Жена в наследство, или Трудности драконьего развода

Краем глаза вижу Мону — она в окружении подруг стоит у стола. На лице рыжей стервы написано недоумение, смешанное с откровенной досадой. Наверное, она ожидала моей смерти или увечья.

Между тем Мона кривит губы и мстительно скалится.

— Эй, Пчелка Софи, серебряные платья в столице уже давно вышли из моды! — кричит она моей сестре, которая следует за нами с Натаном. — Ты выглядишь настоящим селом!

Оглядываюсь. Щеки Пчелки вспыхивают двумя яркими факелами, а на глаза наворачиваются слезы.

— Не грусти! — продолжает Мона. — Иди к нам, я подарю тебе новое модное платье.

Натан тащит меня вперед, но я продолжаю вертеть головой, чтобы успеть дослушать разговор.

— Ну, же малышка, иди к нам! — сладко поет Мона.

— Катись в Бездну! — выкрикивает Пчелка и ускоряет шаг, чтобы догнать нас.

Натан в этот момент прижимает меня еще ближе. Его близость выматывает и я стараюсь не вдыхать знакомый запах, тем не менее забивающий ноздри, да и вообще все поры.

Шепот гостей сопровождает наш ход. Кто-то склоняется к соседу, кто-то слащаво улыбается. Все смотрят. Все судят безумного адмирала, женившегося вопреки воле богов.

И никто не знает, что мы истинные.

Так хочется сбросить с себя руку Натана и навсегда покинуть замок Саршар. Но я держусь. Поднимаю голову выше.

У трона императрицы мы останавливаемся. Я делаю реверанс, выверенный до миллиметра. Мари приветливо склоняет голову, заметив, что я в норме. А вот Ал мрачнеет и глядит презрительно. Разочарованно.

Натан тащит меня к нашему месту у стола, а я в ужасе думаю, что этой ночью он ко мне точно заявится.

Натан наклоняется ко мне и его губы касаются моего уха:

— Улыбнись, — шепчет он. — Этот вечер наш.

И я улыбаюсь гостям, но они для меня театральные маски. От лицемерия и фальши жжет внутри.

Только светлое лицо Мари вызывает теплоту, но я не могу себе позволить каждую минуту смотреть на нее.

Натан держится уверенно, как хозяин. Его ужин не тяготит и он постоянно тянется ко мне, обдавая горячим и хмельным дыханием. Я ощущаю, что он возбужден и стараюсь отклоняться, так как дракон снова вызывает иррациональный страх. Почти такой же, какой был у настоящей Лиз.

Боже, что прячется за запертой дверью из снов? Чего я не знаю?

Внизу живота растекается истома и я толкаю мужа в бок.

— Уймитесь, милорд. Вам в эту ночь ничего не перепадет.

Он не воспринимает мои слова всерьез.

— Но я купил вам ту ночную рубашку, миледи. Не разочаровывайте меня.

Напротив нас — Ал. Вечно с прищуром, вечно что-то обдумывающий. Он почти не ест, помалкивает и едко улыбается.

— Вы лучше проследите за братом и любовницей, — гневно шепчу я.

Когда ужин заканчивается, музыка стихает. Нас одаривают ленивыми шутками и многозначительными взглядами. По очереди поздравляют, желают счастья. Кто-то говорит мне: «Вы такая счастливая…»

Ну да, ну да, счастливее некуда…

Натан встает первым, за ним поднимаюсь на ноги и я. Его ладонь тут же ложится на мою спину, теплая и тяжелая как кувалда.

— Пора, — говорит он тихо.

Мы идем по коридору. И снова я слышу только звук наших шагов и биение сердца. Его шаги уверенные. Мои — будто чужие.

Он открывает дверь спальни и пропускает меня вперед.

Я прохожу в глубину знакомой комнаты, которую успели проветрить и украсить цветами. На постели новое шелковое белье, а в воздухе разлит тонкий запах чего-то пряного, терпкого.

В спальне тихо. В камине потрескивает огонь и я вдруг особенно четко осознаю — все реально, запретно, остро.

Реальность тяжелая, тягучая, пропитанная ароматами смородиновой кожуры, перепревших листьев, влажного дерева, тонкой хвойной горечи.

Теплый шлейф пряностей доносится от постели и сердце начинает стучать сильнее.

Слышу, как Натан подходит сзади, чувствую, как воздух меняется. Дракон всегда приносит с собой запах моря и металла.

— Устала? — спрашивает он.

— Мне еле удалось выжить после интриг твоей Моны, — резковато отвечаю я и разворачиваюсь.

По лицу Натан пробегает тень, на скулах играют желваки.

— Лиз, я надеюсь, что ты не используешь тени во зло, но не могу быть уверен.

Муж нависает надо мной, хоть слова подбирает тщательно. Впрочем, что толку, режет этот разговор не хуже скальпеля.

— Я уверена в себе, — шиплю раздраженно.

— Ты скрыла метку. Искалечила Айрис…

— Пошел вон, милорд.

— Хорошо, — он хмыкает и смотрит на меня из-под тяжелых век. — А наш сын? Кем будет он? В моем роду одни подонки, Лиз. В твоем тоже. Как я должен буду поступить с ним, если он пойдет по их следу? Если начнет играть с тенями? Такие примеры бывали в прошлом.

Я смеюсь, потому что никакого сына у нас не будет.

— И как ты с ним поступишь? — спрашиваю возмущенно.

Ответ приходит не сразу. Но он звучит так четко, болезненно и разрушающе, что я захлебываюсь обидой.

— Я уничтожу его, Лиз.

Вскидываю на мужа глаза. Натан стоит весь такой честный, этакий поборник добра, что аж зубы сводит от фальшивой святости.

Нимб не жмет часом, а, милорд?

— А ты сам лучше своего подонка-отца? — не выдерживаю и срываюсь, бросаюсь на него, бью кулаками в грудь.

Он ловит мои руки, прижимает к себе — крепко, жестко.

— Не лучше, — хрипло произносит Натан. — Но, что бы там ни вытворяли Мона с Алом, а боги наш союз не благословили.

— Эти две мрази выйдут сухими из воды?

— Конечно, нет. Алу я сам начищу морду, — ухмыляется он. — Но отправить брата в тюрьму… это будет сложнее.

Он склоняется, прижимается шершавой щекой к моей шее. Поцелуи обжигают. Мир на секунду рассыпается. Тело словно помнит, как это — быть с ним. Но разум кричит: спасайся. Беги.

Начинаю вырыватьсь. И, к его чести, он меня отпускает. Медленно, спокойно, как испуганную птицу.

— Я уже брал тебя, леди, — Натан качает головой, а я судорожно поправляю платье, которое задралось во время борьбы. — Хотя, это была не ты. Прости.