Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год
Шрифт:
Так завершилась в конце XVII века эпопея первых морских плаваний по Ледовитому океану.
Трудно перечислить всех мореходов, причастных к географическим открытиям на севере Сибири. К тем, о которых мы рассказали, можно с полным правом причислить Ивана Ерастова, Елисея Бузу, Андрея Горелова, Василия Бурлака, Федора Чижичева, Юрия Селиверстова и многих других. Проведенное землепроходцами и мореходами в небывало короткие сроки — около 30 лет — обследование огромной территории от Енисея до устья Анадыря было своего рода рекордом даже для эпохи Великих географических открытий.
Лишь сто лет спустя курсами первых полярных мореходов прошли научные отряды Великой Северной экспедиции. Это был уже новый, очередной этап изучения Северного морского пути, ставшего в наши дни национальной транспортной магистралью Советского Союза.
В.
Поморы называли его Грумант
«преставися мирининнъ от города», «иваннъ петро вапе панова сорочено дело», «галаха кабачев»... Эти и другие тексты, вырезанные ножом на деревянных предметах около 450 лет назад,— наиболее волнующие находки нашей археологической экспедиции на Шпицбергене. Даты, имена, рассказы о скорбных событиях, связанных с гибелью друзей среди занесенных снегом тундр... Читаешь эти строки и слышишь голоса древних русских полярников: Галахи Кабачева, Ивана Петрова, Вапы Панова... И мы пока не знаем — кто ходил по шпицбергенским берегам раньше этих людей.
Экспедиция Института археологии АН СССР работает на Шпицбергене с 1978 года, изучая проблему освоения архипелага во всех ее аспектах. И каждый полевой сезон, «закрывая» одни «белые пятна» в истории, экспедиция сталкивается с новыми...
Шпицберген стал известен в Западной Европе после того, как в 1596 году к его берегам подошли суда экспедиции голландского мореплавателя Виллема Баренца, а в 1601 году — английского путешественника Генри Гудзона. Посещение Шпицбергена Баренцем, после чего на картах Арктики появились контуры одного из участков его побережий, зачастую признается фактом открытия этого архипелага. Однако в исторической и географической литературе нередко пишут об этом как об «официальном» или «повторном» открытии, подразумевая, что фактическое произошло раньше.
Скандинавские исследователи, например, полагают, что архипелаг был открыт викингами еще в XII веке. Эти ученые основываются на нескольких сообщениях в древнеисландских сагах и хрониках XII—XIV веков о плаваниях на Свальбард. Свальбард в переводе с норвежского означает «холодный край». В одной из исландских хроник за 1194 год говорится: «Найден Свальбард». В другом документе, датированном 1200 годом, имеется запись о каком-то судне, которое во время плавания из Исландии в Норвегию было отнесено ветром к северу и прибито к неведомой суше между Гренландией и Биармией (под Биармией древние скандинавы понимали какой-то район Северо-Восточной Европы, какой именно — сказать трудно: это мог быть Кольский полуостров, территория, примыкающая к Северной Двине, а также более восточные земли). От этой суши, говорится далее в документе, «Гренландия отделена покрытыми льдом шхерами». В так называемой «Книге землевладельцев» 1230 года сообщается, что от Ланганеса на севере Исландии 4 дня пути к Свальбарду. Наконец, в «Саге о Самсоне Прекрасном», возникшей в середине XIV века, читаем, что «к Гренландии простирается страна под названием Свальбард» и что «там живут различные племена».
У историков нет оснований не доверять этим сообщениям: викинги были превосходными мореплавателями, их походы и открытия хорошо известны. Но вот какую именно землю они называли Свальбардом — остается загадкой. Все данные, приведенные в сагах, говорят о том, что это не Шпицберген. Во-первых, если подсчитать время движения норманнских драккар от северной Исландии до Шпицбергена, окажется, что на этот путь судам древних норманнов потребовалось бы не 4, а около 11 суток. Во-вторых, Шпицберген отделен от Гренландии морем, а не «покрытыми льдом шхерами». И, в-третьих, на Шпицбергене никогда не жили никакие племена. Большинство современных исследователей считают, что норманны называли Свальбардом район бухты Скорсби на восточном берегу Гренландии. Для того чтобы доказать тождество Свальбарда с современным Шпицбергеном, нужны прямые, более достоверные данные.
В 50-х годах нашего века скандинавские ученые вели раскопки на Шпицбергене, но доказать приоритет викингов не смогли. Зато были открыты поселения XVIII века, основанные поморами.
И наша экспедиция с первого года работы буквально окунулась в эту эпоху. Поселения поморов встречались повсюду: на полуострове Брёггер в северной части Западного Шпицбергена, самого крупного острова архипелага, и в его средней части, в заливах Ис-фиорд, Бельсунн и Хорнсунн, и на самом юге — на острове Сёркап. Практически поморские поселения XVIII века покрывают все участки берегов архипелага, пригодные для обитания. Одинокие промысловые
дома, как видно, перерастали в поселки-становища, среди обитателей которых были женщины и дети. Об этом можно судить по остаткам домов: они состояли не из двух-трех помещений, как обычно строили промысловики в XVI—XVII веках, а из шести или даже восьми комнат, где, помимо жилых и хозяйственных помещений, были кузницы и токарные мастерские. Словом, в это время на Шпицбергене складывается быт, сходный с бытом материкового Поморья.Все это было очень интересно, но нас не покидало ожидание встречи с более ранним материалом. Ведь многочисленные источники говорят о плаваниях русских на Грумант в XV—XVI веках...
Грумант — русское название Шпицбергена — ведет свое происхождение от слова «Гренландия». Дело в том, что согласно географическим знаниям прошлого Гренландия представлялась огромным арктическим материком, частью которого считался и Шпицберген. Эта ошибка жила довольно долго.
Самое раннее сообщение о плаваниях русских мореходов на Грумант относится к 1493 году. В письме немецкого географа Иеронима Мюнцера к португальскому королю Жуану II говорится о недавно открытом острове Грунланда, который входит в состав владений великого князя Московского. О Грумланде, принадлежащем Василию III, докладывал королю Кристиану II датский адмирал Северин Норби, посетивший Москву в 1525 и 1528 годах. Интересные сведения о «неведомой земле Энгронеланд» сообщает в своей книге «Записки о московитских делах», изданной в Вене в 1549 году, дипломат Сигизмунд Герберштейн. Он указывает, в частности, что посещение этой земли затруднено «как по причине высоких гор, которые твердеют, покрытые вечным снегом, так и по причине плавающего в море льда».
По всей вероятности, сведения о таинственном Груманте не прошли незамеченными в Западной Европе, и в 1576 году в Дании возник проект организации экспедиции на эту землю, для чего датскому наместнику в Норвегии предписывалось нанять в качестве лоцмана русского кормщика Павла Нишеца, «который ежегодно ходит туда около Варфоломеева дня».
Казалось бы, все эти сведения достаточно определенно говорят, что уже в XV—XVI веках походы на Грумант были для русских мореходов делом обычным. Но что понималось в XV веке под словом «Грумант»? На какой Грумант ходили в то время русские кормщики — на Шпицберген, на остров Медвежий или на Новую Землю? Чтобы доказать, что под упомянутым «Грунландом» и «Энгронеландом» скрывается Грумант-Шпицберген (прямых свидетельств этому долгое время не находилось), необходимо было обнаружить на самом Шпицбергене следы пребывания русских людей этого времени. Тогда письменные документы приобрели бы характер полноценных исторических источников.
Основная работа нашей экспедиции развернулась в южных районах острова Западный Шпицберген, потом постепенно мы перешли в восточную часть архипелага. Мы исходили из предположения, что проникновение поморов на Шпицберген должно было происходить с юга или юго-востока. На этот архипелаг их привела промысловая деятельность, в процессе которой происходило освоение и Новой Земли, и акватории Баренцева моря. Именно Новая Земля была тем исходным пунктом, откуда поморские суда, двигаясь по кромке льдов в западном направлении, подошли к островам Шпицбергена.
Еще во время разведок, которые всегда предшествуют стационарным археологическим раскопкам, мы обратили внимание на то, что некоторые постройки (точнее — остатки домов, их нижние части, иногда хорошо различимые на поверхности) располагаются необычно. Все дома XVIII века стояли на краях террас высотой в пять метров и даже выше. Это и понятно: жилье строилось вблизи моря и в то же время было недоступно для прибойной или штормовой волны. И вдруг в южных районах архипелага нам встретились остатки шести построек, которые размещались на самых пониженных участках берегов, где жить, казалось, невозможно. Одни постройки, несколько отнесенные от кромки берега, постоянно заливали дожди и талые воды; остатки других домов, полностью разрушенных морем, находились на уровне современных пляжей. Бревна, из которых некогда были срублены эти дома, разбросало по берегу на несколько сотен метров. Какие уж тут находки! К счастью, одна из таких построек на острове Сёркап оказалась перекрытой галечным береговым валом, и это предохранило ее от полного разрушения. Мы смогли получить хоть какое-то представление о быте ее обитателей. Но находки не дали ответа на вопрос: чем объяснить столь необычное расположение дома?