Железный лев

Разобравшись в ситуации, Лев Николаевич сел писать письма влиятельным родственникам. Память реципиента их подсказывала. Да только текст не клеился. Он попросту не мог сформулировать текст… просьбу о помощи. Как-то не привык мужчина к сочинениям подобного содержания.

В конце концов, он плюнул и попросту лег спать.

Днем.

Все одно все мысли будут только про эту глупость, а значит, учебы не выйдет.

Вечером же прибыл гость… точнее, гости.

— Не скажу, что рад вас видеть, отец Афанасий, — буркнул мужчина. — Но доброго вечера. Не представите своего спутника?

— Владыка Владимир, архиепископ Казанский и Свияжский.

— Очень приятно. — ровным тоном произнес молодой граф. — Лев Николаевич. К сожалению, тетя и дядя уехали в гости, поэтому принять вас не смогут. Обещались вернуться завтра к обеду.

— Мы с вами хотели поговорить, сын мой, — серьезно произнес архиепископ.

— О чем же? Мне кажется, что с отцом Афанасием мы все прояснили.

— Он после вашего разговора пришел ко мне и попросил совета — как быть. А я и сам немало удивился — первый раз услышал о вашем вопросе. Поглядел записи и понял, что дозволение подложное.

Лев Николаевич несколько секунд помедлил, после чего вполне радушно пригласил их пройти внутрь. В залу, где и расположившись поудобнее.

— Что значит «подложное»? — переспросил молодой граф, когда вышли слуги и он остался один на один с гостями.

— Я лично благословляю все дозволения на отчитку. А это вижу впервые. И оформлено оно числом, когда меня не было в Казани — я находился в двухнедельной поездке. Потом оно вылежалось, чтобы я за ворохом бумаг не обратил на него внимание. А теперь пустили в дело.

— Как интересно… — медленно произнес Лев Николаевич.

— Очень интересно. Более того, из-за дурного самочувствия я в последний момент отменил свою поездку с инспекцией. Иначе уже утром меня не было бы в Казани. Совпадение, не так ли? И ваши опекуны ехали. Да и отцу Афанасию секретарь выдал не только дозволение, но и бумаги расследования, также подложные, разумеется. Посему он пребывал в полной уверенности, что это моя воля. И я бы очень хотел узнать, кого вы подозреваете. Знаете ли жажду взглянуть в его глаза.

— Дозволение разве не секретарем оформляется? Не хотите его взять да поспрашивать с пристрастием?

— Тихо этого не сделать. Спугнем подельников.

— Это если они есть… — задумчиво добавил Лев Николаевич. — И что вы от меня хотите? Узнать, есть ли у меня враги? Явных — нет, а неявных… сложно сказать. Кто-то ведь вот это все устроил. Да и денег Эдмунду Владиславовичу дал.

— Если удастся что-то узнать или вспомнить, сообщите нам, пожалуйста. Это не праздное любопытство. И будь осторожны. Мы не хотим спугнуть заказчика.

— Понимаю, — нехотя кивнул Лев Николаевич. На самом деле он не понимал такого поведения. Лично он попросту ночью зашел бы к тому секретарю, а уже через четверть часа выдвинулся бы посреднику. Ну и дальше по цепочке. Быстро и жестко. Как импульс нервный пробежал все узлы. Впрочем, архиепископ явно был не готов на такое… а свои услуги предлагать выглядело достаточно неуместно. Поэтому молодой граф спросил: — И как мне это сделать? Письмо вам написать?

— Вот через отца Афанасия и сообщите. В ту церковь, у которой вы его встретили, приходите и спросите служек.

— А зачем сюда пришли лично вы? — сменил фокус темы молодой граф.

— В каком смысле? — опешил владыка.

— Эти сведения мог сообщить мне и отец Афанасий. Но нет — прибыли вы. Зачем?

— Молодой человек, ваш дядя и опекун — предводитель дворянства Казани, а вы сам — граф, да еще и племянник Пелагеи Ильиничны, что особый момент. — устало произнес владыка. — Вы даже не представляете, какой ураган прошелся бы по нашему городу и губернии, если бы вы уступили нажму отца Афанасия. За что я вам особо благодарен…

Лев Николаевич завис.

Он впервые осознал то, почему с ним тетешкаются. Все, начиная с губернатора.

Статус и связи.

Да, с деньгами было кисло — их род был обедневшим. Но даже в таком раскладе мог при случае подтягивать невероятное влияние через родственников. Вплоть до столичных генералов и выхода на царя-батюшку, если совсем будет нужно.

Иного бы давно уже приструнили.

Борзый больно.

Не по годам дерзость…

— Владыко, — осторожно спросил молодой граф. — Если этот некто попытался вас и меня подставить, устраивая этот конфликт, то… как бы завтра по городу не пошли шепотки о том, что вы меня отчитывали?

Часть 1

Глава 10

1842, июль, 28. Казань

— Делай раз! — скомандовал Лев.

И братец Коля, что стоял у брусьев, начал выполнять свое первое упражнение в этом подходе.

Потом второе.

Третье.

И далее.

Прямо на заднем дворе особняка, который снимали Юшковы в Казани.

Лев Николаевич был доволен.

Дядюшка уступил уговорам братьев, сразу после того, как узнал о создании Добровольного общества содействия атлетики, армии и флота — ДОСААФ, то есть. Военному губернатору идея пришлась по душе, но денег на нее выделять не стал. Просто утвердил и одобрил, а дальше уже сами как-нибудь. Вот дядюшка и включился, перехватывая инициативу, чтобы Лев дров не наломал. Ведь племянники уже стали обсуждать сбор денег для аренды помещения… Он эти поползновения решительно пресек, но на заднем дворе разрешил устроить небольшую тренировочную площадку для этого общества. И даже пообещал рассмотреть вопрос со стрельбищем. Потом…

А вообще, месяц прошел тихо и даже в чем-то уютно.

Второго числа, сразу после знакомства Льва Николаевича и архиепископа, по городу поползли вполне ожидаемые слухи про одержимость. Явно подготовленные заранее. Но очень быстро прекратились. К обеду уже.

А все почему?

А потому что архиепископ лично поутру служил в главном храме Казани, а Лев Николаевич ему прислуживал. Как алтарник[1]. Что делало совершенно невозможной всю историю с одержимостью.

Вот ее и отрезало.