Желчный Ангел

– Да!!! – заорал Греков своему отражению. – Я все потерял! Я потерял талант, работу, способность заниматься любимым делом! Что ты мне отрезал, чертов хирург?

Из зеркала на него кричал белобрысый мужик с одутловатым лицом и незажившими кровоподтеками вокруг носа. Две продольные морщинки между бровями. Приспущенные веки, синие мешки под глазами. Серые радужки с желтыми солнечными лучиками, идущими от зрачка, эффектная линия выреза губ и насечка посреди нижней (на нее почему-то особенно реагировали женщины).

– Что тыришься, урод? – измученно сказал ему Греков.

«Позвони-ка хирургу», – молча ответило ему отражение.

«Вот черт, действительно», – подумал писатель и кинулся рыться в ящике стола, где кучей-малой хранились все записочки и почеркушки.

Однако визитку Казаченко найти не удалось. Не было ее и в карманах пальто и курток, джинсов и брюк, которые Греков в бешенстве срывал с вешалок и бросал на пол. За полтора года после операции он, конечно, растерял немалую часть своего гардероба в бесконечных пьяных передрягах, и, скорее всего, телефон хирурга достался кому-то из его собутыльников.

В припадке ярости писатель прошерстил весь интернет, надеясь найти связь между желчным пузырем и творческими способностями человека. Изнасилованные немыслимыми запросами «Гугл» с «Яндексом», похоже, сами обалдели и выдавали автору какую-то околонаучную чушь. Якобы состав желчи влияет на психоэмоциональное состояние человека. Но не напрямую, не всегда и вообще не изучено как.

Себе Греков объяснил, что его лишили органа, отвечающего за дарование. И тут же сообщил об этом Мире. Она, как ни странно, не обозвала его старым козлом и не послала лесом.

– Я думала об этом, Серый, – ответила она в трубку. – Раскладывала, советовалась. Тебя явно от чего-то избавили. Но это не связано с несчастным пузырем и качеством желчи. Думаю, хирург должен что-то знать.

Сергей Петрович хотел было позвонить в больницу и разыскать телефон Казаченко, но внезапно ему представилась другая возможность повидать хирурга. На шестой день заточения в окно заглянуло такое яркое рыжее солнце, что он не выдержал и решил выйти подышать воздухом.

Ключей не было, квартиру просто захлопнул и на всякий случай сообщил об этом консьержке. Та, чувствуя за собой вину за проданную видеозапись, заверила, что лично будет подниматься на шестой этаж и проверять, нет ли злоумышленников, каждые пять минут.

– Да я вернусь максимум через пятнадцать, – улыбнулся писатель, не подозревая, как масштабно заблуждается.

Глава 20

Планка

Сергей Петрович сидел на детской площадке, ощущая ягодицами непрогретую древесину скамейки. Подставил мартовскому солнцу опухшее лицо и буквально чувствовал, как кончиком тонкой беличьей кисти кто-то наносит ему от щеки до щеки млечный путь веснушек. С самого детства он стеснялся этой особенности покрываться рыжими пятнами после зимы, но сейчас получал невероятное наслаждение в надежде, что весенний художник замаскирует алкогольную отечность.

Рядом щебетали нарядные карапузы, ковыряя совочками рыхлый грязный снег, их мамашки сбились в стайки, обсуждая цены на «Агушу» и какую-то воспиталку Габриэль Афанасьевну.

Греков почему-то представил громадного кузнеца Афанасия с закатанными рукавами на необъятный бицепсах и маленькую пчелку Габриэль, жужжащую у него над ухом. Сочетание слов Габриэль Афанасьевна рождало в его воображении бутерброд из тонкого ломтика лимона, придавленного шматом мяса, или же коктейль из капли кокосового сока с двумя литрами водки.

Габриэль Афанасьевна долго кружила перед глазами то худенькой девочкой в боярской шубе, то жирной теткой в шифоновой комбинации и наконец приобрела очертания набухшей тучи, в которой он окончательно запутался, как клоп в перьевой подушке.

– Греков, ты, что ли? – вывел его из дремы далекий голос.

Сергей Петрович приоткрыл глаза и долго фокусировал рядом с собой ладную женскую фигуру в сером пальто и розовом шарфе, повязанном, как у Айседоры Дункан перед гибелью.

– Добрый день, Габриэль Афанасьевна, – еле слышно пробормотал он.

– Греков, ты бредишь? Это я, Марго!

Сережа, словно ударенный током, замотал головой, вскочил на ноги и стряхнул с себя бредовый сон.

– Господи! Маргарита? – спохватился он. – Как? Зачем? Какими судьбами?

– Серега, ты чудик, ей-богу. Я тут живу в соседнем доме. Мира мне говорила, что ты где-то неподалеку обитаешь, но видишь, ни разу не пересекались! А тут на тебе! – Она засмеялась красивым грудным смехом, обращая на себя внимание затюканных мамаш.

– Мира? – изумился Греков. – В смысле? Она знала, что ты здесь живешь, и ничего мне не говорила?

– Так это она меня в этот район и перетащила. Я и работаю рядом с ней. В «курином» домике!

– Ничего себе. – Сергей Петрович вытер наплывшую от яркого солнца слезу. – У нее обычно от меня нет секретов…

– Наслышана о твоих альпинистских подвигах, – перевела она явно неудобный разговор в еще более неловкий. – Ты просто герой соцсетей!

– Ай, ну… – отмахнулся писатель. – Стоит пару раз попасть в дурацкую ситуацию, как ты становишься объектом всеобщего стеба.

– А знаешь, мне понравилось, – заявила Марго. – Ты там такой был живой, ловкий, не диетический. Мускулами поигрывал под драной курткой.

– Ну ладно издеваться, Маргош, – покраснел Греков. – Как ты сама? Чем живешь?

– Живу прекрасно, знаешь, – улыбнулась Маргарита, – наверное, первый раз в жизни счастлива. Выхожу замуж.

– Только сейчас? – изумился писатель. – Я думал, ты уже сменила пятнадцать мужей и родила двадцать детей!

Он оглядел ее с ног до головы и демонстративно закатил глаза.

За встречей потрепанного белобрысого мужчины и блистательной женщины, не стесняясь, наблюдала вся детская площадка.

– Ты ослепительно хороша, – восхитился Греков. – Как будто и не было двадцати лет. Кстати, как твоя ручка с корабликом?

– Осталась в глубоком детстве. А что с носом?

– Героически повержен в бою, но не сдается. Прирастает к лицу. Правда, с некоторыми осложнениями.

– Слушай, на нас здесь все таращатся, как в театре. – Марго обвела глазами нескромных зрителей. – Пойдем к нам в гости, мой будущий муж – потрясающий врач, он сейчас дома, посмотрит твой нос. Ну и выпьем за встречу. Ты, как я понимаю, больше не язвенник?