Жестокеры

Дрожащей рукой я взяла из ее руки протянутую мне визитку.

***

Среда, в которой ты вырос, мстит тебе за попытки выйти за ее пределы. Ревностно следит, чтобы ты не взлетел слишком высоко. Вовремя щелкает тебя по носу. А если к этому внешнему сопротивлению прибавляются и твои собственные комплексы и сомнения в себе, дело становится совсем безнадежным.

Хотя я никому ничего не говорила, даже Неле, но о том, что меня пригласили в областной центр играть в спектакле, сразу узнали в школе. У меня появились новые ярлыки: теперь меня обзывали «актрисой». А внутри меня бушевала настоящая буря желаний и сомнений. Я хотела ехать, но понимала, что мать меня не отпустит. Я хотела петь и играть на сцене, но боялась не справиться. Ведь я была простой девчонкой, из простой семьи, в которой отродясь не было ни певцов, ни актеров. Какой наивной восторженной дурочкой я себе казалась! Кто-то сказал, что я хорошо пою, и я в себя поверила! Да я и на сцену выйти не смогу. Я представила себе этот позор: объявили мой выход, а я сижу на полу за кулисами, вцепившись в занавес. Меня тащат несколько пар рук, а я хриплю: «Нет! Не пойду!». А хриплю я потому, что вот в этот раз у меня точно пропадет голос – от страха.

А с другой стороны, может быть, вот он, наконец, мой шанс, вполне возможно, единственный: вырваться из болота нашего маленького городка, в котором с тобой никогда не произойдет ничего хорошего – хоть сто лет здесь проживи!

«Ведь Бунтарка смогла! – убеждала я себя. – А ведь она тоже когда-то была простой обычной девчонкой. И у тебя все получится».

Но я тут же усмиряла свой щенячий восторг:

«Бунтарка смогла. Но ведь ты же не Бунтарка! Да и потом, тебе ничего особенного не предложили. Это просто маленькая роль в маленьком спектакле, после которой тебе придется вернуться обратно. Но жить ты будешь уже воспоминаниями о коротком и мимолетном успехе, который просвистел и умчался прочь. Тебя поманят новой интересной жизнью, а потом отправят назад. И больше ничего подобного в твоей жизни не случится. Каково тебе будет?»

И вот я то начинала собирать и прятать под кровать сумку, в мечтах уже покидая этот город и все, что мне осточертело тут за мою короткую жизнь. То забивалась под одеяло и рыдала от сомнений в себе и от того, что, наверно, я так и не смогу решиться.

В итоге, промучившись неделю и даже не сказав ничего маме, я позвонила Нонне Валерьевне и отказалась. Через несколько дней, перед уроком английского, ко мне подсели одноклассники. Они спросили, когда я уезжаю «играть Джульетту». Я недовольно поморщилась, досадуя, что моя сокровенная тайна как всегда стала известна тем, кого это совершенно не касается.

– Не буду я никого играть. И никуда не поеду, – я старалась говорить как можно более невозмутимо. – Не знаю, с чего вы это взяли.

Я раскрыла учебник и сделала вид, что внимательно вчитываюсь в текст.

– Мы так и знали. Было понятно с самого начала, что ты не сможешь. Не потянешь. Мы хорошо тебя знаем.

Я подняла глаза от учебника.

– Как это вы знали, что я смогу, а что нет, если я сама этого про себя не знаю?

– Лучше, чем ты есть, ты все равно не станешь. Поэтому простись с мечтой и учи инглиш!

Вошла учительница, и подростки расселись по своим местам. Начался урок.

Из театральной студии я ушла вскоре после этого. Я быстро успокоилась. Когда ты подросток, тебе очень просто отвлечься от любых переживаний. Творожные сырки с изюмом, любимая музыка, книги и фильмы утешили меня. Мысли о собственной трусости и об «упущенном шансе» быстро оставили меня в покое.

Но «актрисой» меня обзывали еще месяца три после этого случая.

Впрочем, вскоре и об этом мне пришлось забыть.

Вихрем выдуло все из моей головы.

5

Далеко– далеко

У зеленой реки,

Где не знают холодного ветра…

Группа «Иванушки». Где-то

Дим… Золотистые волоски на загорелых руках… Серебряные браслеты на запястьях… Целая куча браслетов – он очень любил их… И на шее – связка каких-то цепочек и кожаных шнурков. Мне нравилось перебирать их пальцами.

Он всегда вот так опускает глаза и замирает, когда о чем-то задумается. И становится заметно, какие у него длинные и густые ресницы. Ресницы, ресницы, ресницы! От них на его лицо ложатся тени. Я их обожаю – тени от этих ресниц. А эти ямочки на щеках, когда он улыбается… Я с ума схожу, когда их вижу. Хочется броситься и зацеловать! Мой. Только мой!

И меня совершенно не удивило, что Он не из нашего городка. Еще бы! У нас я таких не видела. В целом мире таких больше нет.

Мою любовь звали Дима. Но я называла его Дим.

Я встретила Его в конце февраля, когда зима уже почти перешла в весну, и яркое солнце оранжево-розовым светом освещало последние еще не растаявшие снега. Тогда еще не было слякоти, не было грязи… Все казалось таким чистым, ясным. Каким-то волшебным. Знаете, как это бывает: ты как будто сначала влюбляешься, а уже потом встречаешь объект своей любви. Именно так было и со мной! За несколько месяцев до нашей встречи сильнейшее предчувствие скорого счастья внезапно охватывало меня – просто так, посреди серого буднего дня, ничем не примечательного. Это предчувствие счастья было похоже на то состояние, когда ты ожидаешь какого-то предстоящего очень приятного и радостного события, о котором тебе известно. Просто ты вдруг вспомнишь о нем, и томительная сладость щекочущей каплей адреналина пробежит по твоим венам. Именно такое предчувствие врывалось в мою размеренную скучную жизнь – как легкий ветерок, который до щекотки раздувал волоски на моих висках, мешал учить уроки…

Все предрекало мне Его заранее – и не только мои внутренние странные ощущения. Сама Судьба подавала мне знаки. И та красивая романтичная песня, случайно услышанная по радио в автобусе, в котором обычно крутили какой-то примитивный пошлый блатняк. И запах фиалок, такой странный посреди зимы – и откуда он только взялся на улице? И та необычайно яркая звезда, которую я увидела вечером, по дороге из школы. Мы тогда учились во вторую смену, и возвращаться приходилось в сумерках. И вот я шла с занятий, по привычке глядя под ноги, и вдруг зачем-то подняла голову и уткнулась носом в эту звезду. Странно, ведь еще осенью ее вроде здесь не было… Словно звезда возникла на небе внезапно и специально для меня. С тех пор она стала «моей звездой». Она встречала меня после школы и обещала что-то очень хорошее и счастливое.

Дим, любитель астрономии, потом объяснил мне это чудо со звездой, которой «раньше не было». Оказывается, видимые нам созвездия различны в разное время года. Ведь Земля вращается вокруг Солнца и вследствие этого орбитального движения нам становятся видимы различные участки небесной сферы, поэтому летом и зимой мы видим разные созвездия. Они по очереди оказываются на ночной стороне неба. Те созвездия, которые мы видим зимой, летом оказываются на том же участке неба, что и Солнце, поэтому их не видно из-за солнечного света. А эта «новая» звезда – Сириус. Зимой ее видно лучше всего.

– Другие звезды никуда не делись. Просто они на время как бы погасли. А эта наоборот зажглась! Ну, она тоже всегда была на небе. Просто ее не было видно отсюда, где мы живем.

Хорошо, со звездой я еще могу понять. Но как быть с тем «живым» розовым камнем? Проходя в тот день мимо ювелирного отдела нашего единственного в городе универмага, я зачем-то (никогда раньше не интересовалась всеми этими побрякушками!) бросила взгляд на витрину и увидела там невероятно-красивое кольцо с огромным розовым камнем. И камень этот, казалось, пульсировал и переливался, словно живой, испуская радужные искры – сиреневые, золотистые и мятные. Я стояла и смотрела, как завороженная. Щекочущая воронка восторга раскручивалась в моей груди.