Железная Империя

Странное воздействие оказал на него вкус ее крови. Она сводила с ума своим запахом, и на вкус была солона и полна ярости, как капля войны, но затерев ее, проглотив железный привкус, разгладив шрам Силой и касаясь губами к нежному тонкому шелку кожи Софии, Инквизитор вдруг ощутил непреодолимое желание поцеловать ее. Не направлять потоки исцеляющей боли, не велеть клеткам быстрее выстраивать цепочки белков, а поцеловать, вызвав приятную истому.

И он сделал это, хотя только что обещал не касаться Софии, поцеловал страстно и жадно, стиснув ее округлое плечико и лаская губами подрагивающую спину, избавившуюся навсегда от напоминания о его ударе.

Опасность отступила, причудливо трансформировавшись в жгучее желание жить, ощутить жизнь каждой клеткой своего тела… и ее тело хотелось ощутить по-новому.

Хотелось жаркой страстной возни и сладкой истомы, хотелось услышать ее голос, полный глубокого настоящего чувства, хотелось раскрыть ее, как бутон цветка — вероятно, неправильно и насильно, — чтобы увидеть недоступную, запретную еще красоту…

Страсть и желание разгорелись в нем так же неумолимо и быстро, как пожирающий сухое древнее дерево огонь. Такая вожделенная и недосягаемая женщина лежала сейчас в его объятьях, слабая, уставшая, податливая, и можно было развернуть ее к себе лицом и поговорить с ней с позиции силы, поговорить о ее упрямстве и о той ночи, когда она оставила его ни с чем, убежав. Власть над нею, строптивой, яростной, сопротивляющейся, вырывающейся, была бы сладка, но… от его неторопливой страстной ласки она и сама вдруг расслабилась, словно жаждала этих поцелуев; ее выравнивающееся дыхание снова дрогнуло, и тонкий полувздох, полустон слетел с ее губ; ему показалось, что она, доверчиво уткнувшись головой в жесткие серые волокна их подстилки, выгибает спину навстречу его жадным устам…

Такая открытая.

Такая…

Его губы снова припали к ее тонко подрагивающей, абсолютно чистой и белой коже, и долгий головокружительный бессовестный поцелуй повторился, София могла поклясться в том, что Инквизитор больше не лечит ее рану, а просто ласкается, делая вид, что занят ее шрамами.

Это было очень странные, тайные ласки. Он словно боялся вспугнуть ее, и время от времени его Сила все же касалась ее, проливаясь в ее тело, словно он, опомнившись, старался сделать вид, что занят ее ранениями.

— Мне кажется, там больше ничего нет, — смущенно произнесла София и попыталась приподняться, но Инквизитор настойчиво уложил ее обратно, навалившись еще полнее, подминая ее под себя, и опять бесстыдно припадая к ее подрагивающей коже горячими жадными губами, целуя и гладя языком то место, где еще недавно были раны… и выше, выше, тонкими нежными прикосновениями опаляя шею, и снова вниз, к плечу, выводя языком причудливый узор, покусывая, заставляя женщину тонко постанывать.

После этих нежных прерывистых вздохов, после рук, скользящих по приподнявшейся из мха груди, после пальцев, нащупавших сосок и осторожно поглаживающих его быстро твердеющую вершинку, оба уже не могли притворяться, и их игра становилась все более прозрачной, а ласки — все более смелыми.

Он откинул волосы с ее спины, обнажил ее шею, и чуть куснул кожу под самым затылком, вызвав шумное "ах!" у женщины, затрепетавшей от этой хищной, агрессивной, откровенной ласки.

— Нет… нет. Еще немного… Мне виднее, дорогая, — пробормотал он, лаская ямочку у нее на шее у ключицы языком, и его рука вкрадчиво легла на грудь разомлевшей от его жарких поцелуев женщины, чуть сжавшись. — Но еще спереди остался. Да, остался, — скользнув ладонью по острому соску, рука Инквизитора поднялась вверх, до ключицы, и нащупала круглое жесткое пятно ожога. — Вы позволите?

Не отдавая себе отчета, в полубессознательном состоянии, София обернулась к нему, и его рука властно легла на ее колено, раскрывая перед собой ее бедра, когда он снова опустился на ее тело, снова лицом к лицу.

Глаза в глаза.

Почти касаясь раскрытыми губами губ друг друга и слыша напротив своей груди быстро бьющееся сердце.

Этот взгляд длился всего мгновение, и никто из них не сказал ни слова, но слов и не было нужно.

Ее бедра осторожно двинулись, обнимая его, ее ладони чуть сжали его тело, нависшее над ее замершим телом, и этот осторожный, несмелый жест был понятнее и громче самого откровенного "да". Раздвинув ее ноги, ложась на нее и глядя ей в глаза, он задал этот молчаливый вопрос, и безошибочно угадал ответ на него.

Да.

Хочу.

"Я хочу тебя", — говорили ее глаза.

Лорд Фрес с едва слышным стоном припал губами к ее груди, залечивая и этот шрам, стирая с ее тела свой удар и всякое воспоминание о нем.

Потоки Силы, перемежаясь поцелуями, лились в ее тело, лаская грудь, заставляя соски гореть и покалывать от острого удовольствия, и София извивалась, ее дыхание рассыпалось на горячие частые стоны, а руки, словно выдавая свою хозяйку, жадно обнимали и хищно вцеплялись в плечи мужчины, оставляя красные полосы на его коже.

Страсть ослепила его, растворяя разум в своем красном потоке, и он, уже не помня себя, жадно и яростно вылизывал шею женщины, запустив руку в ее волосы и открыв перед собой ее беззащитное горло, раскаиваясь и тщательно затирая горячими поцелуями черные пятна синяков, оставленных его пальцами.

Его Сила тонкими плетями обвивавшая тело женщины, ласкала ее, стирая следы недавнего сражения, затягивая, словно заполняя сладким теплым нектаром, старые раны. На миг София ощутила себя так, словно не было ничего этого — ни колючего ложа из мха, ни пронзающего до костей холода за пределами их теплого убежища, ни выматывающей безумно долгой погони; все события последних месяцев словно слились в единый поток, в котором не было ни страха, ни хождения по тонкой грани жизни и смерти, не было ни тяжелого одиночества, от которого леди-ситх пряталась за стенами своей лаборатории, даже ее цель — избавиться от этой проклятой Силы, — словно размылась… перестала быть такой значимой.

Она отдавалась его ласкающим рукам и тысячам прикосновений его Силы, растворяясь в них, но когда теплый поток скользнул по ее животу вниз, тысячами искр касаясь самого чувствительного места, София вся сжалась, напряглась словно струна — в ее голове черной болью вспыхнули страшные картины прошлого, отчего ее блаженно закрытые глаза распахнулись и заалели, наливаясь страхом и яростью.

— Нет, — почти выкрикнула она, вцепившись ногтями в напряженную спину Инквизитора, ласкающего ее шею губами. — Нет! Только не Силой!

Ее вскрик и боль донесли до его сознания ее просьбу, и он, подрагивая всем своим телом, шумно дыша в ее ушко, прикусил горячую мочку острыми зубами, и ей показалось, что он смеется, тихо и озорно.

Без Силы; как простые мужчина и женщина; не зная наверняка желаний друг друга, не читая, не предвидя накатывающего или отступающего удовольствия, не усиливая ощущений до звезд, взрывающих мозг. Только два тела.

Таким пресным блюдом Фреса было не соблазнить; для него удовольствие всегда граничило с безумием, но не на этот раз.

Он на миг представил, как это — в глубине его памяти еще хранились воспоминания о том, как это бывает, — и ощутил, что все равно хочет эту женщину.

Даже так.

Без Силы.

Потому что хочет именно ее.

— Согласен, — хрипло выдохнул он, целуя ее напряженную шею, и его Сила вкрадчиво отступила, откатилась подобно волне, оставив их на пустынном берегу небытия и пустоты.

Он мягко коснулся ладонью ее напряженных бедер, разводя их пошире, потому что София, испугавшись, попыталась сжать их, вывернуться из-под его тела.