Злодейка в быту

— Я… должна увидеть отца.

Краем сознания я понимаю, что говорю глупость, что нет никакого смысла в том, что я вернусь, что это чистый эгоизм.

Но слово уже вырвалось.

— Если таково желание прекрасной феи, — мягко улыбается флейтист.

Он все еще придерживает меня под локоть, и я не падаю, когда ощущения под ногами меняются. Я словно мимо ступеньки промахиваюсь. За долю мгновения окружающая действительность изменилась. Оглядевшись, я узнаю передний двор столичного поместья.

Шаоян… будет меня искать?

Глава 34

И как мне реагировать на мягкую улыбку флейтиста? С одной стороны, он действительно исполнил мое желание, очередное. С другой стороны, я отчетливо вижу, что его добродетельная аура фальшива насквозь.

Чувствую себя птичкой в когтях сытого кота, не убивает, но играет.

— Мне… — начинаю я, толком не зная, что именно хочу сказать.

— Прекрасная фея, пожалуйста, не думайте обо мне и идите к отцу. Я же прогуляюсь по городу, а после вернусь. Я уйду первым. — Мягкий голос обволакивает, ощущение угрозы притупляется, но так и не исчезает до конца.

Почему я готова безоговорочно довериться демону Нижнего мира, но не небожителю?!

Флейтист прощается со мной легким поклоном, отступает на шаг и только после этого разворачивается и уходит, а я продолжаю растерянно стоять, хотя тоже должна была поклониться.

Отправив меня к дяде, отец ошибся…

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, представляя, как вместе с воздухом уходят и лишние мысли. С пальцев срывается легкий поток ци, и двери под его напором плавно открываются. Я делаю шаг наружу, и первое, что вижу, это вялые цветы, умирающие по обеим сторонам ступеней. Как давно их не поливали? Отец никогда не экономил на слугах, но садовники явно позабыли о своих обязанностях. Куда смотрит управляющий? Почему я никого не вижу? Поместье… словно вымершее.

Первую служанку, с подносом, я встречаю, когда прохожу поворот в сторону кухни. Зрелище странное. Отнести-принести — работа для молоденьких девочек, но уж точно не для пожилой женщины, которая еле ковыляет.

— Момо? — окликаю я служанку.

— А? — Та поднимает голову, растерянно смотрит. — Небеса, неужто глаза не обманывают старуху? Юная госпожа?

— Я вернулась, — киваю я и успеваю подхватить служанку под руку. — Момо, не нужно быть вежливой. Ты столько лет была на стороне отца. Как я могу принять твой поклон?

— Юная госпожа…

Я забираю у нее поднос, заглядываю под крышку супницы. Надо полагать, бульон для отца? Пока момо донесет, бульон сто раз остынет. Почему не послать кого-то проворного? Либо отец никому, кроме старой служанки, не доверяет, либо он отослал почти всех слуг за город.

— Как себя чувствует мой отец, момо?

— Господин был ранен, целители уже осмотрели его и заверили, что жизни господина ничего не угрожает.

— Момо, отдохни. Я сама отнесу бульон.

— Да, юная госпожа.

К моему большому сожалению, пожилая служанка не тот человек, кого стоит расспрашивать про бунт, и я, оставив ее позади, ухожу быстрым шагом, стараясь не перейти на бег, — даже в такой ситуации юная госпожа поместья обязана сохранять лицо.

Дорожки не подметены.

Цветы, нуждающиеся в частом поливе, чахнут.

Кое-где даже мусор лежит.

У входа во двор «Уравновешенного спокойствия», где живет отец, никого. Я уже привычно потоком ци распахиваю створки, вхожу. В переднем зале тоже никого, а вот в спальне на низком табурете сгорбился личный слуга отца, тоже пожилой, но жилистый и вопреки возрасту сохранивший не только ловкость рук, но и ясность ума.

— Юная госпожа? — подслеповато щурится слуга.

— Юйлин?! — Отец рывком приподнимается на локте и тут же, зашипев сквозь зубы, хватается за предплечье. — Как?!

— Так получилось.

Я прохожу к кровати, опускаю поднос на столик.

Слуга понятливо уходит, и я занимаю его место.

— Юйлин.

— Па-ап… — На вид действительно ничего серьезного. — Как, узнав, что тебя ранили, я могла не прийти? Странствующий небожитель был так любезен, что помог мне вернуться.

— Юйлин…

— Бульон остывает, а тебе нужно хорошо питаться, чтобы быстрее восстановиться. — Я снимаю с супницы крышку, набираю полную ложку.

Отец смотрит на меня недоверчиво, но от бульона не отказывается, перехватывает ложку здоровой рукой и съедает, а затем забирает у меня супницу и выпивает бульон в один присест. Его аппетит меня радует, а вот злость, с которой он ставит супницу на столик, нет, взгляд же так и вовсе пугает, чувствую себя хоть и нашкодившей малолеткой, но правой.

Хмыкнув, я скрещиваю руки на груди и всем своим видом показываю, что буду упряма, как никогда. Отец выдыхает, устало откидывается на подушку.

— Где твое послушание, дочь?

— М-м-м… Я непочтительная и неразумная. Не говоря о тебе, моем родителе, я даже небожителя заставила быть моим рикшей.

— Юйлин!

Я пожимаю плечами и меняю тему:

— Где все слуги? — Причем спрашиваю с показным равнодушием, словно хочу поддержать светскую беседу, а не интересуюсь делами поместья.

— Отосланы. В пригород.

— Ах да, в столице бунт, — киваю я. — Кто посмел восстать?

— Третий принц.

— Супругой которого я едва не стала? Хм… Теперь понимаю, почему он мной интересовался.

— Юйлин, что это за тон? Несмотря ни на что, третий принц все еще принц, приказа о лишении его статуса еще не было. В случае успеха третий принц и вовсе встанет на вершину. И я сказал тебе оставаться в стороне.

— Как я могла остаться в стороне после того, как узнала, что ты ранен? Я вернусь к дяде до вечера, хорошо?

— С небожителем?

— Да, он обещал.

У отца на лбу и в уголках рта проступают резкие, похожие на трещины складки, напоминая, что он уже не так молод, что ему тяжело, а я лишь добавляю ему новую головную боль. Но разве я неправа?

Рассказывать, как госпожа Ланши с молчаливой поддержки дяди пыталась прибрать к рукам мои сундуки, уже не хочется.

До сих пор у меня не было от отца секретов, я верила, что могу рассказать ему обо всем и он поддержит, и вдруг я ощущаю себя бесконечно далекой, словно с последней нашей встречи прошла вечность. Впрочем, в каком-то смысле так и есть — я переродилась, стала совсем другой.

Папа… тоже это чувствует?

— Кто этот мужчина и что тебя с ним связывает, Юйлин?

Допрос? Ладно…