Жестокое наследие

Я была почти уверена, что сползший лиф и прозрачный бюстгальтер без бретелек, выданный персоналом этим утром, не оставляли простора для воображения. Мне было плевать. Я не собиралась быть единственной, кто страдает. И не собиралась сходить с ума в одиночку.

Его взгляд скользнул по мне, вызвав новый прилив жара.

— Сними это и прими душ, — произнес он тихим шепотом, тем не менее, это был приказ.

— Почему? Тебе не нравится хоррор-шоу, в которое ты его превратил? — Я взмахнула рукой, указывая на залитый кровью бок в белом платье.

Он склонил голову набок, в его глазах читался вызов.

— Не я привнес тьму в нашу историю, — сказал он.

Что? Он схватил платье сзади и дернул его вниз, оставив меня в трусиках и бюстгальтере, который едва сходился. К счастью, дамы, которые помогли мне подготовиться к свадьбе, снабдили меня чистым нижним бельем.

Элио отбросил платье и отступил назад.

— Но я тот, кто покончит с ней , — загадочно сказал он и снял пиджак.

Я наблюдала, как его рубашка, когда-то белая, а теперь красная от крови, упала на пол. Затем он потянулся к ремню, выдернув его из петель брюк так, что внутри у меня все сжалось.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Он расстегнул молнию на брюках и снял их. На нем остались лишь черные трусы, и я уставилась на его четко очерченный член, прижатый к животу. Ничего не могла с собой поделать.

— Я сказал тебе принять душ. Даже позволил тебе идти первой. С любезностью покончено, жена.

Затем он сбросил трусы, и мое внимание переключилось на его голый член, красный, с потеками предэякулята на кончике, толстый, и угрожающий на вид. Он был твердым. Все это возбудило его. Значит, я все-таки влияла на него на каком-то уровне, пусть даже на самом примитивном.

Осознав, что пялюсь на его член, я развернулась и усмехнулась, но смешок застрял у меня в горле. Попытка сохранить невозмутимость провалилась.

— Ага, как будто я позволю тебе...

Я не успела договорить. Он обхватил меня сзади и поднял. Его кожа была горячей. Она обжигала меня везде, где прикасалась. Я стояла спиной к нему, и его член упирался в верхнюю часть моей задницы.

— Тебе не нужно позволять мне что-либо. Я не прошу разрешения. — Элио понес мое извивающееся тело в ванную.

Там бесцеремонно опустил меня на пол и закрыл дверь.

Он кивнул в сторону душевой кабины.

— Залезай.

— Нет! Ты не можешь просто приказывать мне, — процедила я, понимая, что лгу. Конечно, он мог.

Элио вытащил ключ из двери и зажал его в зубах, затем протиснулся мимо меня и вошел в огромную душевую кабину. Он протянул руку к ливневой насадке, расположенной намного выше моего роста, и положил на нее ключ.

Затем он взялся за ручки крана. Включилась вода, и я изо всех сил старалась не пялиться на его обнаженную спину. Мужчина был произведением искусства.

Толстые вздутые мышцы, туго натянутые во всех нужных местах и выпирающие в других, свидетельствовали о чистом физическом совершенстве. Его кожа была коричневой от загара, такой же, какой я ее помнила. Татуировки были другими, новыми, как и шрамы. Так много шрамов. Спина Элио была картой той жизни, которую он прожил без меня. Мои глаза зацепились за скопление точек, похожих на старые пулевые ранения, и за еще один шрам — неровный бугристый, как будто зазубренное лезвие безжалостно изрезало его плоть.

Он протянул руку и схватил меня за плечо, увлекая под воду и прерывая мое разглядывание.

— Прекрати! Я не хочу... — начала я, но он уже подставил мое лицо под струю воды, льющуюся из огромной насадки.

— Я не хочу видеть любую часть другого мужчины на тебе, не говоря уже о его останках, размазанных по твоему лицу, — прорычал он, его грубые пальцы провели по моей щеке, стирая брызги крови.

Вода текла в глаза, не давая мне их открыть. Я попыталась возразить, но набрала полный рот воды и сжала губы.

Рука Элио лежала у меня на затылке, удерживая меня именно там, где он хотел.

Горячая вода струилась по моему телу, пропитывая нижнее белье и делая кружево прозрачным.

Наконец, посчитав, что мое лицо достаточно чистое для него, он позволил мне отступить, и вода образовала между нами занавес.

— Пытаешься утопить жену в первый день брака? — рявкнула я.

Он проигнорировал мои слова и шагнул вперед, позволяя воде литься ему на голову и стекать ниже, по красивой, рельефной груди. Кровь Джимми Де Луки смылась в сток, стирая свидетельства безумия последнего часа.

Он выдавил длинную струю геля для душа на свою большую ладонь, растер между руками до образования пены, после чего начал мыть грудь. Я просто стояла там и смотрела, поскольку не могла пройти мимо него. Я была мокрая, в одном нижнем белье и начинала мерзнуть. Он тщательно вымылся и в самом конце его руки опустились к напряженному члену. Я ненадолго задержала взгляд на том, как его рука скользит по твердой, покрытой венами длине, прежде чем заставила себя отвернуться.

— Ну, полагаю, это ответ на мой предыдущий вопрос. Тебя действительно возбуждает, когда женщина находится в твоей полной власти и ты можешь делать с ней все, что тебе заблагорассудится.

— И снова — только если это ты.

Я задрожала, и Элио заметил. Отступив на шаг, он втянул меня под горячие брызги. На этот раз я смогла наклонить голову вперед, чтобы вода попала на шею и немного ослабила напряжение. Но не до конца. Я не была настолько безумна, чтобы расслабиться, когда стояла почти голая в душе напротив татуированного хищника. Он снова потянулся за гелем, выдавил немного на ладонь и протянул мне.

— Помойся.

Его короткая команда только разозлила меня. Я была в ярости. Я была на грани слез. Я чувствовала всё сразу, и это должно было куда-то деться — иначе я бы просто взорвалась. Невозможно было удержать в себе столько эмоций одновременно.

Я оттолкнула его руку.

— Не указывай мне, что делать. Я же сказала, что не собираюсь выполнять твои приказы, так что можешь просто отвалить.

Лицо Элио оставалось бесстрастным, словно оно было высечено из камня. Как ему удавалось сохранять такой невозмутимый вид? Это впечатляло и чертовски раздражало. Я хотела, чтобы он сгорал от ярости и разочарования, как я.

— Я сказал, смой кровь, Джорджия, — сказал он низким тоном, который заставил бы кого-нибудь поумнее насторожиться.