Жрица богини Маар

— Ты просишь отпустить тебя…

— Да, — не осмеливаясь поднять глаз на сестру, тихо ответила я. — Да, ты единственная держишь меня в Ратави. Только из-за тебя я еще здесь, еще не ушла в Забытый город.

— Почему туда? — недоумевала Гарима.

— Я почувствовала это во время последнего ритуала, видела во сне, — я пыталась объяснить то, что сама толком не понимала. А потому выходило сбивчиво, торопливо. — Он… Кристалл, сердце Забытого города… Он зовет меня. Там связь с Великой сильней всего… Вот поэтому мне нужно быть там. Там попросить!

— О чем? — тихо уточнила сестра, хотя я точно знала, ответ ей известен.

— Лишить меня дара, — признание далось нелегко и прозвучало окончательным решением, приговором. И, как любой приговор, требовало обоснований. Поэтому я говорила, старалась объяснить так, чтобы Гарима действительно поняла, прочувствовала и простила. — Я не просила его, не хотела. Никогда не радовалась служению… Теперь все постепенно становится только трудней. Грязь, от которой не отмыться. Сопричастность к убийству священников и принца. Это не суд, не казни, это убийства. И мы тоже замешаны… Я тоже виновата. А все из-за дара. Я проклятая, проклятая Кареглазая…

По щекам снова бежали слезы, голос предательски дрожал. Я зябко обхватила себя руками и, затаив дыхание, ждала слов сестры. Но Гарима молчала долго, нестерпимо долго.

— Мне жаль, что ты так думаешь, — печально и растеряно ответила она, наконец. — Жаль, что не смогла поддержать тебя, показать истинную твою роль, как носительницы дара. Я надеюсь, прикоснувшись к сердцу Забытого города, ты одумаешься и не станешь просить великую Маар лишать тебя ее благословения. Я всем сердцем надеюсь на это и буду молить небеса, чтобы ниспослали тебе просветление.

— Ты отпускаешь меня? — голос прозвучал робко и ломко. Я наклонилась, чтобы заглянуть в лицо сестре, встретиться взглядом.

Она подняла голову, положила ладонь мне на плечо. В тот миг взгляд ее был непередаваемо теплым, по-родственному ласковым.

— Конечно. Это твоя жизнь и твоя судьба. Ты вправе определять ее сама.

Я порывисто обняла Гариму, бормотала сбивчивые благодарности. Она прижимала меня к себе крепко, целовала в висок и, как оказалось, ждала, когда же я умолкну.

— Я отпущу тебя с одним условием, — строго добавила Гарима.

Отстранившись, я настороженно вглядывалась в ее лицо.

— Ты не уйдешь одна. Тебе нужен спутник. Я много читала о пустыне, ограждающей Забытый город от мира. Это опасное место, смертельно опасное, — сестра ненадолго замялась, будто не знала, как выразить мысль. — Я скажу очевидные вещи… Но их тоже нужно говорить… Любой тариец посчитает твою просьбу проявлением милости богини и будет из кожи вон лезть, чтобы угодить тебе. Но тебе меньше всего нужно раболепное преклонение в этом путешествии. Тебе необходим друг и соратник, советник, защитник. Знаю, прозвучит невыполнимо, но это очень важно!.. Спутник должен быть настолько близок тебе, чтобы был готов пожертвовать жизнью, лишь бы спасти тебя. Но и тебе он должен быть дорог настолько, чтобы ты рискнула всем ради него.

— Это невыполнимое условие! — оскорбилась я. — Это нечестно!

— Это разумно, — твердо возразила Гарима. — Пустыня испытывает и убивает жестоко. А ты уязвима сейчас, как никогда. Твой дар истощен, тебя преследуют призраки, ты не можешь предугадать, в какую ловушку они тебя заведут!

Я глянула на Сегериса. Он кровожадно скалился. Пришлось признать правоту Гаримы.

— Где мне найти такого человека? — хмуро спросила я.

— На твоем месте я не стала бы искать далеко, — сестра весело улыбнулась и лукаво подмигнула.

— Ты о ком? — я не скрывала недоумения.

— О господине Ферасе, — без тени смущения пояснила она. — Уверена, он ходит к тебе почти каждый день вовсе не для того, чтобы поделиться новостями. Для этого у нас есть господин Шиан, начальник городских стражей, если не упоминать господина Нагорта. И поверь мне, господин Ферас прекрасно это понимает.

— Поэтому ходит вызнавать и выпытывать, — хмыкнул призрачный сарех. — Ты ж по дурости поделишься всем.

— Он достойный молодой человек, — продолжала Гарима. — Не возьмусь судить, насколько развита его приязнь к тебе, но ты ему точно не безразлична. Если он согласится, с ним я отпущу тебя с чистой совестью.

— Я спрошу его, — пообещала я, не решаясь пока задумываться над тем, насколько Гарима правильно оценила поведение Фераса.

Но мысли о воине не шли из головы весь день. Чем ближе была встреча, тем больше я волновалась. Сегерис, ставший моим постоянным и очень назойливым спутником, хвалил Фераса за предприимчивость, светлый ум и показывал, как воину удалось использовать мою слабость и нападение Ингара в своих интересах.

— Теперь он, несомненно, продвинется по службе. Такого головастого заметил сам Император! — вещал призрак. — Наверняка его папочка гордится. Не каждый сумеет так мастерски втереться в доверие и выпытать у глупышки-жрицы полезные сведения.

Я не отвечала, старалась в сторону сареха лишний раз не смотреть. Все надеялась, он устанет и отвяжется от меня. Наполовину полная бутылочка с успокоительным соблазнительно сияла в свете лампы. Искушение напиться лекарства и стереть мертвого священника из своего сознания было велико, но мысль, что тогда не увижу вечером Фераса, помогала бороться. К тому же закрадывалось подозрение, что воин обидится, если мы не сможем встретиться после того, как он сделал мне подарок.

— Правильно боишься, — будто прочитав мои мысли, хмыкнул Сегерис. — Его хрупкая приязнь, как назвала эти чувства твоя корыстная сестричка, не выдержит такой жуткой обиды. Жрица ведь не может быть занята, не в духе, если речь идет о встрече с простым охранником сарехского посольства!

Он издевательски рассмеялся, я не выдержала и швырнула в него подушку. Та закономерно пролетела сквозь призрака, не причинив никакого вреда. Моя слабость Сегериса только больше развеселила.

Изящная золотая тиара, подарок Фераса, мне очень нравилась. Желая подчеркнуть это, я надела украшение к встрече.

— Принарядилась? Умничка! — похвалил призрак Ингара. — Он увидит, какая ты красивая ведьма, и сразу на все согласится. Только чтобы отыметь потом. Зачем еще мужику проклятая? Чтобы отыметь, а потом хвастаться.

Воспоминание о прикосновениях сареха, о желании, которое он будил во мне, ускорило сердце, отозвалось болью. В глазах против воли заблестели слезы, я сжала сплетенные на коленях пальцы, чтобы не расплакаться.

— Что-то случилось, госпожа? — услужливая Суни обеспокоено склонилась ко мне.

— Все хорошо, — стараясь не встречаться взглядом ни с ее, ни со своим отражением, ответила я. — Продолжай, пожалуйста.

Служанка вновь занялась моей косой, а я поставила перед собой шкатулку с янтарем и разглядывала узор, лишь бы отвлечься от мыслей об Ингаре, его поцелуях и, к счастью, не свершившемся соитии.