Журавлик - гордая птица

– Вот и с Новым годом вас, Евгения Петровна… - потерянно протянула Женя, разговаривая сама с собой.

Женя легла, подтянув под себя коленки и зябко кутаясь в одеяло. Слёзы, которые она так старательно сдерживала при Эммете, не заставили себя долго ждать. Она отчаянно ревела, зажимая рот кулаком и до крови впиваясь зубами в костяшки на руке, чтобы приглушить громкие всхлипывания. Откуда ей было знать, что по ту сторону двери, запустив пальцы в свои коротко остриженные волосы, стоял Эммет? Диван в гостиной ждал его, но ноги отказывались идти, превратившись в желе. Он жадно ловил ртом воздух и безуспешно пытался проглотить подступивший к горлу горький комок. Наконец мужчина оторвался от косяка, служившего ему опорой. Медленно, словно измождённый старик, он направился в гостиную, ступая босыми ногами по прохладному полу. Эммету так и не удалось уснуть до самого утра. Еле дождавшись того момента, когда проснётся Алекс, мужчина наскоро одел сонного ещё ребёнка. Каллен подхватил мальчика на руки и выскочил из дома Евгении в наспех натянутой и незастёгнутой куртке, торопясь оказаться как можно дальше от столь притягательной для него женщины. Эммет искренне надеялся, что с каждым разделяющим их шагом будет становиться слабее и его стремление обладать ею. Но он удалялся от дома Жени всё дальше, а тянуло его к ней всё сильнее. Боль же, испытываемая им в этот момент, только обостряла его чувства и желания.

========== Глава 20. “Есть столько причин,чтобы жить!” ==========

Знаешь, мне рано ещё за грань,

Есть столько причин, чтобы жить.

Знаешь, не всю заплатил я дань

За право дышать и любить.

Жду исполненья своих я снов,

Где ты в платье снега белей

Ступишь на облако лепестков,

Средь множества шумных гостей.

Верю, что станет нам новый дом

Родным до конца наших лет.

Знаю, ты ждать меня будешь в нём,

Оставив в окне яркий свет.

Как эту жизнь мне не любить,

И как не ценить мне её,

Если, лишь стоит глаза закрыть,

И вижу лицо я твоё?

В памяти — запах твоих волос

И губ дорогие черты,

Смех твой счастливый, дорожки слёз.

Но в этом вся ты, только ты!

Ты — всё, что есть у меня сейчас,

Спасенье моё и мой рай.

Верь же в меня, верь в себя и в нас!

И помни, мне рано за край!

Эдвард сидел за столиком кафе, в котором они договорились встретиться с Никитой Дубовым. На столе перед ним стояла порция кофе. Напиток, бывший когда-то горячим и ароматным, уже успел остыть, а Каллен так и не притронулся к нему, наглухо увязнув в собственных мыслях. Над входной дверью звякнул колокольчик, заставив Эдварда, томившегося в ожидании, в очередной раз повернуть голову в сторону выхода. Пара новых посетителей оказалась как раз теми, кого Каллен ждал. Женя, заметив Эдварда, приветливо махнула ему рукой и резво двинулась в его сторону, таща на буксире высокого со спортивной выправкой блондина лет тридцати.

— Привет, — бодро произнесла она вскочившего со своего места Каллена. Он кивнул и посмотрел на её спутника.

— Это — Никита. Именно с ним ты договаривался по телефону о встрече.

Мужчины одновременно протянули руки для пожатия и представились, после чего все трое уселись за стол. Вновь пришедшие заказали подошедшей официантке по чашке кофе, и Каллен, последовав их примеру, заказал новую порцию кофе для себя, обнаружив, что предыдущая давно превратилась в холодную неаппетитную жижу.

— Эдвард, — обратился к нему Никита, — из нашего телефонного разговора я понял, что речь сегодня пойдёт о Дмитрии. Что он натворил? Конечно, тех сведений, что я почерпнул, ознакомившись с официальным запросом из США, мне хватило, чтобы в общих чертах представить то, что Дима устроил в Сиэтле. Но всё же хотелось бы услышать версию непосредственного свидетеля тех событий. Со слов Жени я понял, что ты был там и видел всё своими глазами. Это так?

— Да, — Каллен тяжело сглотнул. Вопрос Никиты заставил его снова окунуться в недра собственной памяти. Он невольно вздрогнул, когда перед его мысленным взором всплыли изуродованное тело Насти и мёртвые, с поволокой навечно застывшей боли, глаза Розали.

Эдвард сделал глубокий вздох, пытаясь вернуть себе самообладание, и начал рассказывать. Он не утаил ничего, подробно описав сцену в подворотне его родного Сиэтла. Да и к чему сейчас было опускать леденящие душу детали? Перед ним сидел профессионал — учитывать все подробности происшедшего, вызывающие у рядовых граждан страх отвращение, было его прямой обязанностью.

— Понятно, — Никита коротко прокомментировал услышанное.

Эдвард молчал, давая своему собеседнику время переварить полученную информацию.

— А ты, значит, решил достать его здесь? — Никита подозрительно прищурился.

— Слушай, — примирительно начал Каллен, — я понимаю, о чём ты сейчас думаешь. Считаешь, наверное, меня самоуверенным американским снобом, пришедшим со своим уставом на чужую территорию?

— В чужой монастырь со своим уставом… — по-доброму усмехнувшись, поддел его парень. — Но… нет! Не считаю. Хочешь честный ответ?

— Давай, — Эдвард замер под пристальным взглядом Дубова.

— Как офицер полиции, я сказал бы тебе, что ты должен был отойти в сторону, тем более, твои личные мотивы лишают тебя хладнокровия, необходимого при расследовании. Но…

— Но? — повторил за ним Каллен, требуя продолжения.

— Но, как мужик мужику, я скажу тебе, что на твоём месте поступил бы так же. Зная, что из-за интернационального характера этого дела расследование затянется на очень долгий срок, я тоже не стал бы сидеть, сложа руки. Что произошло после того, как ты оказался в нашем городе?

Каллен снова пустился в объяснения, рассказывая об угрозах, поступающих на телефон Изабеллы, о стремлении Корнева во что бы то ни стало забрать Аню и том, что случилось с Сашей на катке. По мере того, как его рассказ подходил к концу, Никита всё сильней сжимал зубы. Скулы его от злости ходили ходуном.

— Ты думаешь, что он всё еще сидит в том посёлке? — спросил он после того, как Эдвард поведал ему о клочке бумаги с записанным на нём адресом.

— Это — всего лишь предположение, — вмешалась в их беседу Женя. — Он мог просто хранить этот обрывок у себя на всякий случай, считая, что это может пригодиться когда-нибудь.

— И всё же это шанс, — пояснил Никита, обращаясь к бывшей жене, и Эдвард с удивлением отметил, как потеплел при этом его голос. Говоря о Корневе, Дубов использовал жёсткий и холодный тон, но стоило ему обратить внимание на Евгению, интонации его голоса поменялись, лёд обернулся расплавленным золотом. За одну секунду бравый офицер полиции превратился в ласкового щенка.

Впрочем, длилось это недолго. Никита быстро взял себя в руки, и к тому моменту, когда он снова переключил своё внимание на Каллена, от нежности и покладистости в его тоне не осталось и следа.

— Нужно наведаться туда завтра, — произнёс Дубов, обращаясь к Эдварду. — Естественно, с группой поддержки.

— Хочешь подключить ребят из группы захвата? — уточнила Женя. — Успеешь согласовать всё с начальством?

— Успею, — успокоил её Никита. — Ты ж меня знаешь. Когда нужно какую-то бумажку у старшего выбить, всегда меня посылают. Привыкли, что я лоб себе расшибу, а своего всё равно добьюсь.