настрой, но все же не удержался от укола:

— У меня в руках был Иртар. Не самый честный поединок.

— Теперь у тебя меч лорда Микаэля Таскейра, — спокойно парировал Альберих.

Только теперь Фламэ обратил внимание на герб, украшающий средокрестие меча и ножны. Все верно, оружие покойного супруга графини Кэр. Уилл потихоньку избавился ото всех напоминаний о первом замужестве леди Брианны. Впрочем, судьба клинка интересовала Фламэ куда меньше, чем юнец. Альберих был странно спокоен, словно заторможен, как погруженный в транс. Не бывают молодые честолюбивые воины так спокойны и рассудительны. Значит ли это, что за годы выросло не только безумие Мирабель, но и ее магическое искусство?

— Откуда королева знала, что я приду?

Альберих — такая же кукла, как и бедные фрейлины — указал влево. Там между окнами стояло огромное, в два человеческих роста зеркало, одно из сокровищ королевы. Фламэ случалось дивиться тому, как оно сделано, но вот смотреть в него как-то не хотелось. Да и королева не позволяла.

— Его привез из Империи Адальсер, как свадебный подарок королеве Ирэне, — ровно, словно с чужого голоса пояснил Альберих. — Оно принадлежало Седой Келе, а после ее смерти гнило в каком-то замке. Восемь сотен лет, а оно, как новенькое. Ниддиггинг. Сделано на Севере, где всегда знали толк в колдовстве.

В голосе юноши послышались знакомые нотки. Королева, укрывшись где-то в замке, управляла своими марионетками.

— Говорят, — голос юноши понизился до шепота, — Зеркало сделано изо льда, добытого со дна древних колодцев. Оно открывает все тайны мироздания, все колдовские секреты.

— Где Мирабель? — резко спросил Фламэ.

Альберих напал без предупреждения. Фламэ едва успел отбить удар, выставив блок. За статуей сдавлено охнула Джинджер. Имперка на нее шикнула, а ГэльСиньяк пробормотал что-то утешительное. К счастью, все трое сидели в укрытии и не вмешивались. Фламэ и без того было нелегко.

Он не хотел убивать Альбериха. Околдованный, он был как ребенок. Он в прямом смысле не ведал, что творит. Священные книги просят к таким снисхождения. Но Альберих нападал, и Фламэ вынужден был обороняться. Юнец был хорош. Гораздо лучше старого бойца, который десять лет не брал в руки меч. И еще столько же не брал бы.

Но мальчик не хотел жить. Он вообще ничего не хотел кроме, возможно, Мирабель.

Противники кружили по залу. Фламэ старался удержать Альбериха подальше от статуи Хендриха, но мечи то и дело высекали искры из красноватого гранита, и тогда у Фламэ перехватывало дыхание. Надежды на то, что Джинджер и другие спустятся вниз, не было.

Альберих нападал, Фламэ оборонялся. Все было как тогда, на помосте. И все же, теперь музыкант твердо знал, что должен победить. Он сделал обманный финт и рубанул юнца по боку, распоров дублет. Мальчик отскочил несколько неуклюже, словно марионетка, у которой оборвалась одни из ниток. Фламэ снова ударил, потом, не церемонясь, поставил подножку. Чтобы не напороться на меч, Альберих метнулся в сторону, к зеркалу. Серьга, приколотая за неимением уха к вороту, с негромким стуком покатилась по полу. Зеркальная гладь сыто колыхалась еще несколько секунд. Фламэ, выронив меч, повалился на пол и сжал голову руками.

— Вы в порядке? — участливо спросила Джинджер, вновь спутав обращения.

— А я еще думал, что леди Линард осудили и казнили безвинно, — невпопад ответил Фламэ.

Пользуясь мечом, как палкой, он с трудом поднялся на ноги. Джинджер с готовностью подставила плечо. Переведя дух, Фламэ отвернулся от зеркала и поднял серьгу.

— Возьмите. Покажете страже и скажете, что Альберих пал. Они сдадутся. И дождитесь Уилла.

— Фламэ… — начал имперец.

Музыкант остановил его.

— Я должен встретиться с королевой один. Это наша с ней история. Старая.