Злобный рыцарь

Костя, сделав раздраженную гримасу, наклонился и выглянул за бордюр - не едет ли автобус, а отклоняясь обратно, незаинтересованным взглядом обвел остановку. Возле столба действительно стоял хранитель в красном спортивном костюме и красной бейсболке. Он увлеченно разговаривал с другим хранителем, облаченным в белый смокинг, и на Костю ему, судя по всему, было глубоко плевать. Денисов хмыкнул и скептически посмотрел на Сергея.

– Всерьез решил, что я поведусь?

– Я тебя предупредил, - пожал плечами хирург, ловко провернув сигарету в длинных пальцах.
– И учти - он может быть не один.

– И с чего бы тебе меня предупреждать?

– Мне все равно было нечем заняться, - Сергей сунул сигарету в зубы и осклабился.
– Ну, пока, детвора!

Он направился к своему флинту, скучавшему возле газетного ларька, по дороге отвесив шлепок какой-то хранительнице, попытавшейся треснуть его в ответ табуреточной ножкой по спине.

– А вдруг он не врет?!
– испуганно прошелестел Тимка рядом с денисовским ухом.
– Вдруг он...

– Вон наш автобус, - Костя раздраженно отпихнул его.
– Да отстань ты!

– Такими вещами не шутят!

– Мог бы уже сообразить, что он шутит любыми вещами.

– Может, сообщить в милицию?.. Ну, то есть, в какую-то службу...

– Чего?
– Костя едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
– Слушай, ты тут как первый день! Еще не понял, что наши смерти здесь никто не расследует?! Всем плевать!

– Но как так можно?!

– Я поехал, - Костя двинулся следом за рыжим пуховиком, уже взбиравшимся по автобусным ступенькам, - а ты можешь остаться тут и поразмышлять об этом!

Мечтательность на лице Тимки почти растворилась в негодовании, и, судя по его сузившимся глазам, он бы с удовольствием так и поступил, но его флинт, распрощавшись с подружками, прыгнул в автобус, тем самым лишив художника этой возможности. Аня пробралась на свободное местечко у окошка почти в самом начале салона, и Костя устроился рядом на спинке сиденья, с усмешкой глянув на своего раздраженного спутника, которого вместе с сестренкой почти сразу же затерли где-то в середине. Он вытянул шею, выглядывая на остановке краснокостюмного флинта, но не нашел. С легкой тревогой Костя огляделся. Салон уже был битком-набит флинтами и их хранителями, все гомонили, толкались, зоосопровождение флинтов лениво грызлось между собой, а в хвосте автобуса, судя по характерным звукам, происходили легкие боевые действия. Костя снова уставился в окно, и стоявший на уплывающей остановке рядом со своим флинтом Сергей, ухмыльнувшись, послал ему напутственное крестное знамение.

– Вот козел!
– буркнул Костя. Тут вид из окна рассекся свесившимися с крыши чьими-то длинными ногами, и смотреть в окно стало неинтересно. Костя внимательно изучил салон - на стоявших поблизости флинтах никаких порождений не наблюдалось, хранители не обращали ни на него, ни на Аню ни малейшего внимания, и Денисов успокоился окончательно. Как всегда фыркнул при виде бумажки, привязанной к поручню за сиденьем водителя, на которой кривыми буквами было написано предупреждение:

Зглазы и драки в афтобасе строга заприщены

На ветровом стекле раскачивалось малиновое плюшевое сердце, снабженное ручками, ножками и довольно-таки жутковатой большеглазой физиономией. Продолжение привычного утра. Костя уже знал этот автобус и знал водителя - тощего усатого флинта, не снимающего солнечных очков даже ночью. А вот его хранитель, сидевший в соседнем кресле, был ему незнаком. Костя привык видеть на этом месте крикливого низкорослого парня в чекистской кожанке и фуражке, который большую часть поездки торчал в окне и ругался со всеми, до кого только мог докричаться. Новый же хранитель - темноволосый, чуть полноватый молодой мужчина - сидел ровно, собранно и в окно почти не смотрел. Судя по его одежде, больше всего напоминавшей скроенную и сшитую в усмерть пьяной швеей ночную рубашку, хранитель был мальком, и Костю удивило его спокойствие. Он знал, как ведут себя мальки, видел каждый день, да и забыть свою первую неделю в новом мире было невозможно. Но за спокойствием хранителя водителя чудился стаж - он не глазел по сторонам, ни дергался от малейшего звука в салоне, он вел себя так, словно давным-давно привык к происходящему вокруг. Как-то это не стыковалось. Хранители, переброшенные на новую должность, не теряли навыков одеваться.

Мысленно пожав плечами - в конце концов, какое ему дело?!
– Костя снова принялся глазеть то на попутчиков, то на переливающиеся порывы ветра за окном. Автобус сильно тряхнуло, и он недовольно повернулся. Кресло хранителя опустело - теперь он был за спиной водителя и, прислонившись к нему и приобняв, что-то нашептывал ему на ухо. В салоне кто-то выругался в адрес водителя и его хранителя, но шепчущий никак не отреагировал и даже не обернулся. Денисов глянул туда, откуда донеслось ругательство, и тут неподалеку от него воздух между двумя флинтами-женщинами, раздраженно смотревшими друг на друга и почти беззвучно шевелящими губами, задрожал и начал стремительно сгущаться, образуя бешено вращающийся дымный серый клубок размером с боулинговый шар. Клубок почти сразу же метнулся к более стройной женщине-флинту, на лету покрываясь шерстью и открывая блестящие злобные глазки. Из серого вытянулись когтистые птичьи лапы, проросли широкие ладошки, под глазами алчно распахнулся черногубый рот с квадратными зубами.

– Кшуха!
– взвизгнул кто-то, и в толпе хранителей вокруг женщины моментально образовалась промоина. Костя, сжав скалку, невольно вскочил - он еще не привык к подобным эксцессам, хоть и знал, что кшухи - порождения направленные, и для его флинта опасности нет никакой. Поведение метнувшихся в стороны хранителей не удивляло - любое порождение не выносило хранителей, и даже направленное между делом не упустило бы возможность отхватить от кого-нибудь из них кусок побольше. Прыгнувшая к своему флинту хранительница, заболтавшаяся с подружкой неподалеку, успела ухватить кшуху за лапу, и кшуха тотчас всадила когти ей в руку, другой лапой уже накрепко вцепившись в плечо флинта. Хранительница с яростными воплями принялась дубасить мохнатую тварь деревянной колотушкой, продолжая тянуть рычащее порождение за вывернутую лапу и пытаясь сдернуть его с флинта, кшуха же бешено дергалась, щелкая зубами и силясь высвободить конечность. У хранительницы еще был шанс - как только кшуха цеплялась за флинта обеими лапами, согнать ее оттуда становилось в сотни раз труднее. Подружка хранительницы причитала на безопасном расстоянии от действа, прочие хранители подбадривали защитницу воплями и советами. Зрелище было удручающим - и стало еще более удручающим, когда флинт хранительницы достал телефон и принялся преспокойно болтать. Сочувствия у Денисова хранительница не вызывала - нечего было трепаться!

– но он слишком отчетливо представлял себя на ее месте. Автобус снова тряхнуло - и он оглянулся. Теперь лицо водительского хранителя было обращено в салон, и Костю кольнула легкая иголочка тревоги. Это было невыразительное, совершенно обычное лицо с тонким носом и вялым подбородком, и тем не менее что-то в этом лице показалось Косте очень знакомым. Где-то он уже встречал этого человека - причем совсем недавно... только кажется выглядел он немного иначе. А в следующую секунду тревожная иголочка обратилась толстой вязальной спицей - тонконосый, по-мальковски одетый хранитель водителя смотрел не на порождение, пытающееся захватить предназначенную ему территорию, хотя и малек, и хранитель водителя в первую очередь таращились бы именно на него. Он смотрел даже не на Костю, с учетом того, что лицо человека было таким знакомым и, вероятно, денисовский облик тоже должен быть ему знаком. Хранитель смотрел точно на Аню, которой - поди ж ты!
– как раз в этот момент вздумалось выбраться из кресла, дабы усадить в него какую-то древнюю старушку, отягощенную сеткой с двумя капустными кочанами. Выражение его лица было странным. Так смотрит человек на какую-то очень необходимую ему вещь в магазине, размышляя - купить ее или попросту стянуть.

Какого черта он на нее уставился?!

Автобус снова тряхнуло, и Костин взгляд невольно дернулся к водителю, который, мотнув головой и уронив очки, как раз выпрямлялся в своем кресле. Денисову подумалось, что тот выглядит неважно - видимо накануне вечером водитель хорошо отдохнул и ныне страдал от общеизвестного синдрома. Черная щетина оттеняла нездоровую бледность лица, делая облик флинта еще ужасней, и Костя, окончательно отвлекся от того, что творилось в середине салона. Автобус в любую секунду мог запросто куда-нибудь въехать, и крик кого-то из хранителей подтвердил его опасения:

– Эй, твой там уснул, что ли?!

Костя повернулся к своему флинту - и в следующее мгновение дернулся в сторону, припоздав лишь самую малость, так что длинный острый обломок толстого оргстекла только прорвал пиджак и слегка поцарапал бок, вместо того чтобы воткнуться Денисову под ребра. Державший обломок хранитель в красной бейсболке, выскользнувший из-за плеча Ани, хищно дернул губами, потом ужом скользнул вниз, перекрутившись в талии почти на сто восемьдесят градусов, мгновенно выскочил уже откуда-то сверху, оттолкнувшись от плеча чьего-то флинта, и прыгнул на разворачивавшегося Костю, метя стекольным обломком в горло.

Денисова всегда восхищали драки между опытными хранителями, и он давно осознал, что в случае с Русланом ему просто повезло - покойный толстощекий хранитель был слишком заносчив и самоуверен и, вероятней всего, слишком мало времени уделял тренировкам. Драки же профессионалов были действием невероятно стремительным, и для него пока проследить все составляющие было практически невозможно. В основе лежали не столько какие-то приемы, сколько немыслимая реакция, хранители не просто уходили от удара, а словно выключались с линии атаки и включались чуть поодаль. Здесь не встречали силу силой, здесь не было резких и грубых движений, которые предугадывались и чувствовались еще в зачатке, здесь уклонялись и уворачивались, здесь танцевали молниеносные хищные танцы, выискивая слабинку в обороне противника и накапливая злости для решающего удара. Старые приемы никуда не годились, хотя тренированным при жизни людям изначально было проще - они были более уверенны в движениях и не так сильно привязаны к страху за свое тело - сломать позвоночник или вывихнуть шею. Но в конце концов побеждали скорость, эмоции, способность четко представить любое, даже самое невозможное действие, решительность и умение чувствовать противника, сбивать его с толку, запутывать его в своих движениях. У Кости, несомненно, был великолепный наставник, но ему пока еще было далеко до подобных мастеров, рядом с которыми кобры и пауки-волки казались ленивыми, неповоротливыми матронами. Наблюдая, как двигается Георгий, Костя постоянно испытывал дикую зависть и ошеломление. Ему вряд ли когда-нибудь удастся выработать и половину этой ртутной стремительности и бесподобной реакции. А взять того же Сергея? Сколько раз Костя пытался врезать дурашливому хранителю, но ни разу не смог даже пальцем его коснуться. Поэтому сейчас ему в голову пришли сразу две вещи. Сукин сын в черном френче не соврал. И на него напал не мастер - от мастера он не смог бы увернуться. Хотя выражение лица противника было очень уверенным - как будто Костя сейчас сделал именно то, что от него и требовалось. На долю секунды Денисов даже подумал, что это розыгрыш, но острое прозрачное лезвие, летящее ему в горло, тут же убедило его в обратном.