Злые вихри
Шрифт:
– - Отчего она такъ... а не напечатана?
– - Оттого... оттого, что великія вещи иногда не разршаются къ печати!-- многозначительно объяснила Ольга.-- Но это, какъ видите, не мшаетъ ихъ распространенію! Напротивъ!-- добавила она.
Нина взяла у Ольги тетрадь и ее разглядывала.
– - Тутъ даже не сказано, чье это сочиненіе...-- замтила она.-- Вотъ бы намъ съ вами прочесть громко! Хотите я начну читать, а потомъ вы?
– - Я хотла вамъ это предложить... Такъ интересно! Только вотъ что, Нина: вы, пожалуй, съ непривычки, будете плохо разбирать литографію, а я привыкла. Я начну.
– - Отлично!
Нина хотла было пойти на диванчикъ; но вернулась,
Нина была вся -- вниманіе. Она готовилась наслаждаться твореніемъ своего любимаго писателя. Она слушала, не проронивъ ни одного слова.
На оживленномъ, подвижномъ лиц ея и въ синихъ выразительныхъ глазахъ отражались самыя разнородныя ощущенія. Она то глядла, предъ собою скучающимъ взглядомъ, то вдругъ загоралась проснувшимся интересомъ, то стыдливо вспыхивала и готова была, отъ ужаса и отвращенія, закрыть глаза, зажать уши и крикнуть Ольг, чтобъ она остановилась, что она не въ силахъ больше слушать.
Но она борола въ себ и досаду, и ужасъ, и отвращеніе -- и слушала съ жаднымъ вниманіемъ.
Уже потрясенная открытыми ей Ольгой тайнами, съ которыми не могла примириться, она видла теперь такую смрадную и безсмысленную картину человческаго общества, хуже какой ничего не могло быть.
Авторъ, устами полубезумнаго, циничнаго убійцы Позднышева, объявлялъ ей, что религіи нигд нтъ, что изъ десяти вступающихъ въ бракъ едва ли найдется одинъ, который бы серьезно относился къ супружеской врности, что большинство людей смотряіъ на поздку въ церковь лишь какъ на извстное условіе для обладанія такой-то женщиной.
Нина слушала, что у людей нтъ совсти, собственной совсти, а есть только какая-то совсть общественнаго мннія и уголовнаго закона. Любовь -- ложь, потому что она никогда не бываетъ и быть не можетъ на всю жизнь, а бываетъ лишь рдко на годы, а чаще на мсяцы, недли, дни и даже часы.
Эта любовь происходитъ отъ излишне сытной пищи, и каждый мужчина чувствуетъ такую любовь ко всякой красивой женщин. Иначе -- не можетъ и быть. Любви, которую воспваютъ вс человческія искусства -- нтъ, любовь не можетъ быть высокой духовной, идеальной, она -- мерзость, въ ней даже нчто свиное, о чемъ вспоминать мерзко и стыдно.
Бракъ -- обманъ и неизбжное отношеніе мужа къ жен и жены къ мужу -- только отвратительная, ужасная ревность и безсмысленная ненависть, взаимная ненависть сообщниковъ мерзкаго преступленія, то есть брачной жизни.
Нина слушала, что вся цль женскаго воспитанія -- выучить двушку, какъ лучше прельщать мужчину и овладть имъ, что вс женскіе наряды и украшенія -- безстыдны, что вс уврены будто женщина создана только для наслажденія мужчины, что отношенія между женихомъ и невстой, мужемъ и женой -- простая «пакость», что вс искусства -- поэзія, музыка, живопись, скульптура -- одна лишь вредная гадость.
Нина слушала и еще боле страшныя, позорныя вещи и такія противныя слова, смыслъ которыхъ она только смутно угадывала, содрагаясь и красня отъ стыда.
Все разршилось омерзительной сценой убійства жены мужемъ. Тутъ проповдникъ какъ бы отошелъ въ сторону, проснулся мастеръ-художникъ, отыскалъ свои чудесныя краски, свою старую могучую кисть и нарисовалъ, въ мельчайшихъ подробностяхъ, картину, терзающую какіе угодно нервы.
Для чего же онъ рисовалъ все это, для чего поучалъ, проповдывалъ, изливалъ свою желчь? Для того, чтобъ имть возможность сказать, что бракъ есть мерзость, убійство и самоубійство, что любовь -- грубый, животный инстинктъ
и развратъ, что дтей не должно быть и родъ людской долженъ стремиться къ самоуничтоженію, потому что въ этомъ самоуничтоженіи, въ прекращеніи человчества -- его благо...Нина совсмъ измучилась, чувствовала себя избитой нравственно, подавленной, уничтоженной, опозоренной.
Предъ нею вставали нкоторыя впечатлнія ея юной жизни, многое изъ того, что она подмчала вокругъ себя, въ своемъ кругу.
Она видла и чувствовала, что въ словахъ изверга Позднышева есть ужасная правда. Если одно -- правда, другое -- правда, сметъ ли она, такъ многаго совсмъ не знающая, утверждать, что вся эта смрадная, грязная картина человческаго общества -- чрезмрное преувеличеніе, сочиненіе, клевета!
А если все, все это правда?!.
Вдь, вотъ же она сама, и до этого чтенія, посл того, что узнала отъ Ольги, плакала и повторяла: «какъ на свт все гадко! какъ гадко!»
«Крейцерова соната» только досказала ей недоговоренное Ольгой, только назвала все это по имени: «пакость, гадость, свиное и стыдное». Такъ оно и есть, и въ такомъ случа онъ правъ -- пусть родъ человческій прекратится, только, чтобъ этого не было!
XI.
– - Ольга, онъ правъ!-- воскликнула она вн себя.-- Какое счастье, что я не вышла замужъ! Богъ спасъ меня... Все это такой позоръ, такая ужасная, ужасная гадость, что надо бжать, навсегда бжать отъ этого, какъ можно дальше, и никогда не думать ни о чемъ такомъ... Скажите, вдь, вы согласны?
Ольга сидла, опустивъ руки, совсмъ блдная, и глядла на нее испуганными глазами.
Наконецъ, она заговорила глухимъ голосомъ:
– - Да, вдь, онъ же самъ... онъ самъ писалъ, объявлялъ, что вс люди должны жить парами, что, если женщина хочетъ исполнить свое прямое, высокое назначеніе, если она хочетъ, чтобъ ее уважали -- она должна быть женой и матерью! Вотъ что онъ говорилъ, вотъ что онъ писалъ... это его ученіе!.. Господи! какъ же это... что-жъ это теперь такое?! И, вдь, вы сами, вы были согласны!
– - Да, я была согласна, мн казалось, что женщина должна быть женой и матерью,-- сказала Нина: -- но, вдь, я тогда еще не знала многаго... того, что вы мн открыли....
– - Но, вдь, онъ-то, онъ, вдь, хорошо зналъ все, чего вы не знали,-- даже злобно крикнула Ольга.-- Вдь, онъ самъ всю свою жизнь женатъ, у него куча дтей... онъ старикъ, и вотъ недавно у него родился ребенокъ! Онъ-то, вдь, зналъ и не считалъ мерзостью и пакостью! Гд же правда? Какъ найти ее, когда мы вс вримъ каждому его слову, а онъ сегодня говоритъ одно, а завтра совсмъ другое, противоположное... Какой же это учитель!..
Нина, въ волненіи ходившая по комнат, остановилась и съ печальною улыбкой сказала:
– - Милая Ольга, какъ вы скоро отказались отъ вашего великаго учителя!.. Вотъ мн теперь приходится защищать его передъ вами. Мн кажется... что виноваты прежде всего мы вс. Только Богъ безъ грха и безъ ошибки, только Христа Спасителя можно называть великимъ учителемъ, потомъ что каждое Его слово -- истина, и Онъ не могъ ошибаться... Вольно же вамъ такъ увлекаться!.. Вотъ теперь вы и видите, что вашъ учитель сегодня говоритъ одно, а завтра можетъ сказать другое. Что же это значитъ? Это значитъ, что онъ вовсе не учитель, а самъ -- ученикъ. Онъ ищетъ, гд правда; ему кажется, что онъ нашелъ ее -- и онъ увлекается и громко всмъ говоритъ: я нашелъ правду, вотъ она! А потомъ онъ видитъ, что это вовсе не правда, а что правда совсмъ другое. И онъ опять громко всмъ говоритъ: нтъ, вотъ она -- правда, смотрите!