Злобный леший, выйди вон!
Шрифт:
– Друзья, я тут приметил лавку травника. Пойду, погляжу, чем богат этот край. Вижу там есть, девичья душица. Крайне любопытно, ведь она растет…
Толпа поглотила Теодора Кительсона и Олег с Лешим не смогли насладиться лекцией о девичьей душице. Пройдя дальше, Леший приметил небольшой сад, прилегающий к чьему-то дому.
– Олег, а можно мне подождать вас там?
– В том саду?
– Да. Я чувствую, что сад не имеет хозяина. Там тихо.
– Конечно. Только будь осторожней.
– Буду.
Олег пошел дальше. Он посмотрел на работу радольских кузнецов.
Чуть дальше кузниц стоял старый потрепанный шатер. Лавки вокруг бросались в глаза, пестрили цветами, но только не он. Шатер, словно бедный родственник, стоял зажатый между амбаром, в котором продавали зерно и плотником, что мастерил телеги. Перед входом в шатер стоял смуглый мужчина, с серьгой в ухе. Черная, как смола, борода кончалась кисточкой. За поясом висел меч с изогнутым лезвием, а из красных сапог торчали метательные ножи. Принадлежал он к той народности, название которой рознилось в каждом княжестве. В Радольском княжестве их называли «черностопцы».
– Что вы продаете? – спросил Олег, обратившись к стражу шатра.
– Если боишься своей судьбы, иди мимо, - грозно сказал страж, не меняя позы.
– А если не боюсь?
– Тогда за щедрый дар в пять серебряных, мудрейшая Зарима посмотрит в глаза твоей судьбе и поведает о ней.
– Я хочу поговорить с ней.
– Сначала, я узнаю, хочет ли с тобой говорить мудрейшая Зарима.
Страж вошел в шатер.
«Наверняка это представление разыгрывается перед каждым прошедшим мимо, - подумал Олег.
– Что же, пусть. Посмотрим, что она скажет».
– Мудрейшая Зарима решила, что ты достоин встречи. Но сначала дар.
Олег положил в протянутую руку пять серебряников. На руке стража не было ни одной мозоли, или хотя бы маленькой ссадины.
– А ты мечом-то пользуешься? – спросил Олег.
– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о твоей судьбе, щенок?
Олег напомнил себе, что нельзя привлекать внимания, проглотил вызов стража и вошел внутрь.
– Присядь, - сказал ему старушка, такая же смуглая, как и страж, как только он вошел в шатер.
Олег подвинул себе одну из расписных подушек, что лежали на полу и сел напротив гадалки.
Старушка держала в руке небольшую медную трубку, из которой потягивала ароматный дым.
– Как твое имя, странник?
– Увар.
– Это не правда. Скажи настоящее имя.
Олег удивился, но решил еще раз назвать другое имя.
– Василий, - сказал он первое, что пришло на ум.
– И снова вранье, - заключила гадалка и выпустила белоснежное облако.
– Олег.
– Не с того ты решил начать беседу, Олег. Врать той, кто видит судьбу – очень плохо.
– Я не думал, что вы и в правду что-то можете.
– А теперь что думаешь?
– Пока не знаю.
– Хорошо. Я расскажу кое-что о тебе, а ты послушай.
Гадалка затянулась еще раз, закрыла
глаза и начала:– Ты прибыл сюда недавно. Прибыл не один. Да, не один. Вижу троих.
«Страж у входа, должно быть, докладывает гадалке о приезжих», - подумал Олег.
– Приехали вы с юга. Далекого юга. Оттуда, где гора видна заснеженная.
«Мало ли деревень, откуда видать Лысую Гору?».
– Вижу, что тучи над вами сгущались, но острый ум, твоего друга помог вам избежать гнева самого князя.
«Может у нее и во дворце есть свои люди?».
– О, я чувствую твое недоверие. Тогда я скажу тебе вот еще что. Тебя воспитал мужчина. Жестокий, но раскаявшийся. Вижу, что у него пятно на лице. Нет. На шее. Сизое. Да, он тебе был за отца.
Олег обомлел.
– Но что-то связывает его с твоим настоящим отцом. Ах. Вот что. Убийство! Смерть! Смерть среди высоких древ. И дух все это видел. Он видел. Тела отца и матери забрали деревянные существа.
«Откуда она это знает?».
Старуха свела брови, словно мысль ее проникла куда-то глубоко в труднодоступное место.
– Вижу трупы. Нет. Один труп. Женщина… мать жива. Отец нет. Ведьма. Ведьма делает то, чего нельзя делать! Она открыла дорогу в бездну. Но это не первый раз. Она дала жизнь неживому однажды. Она вырвала нечто из бездонной тьмы. Я вижу ее…
Старуха замерла. Огонь заплясал в масляной лампе, что стояла на полу.
– Тьма. Холод. Пустота. Здесь нет место живому, но она была там. Я вижу ее там.
– Моя мать, она жива? Где она?
– Она с ней. Она с ведьмой. Рядом. Они вместе вошли во тьму безвременья.
Старуха схватилась за голову и открыла глаза. Ее глаза были сплошь черными, и даже свет лампы в них не отражался.
– Черное солнце, - сказала она дрожащим голосом. – Черные лучи пронзят небо!
Какое-то незнакомое чувство охватило Олега.
Старуха заговорила вновь, но чужим голосом. Это был голос одновременно мужской и женский, голос старика и ребенка, голос песни и стиха.
Когда исчезнет свет живой,
Погаснет пламя в три локтя,
И примет свои последний бой
В тумане черное дитя,
Тогда утонет в хрустале,
Тот в ком полыхает крови ярость,
И плод, утерянный на дне,
Покажет, что всегда сбывалось.
С последним словом лампа на полу потухла.
– Зурал! – закричала старуха.
Страж шатра схватил Олега за воротник и потащил наружу.
– Стой! Отпусти!
Хватка стража была крепка, и вот Олег оказался на сырой земле торговой улицы.
– Она не сказала про мать, – Олег попытался вновь попасть внутрь, но на помощь Зуралу пришли еще два черностопца. Они схватили Олег за руки.
– Пустите! Она же знает про мою мать! Она видела!
Страж подошел к Олегу так близко, что тот разглядел маленький камешек в заколе для бороды.