Zero. Обнуление

— Но после мы все равно его обломаем, так?

Сжимая обеими руками металлическую кружку с кофе, она негромко произносит:

— Возможно… но, может статься, мне придется попросить тебя с этим повременить. Может, сначала придется вернуть Уоррена домой.

Глаза Джастина, отражающие огонь костра, вспыхивают.

— Но мы же договорились!

— После сегодняшнего дня помощь Бакстера еще будет мне нужна.

— Сэм, нельзя верить тому, что Сай Бакстер скажет тебе сегодня об Уоррене.

— Посмотрим. Теперь все ради Уоррена.

— А как же я?

— Что? — Она оборачивается к нему.

— Эрика Куган знает, что я «крот», помогающий тебе.

— Ох, Джастин!..

— Она догадалась. Так что я лишусь работы, — он разводит руками. — Прекрасно. Я веду к тому, что теперь не тебе одной решать, что делать, а нам.

Эта затея с самого начала была общей, но теперь Сэм видит — в самый первый раз, — что их дороги расходятся.

— И чего же ты хочешь от меня?

— Исполни наш уговор. Перед нами историческая возможность. Перед тобой и мной. Охренеть, какая огромная. Речь идет о том, чтобы положить конец новой эпохе феодализма здесь, в Америке, и по всему миру…

— Ох, Джастин…

— …эпохе порабощения военно-промышленным комплексом…

— Джастин…

— …обладающим нерушимым правом принуждения, промывки мозгов и подавления. То самое дерьмо, против которого предостерегал нас Оруэлл. И дать ответ — наше дело. Если не мы, то кто?

Ей остается лишь вздохнуть. Дорогой, возмущенный, добрый, рвущийся в бой Джастин, ведущий сегодня завтрашние войны, одинокий боец на баррикадах, радикал, зародившийся в недрах того самого учреждения, которому противостоит, явно готовый идти на крайние жертвы — обостренное чувство долга просто неотделимо от его личности, и в этом он довольно схож с Уорреном.

— Меня волнует только Уоррен, — провозглашает Сэм, выплескивая остатки кофе в костер, и он с шипением испаряется на горячих углях.

— Однажды ты сказала мне, что Сая надо остановить. Прямая цитата: «Этого человека надо остановить». Ты была в таком же гневе, как и я.

— Никто не бывает в таком же гневе, как ты. А теперь мне надо переодеться для встречи с мультимиллиардером.

Она забирается обратно в палатку. А когда снова выходит, Джастин вручает ей стопку бумаг.

— Если понадобится, предъяви ему это. Скажи, что это копии. Так оно и есть. Скажи ему, что у тебя есть оригиналы. Посмотри, как изменится выражение его лица.

Сэм берет стопку обеими руками.

— Один вопрос. Мы до сих пор у него в ноутбуке, да? Твоя шпионская софтинка.

— Угу. Сечет каждое нажатие клавиши.

— И он не догадывается?

— Пока нет.

Она улыбается, мысленно возблагодарив Господа за то, что у них сохраняется это тайное преимущество перед Бакстером; блестящий ход со стороны Джастина, и как замечательно он сработал: Кейтлин вывела Бакстера из себя в своей уникальной манере, взбесив его цитированием периодической таблицы, доведя до такого бешенства, что Бакстер, втыкая флэшку Джастина с ее видеосообщением в свой ноутбук, забыл об обычных мерах предосторожности, благодаря чему программа-шпион остается необнаруженной по сей день: идеальный пример того, что для поимки вора надо звать вора.

— Значит, ты продолжаешь следить за его действиями?

— А как ты думаешь, чем я занят весь день?

— Я тебя обожаю.

— Я тебя тоже. Сэм, когда ты к нему подойдешь, вот что надо сделать…

— Я знаю, что делать, — перебивает она. — У меня есть идея.

— Какое облегчение!.. Что ж, тогда пока.

— Джастин… Если что-то пойдет не так, где я могу с тобой встретиться?

— Она наконец-то признала такую возможность…

— Где же?

— Я придерживаюсь своей части плана. Следующее место в нашем списке. Я буду там.

Сэм легонько целует его в щеку.

— Не теряй веру.

Он провожает ее взглядом. И окликает вслед:

— Может, отсыплешь чуток своей?

1 День 23 часа

Национальная галерея искусств, Вашингтон, округ Колумбия

Вообще-то Сай не очень верит, что Саманта Крю покажется. Как-то сомнительно, чтобы на свете были настолько доверчивые люди, что бы там ни говорила Соня о психологическом профиле Сэм.

Он весь издергался, как на иголках, и от него определенно никакого толку в центре управления, где «Ясновидец» до сих пор не может нащупать свою мишень. Похоже, его трудность — и не только когда речь заходит о Саманте Крю — заключается в самой непоследовательности смертных: шум, мутации, анархия чувств, судороги непредсказуемых поступков, взрывы, не подчиняющиеся моделям, то есть, короче говоря, удивительная беспорядочность, определяющая людскую натуру. Каковы же у алгоритма шансы против всего этого внутреннего хаоса? Именно это остается решающей задачей на будущее — перекинуть мостик между исчислимым и непостижимым, между машиной и переменчивой, нестабильной, управляемой страстями человеческой душой, и этому он посвятит все свои ресурсы и остаток своей жизни.

Залы галереи, по которым он бродит, завораживают. Каждому присвоено имя покойного магната. Величественные, импозантные, они профинансированы титанами Позолоченного века [68] , верившими, что их душам и репутациям будет даровано искупление в последнюю минуту, если они вбухают свои нажитые неправедным путем доходы в нечто «для народа» в месяцы угасания перед встречей с Творцом. «А я разве не такой?» — гадает он, вожделея бессмертия и самооправдания, — но только не в кирпичах и штукатурке, а в единицах и нулях.

68

Позолоченный век — ироническое обозначение (авторства М. Твена и Ч. Уорнера) периода бурного роста экономики США, который начался в конце 1870-х гг. и закончился экономической депрессией 1893 г.

В ухе у него наушник, а на воротнике искусно сработанный микрофон размером с ноготок младенца. Его специальные очки позволяют Соне и ее скрытой команде, базирующейся в двух кварталах отсюда, видеть то же, что и он. Сегодня он не выряжен кибермонахом, чтобы снизить шанс быть узнанным и пасть под напором немытой толпы, жаждущей автографов, селфи, советов, благословений. Только джинсы и обычная рубашка. С виду будто упражняется быть собственным папочкой. Или начинающим журналистом, которому перевалило за сорок. С собой у него папка, блокнот и перо.

Охранники галереи в каждом зале небрежно окидывают его взглядами, пока он разыгрывает интерес к полотнам на стенах. У него нет сумки, заслуживающей подозрений и обыска. Выглядит достаточно белым, достаточно богатым — и в очках, — чтобы присматривать за ним лишь вполглаза. В центральном зале высится лес толстых зеленых мраморных колонн, обступивших фонтан, увенчанный обнаженным юнцом. У юнца крылышки на пятках. Меркурий, посланец богов. До Сая вдруг доходит, что в садике его арендованного особняка стоит копия такого. А может, ровным счетом наоборот. Как раз Меркурий, раздумывает он, мог бы быть святым покровителем того, чем занят Сай: доставкой посланий от всемогущих к немощным и обратно.