Жертвенный лицедей

Данамато вытаращился на него, не веря своим ушам.

– Какого черта?

– Это все радио и телевидение, мистер Марба, - объяснил Гроуфилд. Средний американец подвержен влиянию всей культурной шкалы. Это обеспечивает однородность, которая может показаться иностранцу такой причудливой.

– Спасибо, - сказал Марба, чуть склонив голову в сторону Гроуфилда.

Данамато с ненавистью смотрел на них.

– Вы закончили совещание?

– Я бы хотел задать вопрос, имеющий отношение к цели нашего собрания, сказал Гроуфилд.

– Тогда задавайте, - разрешил Данамато.

– Мистер Марба, не вы ли просили генерала Позоса порекомендовать Белл Данамато какого-нибудь работника?

На сей раз Марба улыбнулся милой задумчивой улыбкой.

– Да, я. Я был рад помочь хозяйке всем, чем могу.

– Вы из Африки, так ведь?

– Из Ундурвы, да.

– Сроду не слыхал, - вставил Данамато.

– Мне кажется, - вкрадчиво проговорил Марба, - что вы не слыхали о доброй половине народов мира. О нас мало кто слышал. Вы удивитесь, узнав, что шестьдесят шесть стран, членов ООН, уступают численностью населения городу Нью-Йорку. Данамато наставил на него палец.

– Марба, - сказал он, - стоит вам открыть рот, и мы начинаем обсуждать не пойми что. Мы здесь не для того, чтобы обсуждать невесть что. Мы собрались для того, чтобы поговорить об убийстве моей жены.

– В связи с которым я выражаю вам свои соболезнования, - ответил Марба.

Почувствовав, что Данамато вот-вот выйдет из себя, Гроуфилд сказал:

– Я думаю, Би Джи, все объясняется тем, что Марба политический деятель. В наши дни политики любят щегольнуть статистикой. Они переняли это у американских политиканов, дающих пресс-конференции.
– Он повернулся к Марбе. У себя на родине вы занимаетесь политикой, не так ли, мистер Марба? Ослепительная, здоровая, бодрая улыбка Марбы вспыхнула снова.

– Я занимаюсь политикой везде, мистер Гроуфилд, - ответил он.

– А откуда вы знаете генерала Позоса?
– спросил Гроуфилд.
– В основном, по работе в ООН. Мы встретились в Нью-Йорке, но я бывал и в его стране, а также сопровождал генерала во время морской прогулки на яхте.

– Как вы думаете, у вас с ним много общего?

– О чем это вы?
– спросил Данамато.

– Это имеет определенное значение, - ответил Гроуфилд.

Марба снова убавил мощность улыбки, теперь она говорила о приятных воспоминаниях.

– В политическом смысле, я бы сказал, у нас с генералом много общего. Мы оба служим народам, стоящим в начале пути и добивающимся места под солнцем.

– А в личном плане?
– спросил его Гроуфилд. Улыбка Марбы сделалась немного грустной.

– Генерал Позос слишком потворствует своей ненасытной плоти, - заявил он.

Гроуфилд улыбнулся в ответ, услышав это едва ли не самое сдержанное высказывание, когда-либо произнесенное за пределами Британских островов. Генерал Позос был донельзя толст, прожорлив как свинья и развратен.

– Что же касается меня, - продолжал Марба, - боюсь, мои потребности гораздо скромнее. По сравнению с добрым генералом я, пожалуй, вполне могу сойти за аскета.

– Но вы находили общий язык.

– В политике, - подчеркнул Марба.

– Этого хватило, чтобы вы вспомнили о нем, когда Белл Данамато понадобился кавалер, сопровождающий ее в свете, - заметил Гроуфилд.

Марба пожал плечами.

– В здешних местах он оказался единственным знакомым мне видным политиком. Кроме того, мне казалось, он, вероятно, может располагать связями в тех кругах, где можно найти нужного нам человека.

– Он улыбнулся, указал на Гроуфилда и добавил: - Как видите, я был прав.
– Да уж, - кисло отозвался Гроуфилд, глубоко сожалея о том, что Марбе пришел на ум генерал Позос, а не кто-нибудь еще. Тогда и в переделку попал бы не он, а другой человек.

– Довольно об этом, - сказал Данамато.
– Мне надо знать, что случилось вчера вечером.

– У меня все, - сообщил Гроуфилд.

– А может, и для вас тоже все, - буркнул Данамато и спросил Марбу: - Что вы знаете о событиях вчерашней ночи? Марба слегка передернул плечами.

– Ничего, - ответил он.

– Ничего? Так-таки и ничего? Вы ведь знаете, что моя жена мертва, не так ли?

– Разумеется. Я полагал, вас интересуют сведения об убийце. Не видел ли я, как кто-то крадется по коридору с проволокой в руках, и тому подобное. Я ничего не видел.

– Вы спали, когда это произошло?
– спросил Гроуфилд.

– Да, конечно. Было четыре часа утра.

– В самом деле? А я даже не знал, который час. Что вас разбудило?

– Крик Патриции.

– Что вы сделали?

Легкая улыбка снова заиграла на губах Марбы.

– Я сплю нагишом, - сказал он.
– Я накинул кое-какую одежду, затем вышел в коридор и увидел, как Харри выводит вас из комнаты миссис Данамато под дулом пистолета.

– Вы были за обеденным столом, когда этот парень угрожал моей жене пистолетом?
– спросил Данамато. Марба выдержал его взгляд.

– Да, был. Он отобрал пистолет у Харри. Я полагаю, тот же самый пистолет был у Харри после убийства миссис Данамато.

– Это показалось вам серьезным?
– спросил Данамато.

– Что показалось мне серьезным?

– Ну, эта угроза пистолетом!
– гаркнул Данамато.

– За обедом? Разумеется, нет. Данамато, похоже, был не меньше Гроуфилда поражен этим ответим.

– Что значит это ваше "разумеется, нет"?
– спросил он.
– Гроуфилд наставил на нее пистолет, верно?

– Но ведь не выстрелил, - ответил Марба.
– Вот кабы он выстрелил, тогда все было бы серьезно.

Данамато понадобилось две-три секунды, чтобы переварить это, потом он сказал:

– Ладно. А вам не показалось, что он может выстрелить? Он ведь потребовал, чтобы моя жена упрашивала его не стрелять в нее, верно?

– По-моему, так и было, да.

– Вам не показалось, что Гроуфилд может выстрелить, если она не сделает то, что он велел?

Марба призадумался, но его лицо оставалось бесстрастным, потом он сказал:

– Не знаю. Лично я считаю, что он просто хотел сыграть на публику, не причиняя никому вреда. Пустить пулю в окно, скажем, или разнести вдребезги чей-нибудь бокал.

Гроуфилд посмотрел на него с легким удивлением. Марба очень умело раскусил его: если бы Белл Данамато в тот миг разозлила Гроуфилда, он бы принялся палить по столу, но аккуратно, чтобы не попасть ни в кого из сидящих за ним людей.

– Ну что ж, - сказал Данамато.
– Вы так считаете. Но не можете знать наверняка, что он сделал бы, а чего не сделал.