Железный Ворон 2

Я схватил его за отворот дорогого кителя.

— Ты сын одного из богатейших людей в этом мире! И ты якшаешься с каким-то отморозком, который распиливает студентов на части! Ты что, совсем головой тронулся, а?!

Мой крик эхом разнёсся по лаборатории.

Родион затрясся от страха и начал плакать. Настоящими, горькими, детскими слезами.

— Я… я не… — всхлипывал он. — Вы не понимаете…

— Так объясни! — рявкнул я.

— Я завидовал! — выкрикнул он сквозь слёзы. — Понимаешь?! Завидовал!

Я опешил и ослабил хватку.

— Тебе! — он ткнул в меня пальцем. — Сначала ты был ничтожеством! Я был сильнее! Я победил тебя на дуэли! Все восхищались мной! А потом… потом ты вдруг стал… этим! Сильным! Непредсказуемым! Все только о тебе и говорят! Даже… даже Настя… она смотрела на тебя по-другому!

Он снова зарыдал.

— А я?! Я остался в твоей тени! Магистр… он пообещал мне силу. Настоящую силу! Больше, чем у тебя! Он сказал, что поможет мне стать сильнее всех… Нужно было только… помочь ему. Немного.

Он сполз по стене на пол, закрыв лицо руками.

— Я просто хотел быть лучше…

Это было признание. Не предателя. А глупого, завистливого, слабого мальчишки, который погнался за силой и попал в ловушку.

Анастасия смотрела на своего брата, и на её лице была смесь жалости и отвращения.

Я слушал его сбивчивый, жалкий рассказ, и мой гнев… ушёл. Я опустил голову. И я его понял. Странно, но мне стало его жалко. Все мы хотим лучшей участи, даже те, у кого, казалось бы, всё есть.

— Ладно… Ладно… Я понял, — сказал я тихо, и в моём голосе уже не было злости. — Не так это и важно, в конце концов.

Я посмотрел на его светлые, растрёпанные волосы.

— Хотя… не мне говорить. У меня же есть дар… Но… но… — я искал, за что бы зацепиться, что сказать, чтобы его хоть как-то поддержать. — … у тебя вот, например, шикарная шевелюра. Тоже есть чем гордиться.

Я улыбнулся, понимая, что сморозил полную, абсолютную ересь.

Родион, рыдающий на полу, поднял на меня своё заплаканное, удивлённое лицо. Он перестал плакать. Он просто смотрел на меня, не понимая, шучу я или сошёл с ума.

Но добила всех Анастасия.

Она смотрела на меня. Потом на своего брата. Потом снова на меня. Её губы дрогнули. Она пыталась сдержаться. Очень пыталась.

И не смогла.

Она фыркнула. Потом ещё раз. А затем её прорвало, и она снова рассмеялась. Тем самым заливистым, искренним, девчоночьим смехом, который я уже слышал в своей комнате. Она смеялась, глядя на своего униженного, рыдающего брата и на меня, утешающего его комплиментом про волосы. Абсурдность ситуации была запредельной.

Смех был заразительным. Глядя на неё, я тоже не выдержал и хмыкнул. А потом и сам тихонько рассмеялся.

Родион смотрел на нас, двух сумасшедших, хохочущих посреди разгромленной лаборатории некроманта, рядом с жуткими останками, и его лицо выражало полнейшее недоумение.

— Вы… вы чего? — пролепетал он.

Наш смех был не весёлым. Это был истерический смех людей, которые только что заглянули в бездну и выжили. Смех, который смывал страх, боль и напряжение.

Когда мы наконец успокоились, Анастасия вытерла слёзы с глаз.

— Шикарная шевелюра… — прошептала она, всё ещё посмеиваясь. — Воронцов, ты неисправим.

Она подошла к своему брату и протянула ему руку.

— Вставай, идиот.

Родион, шмыгая носом, неуверенно принял её руку и поднялся на ноги. Он не смотрел на меня. Ему было стыдно.

— Так, — сказала Анастасия, снова становясь серьёзной. — Хватит смеха. Нам нужно убираться отсюда. И нам нужно решить, что делать… с ним.

Она посмотрела на своего брата. Вопрос был не в том, простить его или нет. Вопрос был в том, что он теперь — опасный свидетель. Магистр знает, что он провалился. Отец Голицын, если узнает правду, может его просто… убрать, чтобы скрыть позор Рода. А ректор, узнав о его сотрудничестве с культом, отправит его в такую ссылку, откуда не возвращаются.

Он был в ловушке.

Вот чёрт. И вправду, весьма сложная ситуация. Его нельзя было просто так отпустить.

Я посмотрел на брата и сестру.

— Если интересует моё мнение, — сказал я, обращаясь к Анастасии, — то… я оставлю право выбора тебе.

Она удивлённо подняла на меня глаза.

— При условии, — добавил я, переводя жёсткий взгляд на Родиона, — что этот… как бы тебя назвать… в общем, эта «редиска» не наломает больше никаких дров.

Родион вздрогнул от моего тона и тут же замотал головой.

— Нет! Клянусь! Я ничего… я больше никогда…

Анастасия долго смотрела на меня, а затем на своего брата.

— Хорошо, — сказала она наконец. Её голос был холодным, как лёд, но в нём была и усталость. — Я принимаю твоё условие.

Она повернулась к Родиону.

— А ты… ты вернёшься в свою комнату. И будешь сидеть там и не высовываться. Ты болен. У тебя лихорадка. Ты никуда не выходил и ничего не видел. Если кто-то спросит, ты был в своей постели. Ты меня понял?

— Понял, — прошептал он.

— О нашем разговоре, — она посмотрела на меня, — отцу мы ничего не скажем. Ни я, ни ты. Пусть он думает, что ты просто испугался и сбежал. Для всех остальных… ты ничего не знаешь.

Она взяла на себя ответственность. Она создавала ему алиби, но при этом сажала на короткий поводок.

— А теперь идите, — приказала она брату. — Оба. Возвращайтесь в Академию. Немедленно. Я вас догоню. Мне нужно… кое-что здесь закончить.

Родион, не веря своему спасению, кивнул и, не глядя на меня, бросился к выходу из усыпальницы.

— Ты тоже иди, Алексей, — сказала она, не поворачиваясь ко мне. — Уходи.

— Что ты собираешься делать? — спросил я.

Она обвела взглядом разгромленную лабораторию.

— Кто-то должен прибраться, — ответила она просто. — Если стража найдёт здесь всё в таком виде, под подозрение попадут все. Включая тебя. Я уничтожу все следы. Своим способом.

Она посмотрела на меня.

— Это тоже часть защиты нашей «будущей семьи». Иди. Это не то, что тебе стоит видеть.