Железный лев

— Что? — немало удивилась графиня.

— Вот, взгляните. — произнес юноша и протянул ей небольшой черный деревянный пенал. Крашенный нитрокраской в несколько слоев и полированный до блеска. Игнат поступил по обыкновению этих дней натер готовый пенал воском и мягкой тряпкой заполировал. Получилось строго и красиво, хотя, конечно, какого-нибудь рисунка или узора очень не хватало. Но художника, готового все это разукрашивать, под рукой не имелось, а потому решили оставить как есть.

Анна Евграфовна взяла эту коробочку.

Покрутила ее.

Хмыкнула.

И открыла.

Внутри она была выкрашена матовым темно-красным цветом, на котором хорошо выделялись крупные английские булавки. Полированные и чуть масленые, отчего поблескивающие.

— Что это?

— Маленькая, но приятная мелочь для дам. Шаль укрепить или еще чего. Хотя их можно разными сделать. И украшать даже. Вон туда цветок из серебра или еще какую приятность прикрепить и уже дело. Как заколка будут.

— Можно сделать? — переспросила она, выхватив из речи собеседника главное. — Откуда это у тебя?

— По моему заказу сделали. И я хотел вашего совета, милая моя Анна Евграфовна, придется ли дамам это по вкусу? Особливо не простым, обывательницам, а дворянкам.

— Ну…

Она задумалась.

Взяла одну булавку. Открыла. Закрыла. Покрутила в руке. После чего внимательно посмотрела на Льва.

— Вы ведь и сами знаете, что дамам эти булавки придутся по вкусу. Для чего вы у меня решили спросить?

— Половина прибыли ваша, если вы поможете мне сделать эти булавки модными среди дам. И оформить привилегию так, чтобы в России хотя бы несколько лет их делать мог только я или с моего согласия.

Графиня зависла.

Женщина была готова к практически любому развитию событий. Но… не такому. Вон — стояла и хлопала глазами. Лев же продолжил:

— Они делаются из стали. Можно просто полировать. Можно серебрить или золотить. Я знаю способ, как это устроить с помощью электричества. Будет ровный и красивый слой покрытия. Упаковки тоже можно довести до ума.

— Вы серьезно? Вы предлагаете мне заниматься такими делами?

— Анна Евграфовна, светских львиц много. Тех же, кто на этой игре еще и зарабатывает куда как меньше.

— Как вы меня назвали? — переспросила она, чуть подавшись вперед.

— Светская львица. Я слышал, что так называют прекрасных дам, которые блистают в светском обществе.

— Первый раз слышу… но мне нравится, — усмехнулась она. — Продолжайте.

— А что продолжать? — улыбнулся как можно более благожелательно Лев. — Я всю идею уже изложил. Вы помогаете булавкам стать модными, а я делюсь с вами прибылью от их продажи.

— Только булавки? Или у вас есть еще что-то?

— Давайте начнем с булавок. Так-то, конечно, есть. Например, я знаю, чем можно заменить корсеты. Ведь ни для кого не секрет, как они вредны для женского здоровья. И не только это. Для чего мне и нужна помощь мудрой дамы, такой как вы. Мыслей и идей с избытком, но все это тлен без реализации.

— Мне нужно подумать, — чуть помедлив, произнесла она.

— Разумеется.

После чего Лев Николаевич поцеловал ей руку и, попрощавшись, удалился. Оставив ее наедине с булавками и Карлом Генриховичем, который пытался не дышать, чтобы не привлечь внимание графини. Впрочем, ей он был сейчас неинтересен. В женщине сейчас бушевала буря из мыслей и эмоций…

Граф же отправился в особняк к тетушке.

Несмотря на слова Лобачевского, он все же уделял прилично времени тому, чтобы подготовиться к поступлению. А то мало ли? Забудет Николай Иванович какую бумажку подписать или еще что. Он и опростоволосится. Поэтому он и изучал программу. Заодно примеряясь к тому, чтобы не увлечься и не скакнуть дальше положенного. Но позаниматься не удалось — его уже ждали…

— Рад личному с вами знакомству, Лев Николаевич, — произнес незнакомый мужчина в мундире, не вставая, впрочем.

— Встречно, — кивнул молодой граф, проходя в гостиную, — Но вы не представились. И я не знаю, как к вам обращаться.

— Лёва! — воскликнула дядюшка, давая понять, что его племянник какую-то глупость ляпнул.

— Ох, простите, — вполне искренне спохватился этот гость. — Обычно меня все знают. Сергей Павлович, — едва заметно кивнул он, — военный губернатор Казани.

— Очень рад знакомству, — уже без всякой вальяжности и дурости произнес молодой граф, по-военному щелкнув каблуками. — Много наслышан о ваших успехах в деле просвещения Польши и устроениях полков, которые при вас расцветали.

— Серьезно? — едва заметно усмехнулся Шипов, очень внимательно смотря на этого юношу.

— Полностью. Это очень важное и нужное дело. Особенно касательно Польши. Сам, несколько месяцев как, столкнулся с трудностями в просвещении ее дикой шляхты, которая себя ведет так, словно вчера с пальмы слезла.

— Ха! — не выдержал дядюшка и сдавленно хохотнул.

— Боюсь, что ваши методы слишком радикальные. — вполне искренне улыбнулся Шипов. — Там, — поднял он глаза вверх, — их едва ли одобрят.

— Сергей Павлович… хм… поляки живут в самом центре Европы. Ведь так?

— Они считают, что на восточной ее окраине.

— Я бы посоветовал им базовый курс географии, но это пустое — они слишком горды для этого. Так вот, поляки. Они живут в самом центре Европы, окруженные разными народами. И что же? Уживаются ли они с кем? Насколько я знаю — нет. Более неуживчивого, конфликтного и проблемного народа чем они еще поискать. Всякий, кто к ним попадает, либо ассимилируется, либо загоняется в униженное положение, либо гибнет, либо спасается бегством. Они ведь ненавидят всех вокруг. Просто всех. Хотя, признаться, я говорю не о поляках в целом, а только лишь о польской шляхте, которая словно укушенная ходит уже несколько веков и на людей кидается. Неужто бешенство подхватила?

— Это… это верно, — нехотя согласился Шипов. — Хотя и излишне резко. Впрочем, молодости свойственна резкость и простительна.

— Может и так. Но я удивляюсь, отчего с ними так ласково обходятся? Они гадости всякие учиняют, а с ними тетешкаются как с любимыми внуками.

— Государю нашему, Николаю Павловичу виднее, — твердо произнес губернатор.

— Разумеется, — охотно согласился молодой граф. — Уверен, что их спасает только лишь его гуманность и человеколюбие. Иной бы камня на камне, после того дурного восстания в Польше не оставил.

— Политика! — назидательно поднял палец Сергей Павлович. — Не все так просто. В Европе сразу возбудятся.

— А не пошли бы к черту эти возбужденные? — вкрадчиво спросил Лев. — Почему у прусаков или австрийцев поляки не шалят?

— Вы еще слишком юны, — тяжело вздохнув, произнес генерал. — С годами это пройдет, и вы поймете, что не все, к сожалению, можно сделать силой оружия.

— Но разве я оказался не прав с этим поручиком?

— Здесь я возражать не стану. — по-доброму улыбнулся Шипов. — Эдмунд Владиславович, пожалуй, утомил уже всех вокруг еще до моего вступления в должности. Так что я даже вам благодарен за этот конфуз, вынудивший его просить перевода.