Злые вихри

Ничего не найдя, онъ собирался ужъ просто напомнить ей басню о слон и моськ. Но вдругъ эта басня навела его на боле, какъ ему казалось, удачное и эффектное сравненіе, слышанное имъ отъ одного ветхаго литератора, въ свое время пользовавшагося большимъ успхомъ и до сихъ поръ желающаго слыть остроумцемъ,

Онъ откинулся на спинку диванчика, заложилъ нога на ногу и, отчаянно затянувшись папироской, пустилъ густой клубъ дыму черезъ всю комнату. Нина, съ непривычки, зажмурила глаза и закашлялась. Онъ не обратилъ на это никакого вниманія.

– - Подобное отношеніе къ великому человку,-- важно и съ достоинствомъ сказалъ онъ:-- ни для кого непозволительно, да и совсмъ безполезно. Смшны могутъ быть только хулители этого титана мысли. Когда я слышу такія сужденія, какъ ваши, мн всегда представляется Исаакіевскій соборъ и... блоха, скачущая передъ нимъ по площади... Что можетъ сдлать блоха Исаакіевскому собору, хотя бы она его не одобряла и питала въ себ намреніе пошатнуть его?!.

Нина съ изумленіемъ посмотрла на Вейса, потомъ на Ольгу, опять закашлялась отъ новаго клуба дыму, ушла въ спальню, заперла за собою дверь и сла на Ольгину кровать. Она почувствовала, что ей здсь совсмъ не мсто и что она не уметъ говорить съ этими людьми.

– - Евгеній, ты слишкомъ рзко! Вотъ она обидлась, а она, вдь, у меня гостья и... ты не долженъ судить ее строго. Въ сущности, она хорошая двушка, ее можно направитъ...-- шопотомъ говорила Ольга, подсаживаясь къ Вейсу на диванчикъ.

– - Она просто дура и ничего больше!-- раздраженно отвтилъ онъ, раздавливая окурокъ своей папиросы въ грязной чугунной пепельниц, стоявшей рядомъ на столик.

Ольга зажала ему ротъ рукою, показывая глазами на дверь спальни.

Она хотла было пойти успокоить Нину и все сгладить. Но, вдь, тогда Нина опять придетъ сюда и будетъ упущена единственная удобная минута узнать, что же такое случилось съ Евгеніемъ, почему онъ сегодня такой странный?..

Она осталась на своемъ мст, обняла Вейса, прижалась къ нему и вытягивала, какъ всегда это длала вотъ уже четвертый мсяцъ, губы для поцлуя.

Обыкновенно поцлуй не заставлялъ себя ждать, былъ нженъ и продолжителенъ. На сей разъ случилось, однако, совсмъ другое. Вейсъ тихонько, но ршительно отстранялъ отъ себя Ольгу, стараясь высвободиться изъ ея объятій. Онъ отвертывалъ лицо подальше отъ ея губъ.

Она поблднла и не выпускала его, боролась съ нимъ. Ея наивныя глаза выражали теперь ужъ не изумленіе, а испугъ, и наполнились слезами.

– - Евгеній! Господи, что-жъ это значитъ? Что такое случилось? Чмъ я провинилась передъ тобою?.. Не томи... скажи скоре... Вдь, нельзя же такъ!-- шептала она дрожавшимъ голосомъ.

– - Вы ничмъ не провинились, Ольга, я ровно ничего противъ васъ не имю,-- произнесъ онъ, наконецъ, избгая глядть на нее.

Онъ сдлалъ ршительное движеніе, оторвалъ отъ себя ея руки и поднялся, съ диванчика.

Ольга видла, что онъ направляется прямо къ двери въ переднюю. Она кинулась за нимъ, подбжала къ двери, загораживая ее собою.

– - Нтъ, вы такъ не уйдете: ты долженъ объясниться!-- съ отчаяньемъ въ голос шепнула она.

– - Да я и не ухожу еще... мн только надо взять въ передней изъ кармана пальто одну вещь,-- сказалъ Вейсъ медленно и, повидимому, очень спокойно.

Ольга пропустила его, совсмъ растерявшись.

Онъ вернулся, неся въ рук довольно засаленную литографированную тетрадь, и торжественно воскликнулъ:

– - Вотъ она!

– - Кто она? Что... что такое?-- спрашивала Ольга, идя за нимъ.

– - «Кренцерова Соната»,-- тмъ же торжествующимъ тономъ объяснилъ Вейсъ.-- Наконецъ, я ее добылъ и проштудировалъ. Дв ночи просидлъ надъ нею. Теперь я все понялъ, все ясно... Его геній никогда еще не достигалъ, такой высоты и не возвщалъ міру такихъ великихъ истинъ!.. Вотъ, прочтите, Ольга, я долженъ уйти, у меня назначено свиданіе съ однимъ человкомъ, который завтра детъ къ Льву Николаевичу... Я вамъ ее оставлю, принимайтесь сейчасъ же за чтеніе, да хорошенько думайте надъ каждою строкой. Посл завтра, вечеромъ, я у васъ буду... устройте такъ, чтобы эта (онъ понизилъ голосъ и кивнулъ головою на дверь спальни) не помшала... въ крайнемъ случа, приходите ко мн, только во-время напишите мн съ посыльнымъ... Тогда вы прочтете... и мы поговоримъ...

– - Хорошо,-- въ волненіи перебила его Ольга, беря у него изъ рукъ литографированную тетрадь:-- я прочту... сегодня же стану читать внимательно, съ восторгомъ... Только, Евгеній, вдь, ты все же ничего но объясняешь! Отчего ты не глядишь на меня? Зачмъ говоришь мн «вы»?. Да не мучь же меня... Пришелъ на минуту, уходишь такимъ... И ждать до вечера послзавтра! Евгеній!

Она опять потянулась, чтобы обнять его, но онъ быстро отошелъ.

– - Это великое произведеніе все вамъ объяснитъ, Ольга... Пожалуйста, не волнуйтесь... прочтите, и тогда увидите, что мы чуть было не погубили другъ друга... увидите, что отнын къ прошлому, гадкому и преступному прошлому, не должно быть возврата... До свиданья!

Онъ пожалъ ея руку и, прежде чмъ она могла опомниться, скрылся въ передней.

X.

Нина долго сидла на Ольгиной кровати и думала свои смутныя, тревожныя думы. Она ничего не слышала, а потому догадалась, что Ольга и Вейсъ говорятъ шопотомъ. Ей стало совстно: она стсняетъ своимъ присутствіемъ жениха и невсту. Она хорошо помнила, какъ еще недавно ей были несносны вс люди, даже самые близкіе и привычные, когда они мшали ея разговорамъ съ графомъ Ильинскимъ.

Вотъ она слышитъ мужскіе шаги, это Вейсъ ходитъ. Онъ что-то говоритъ громко, потомъ опять понижаетъ голосъ. Шаги удаляются. Ничего не слышно... Нина все сидла въ темной комнат, едва-едва озаряемой блдными весенними сумерками, проникавшими въ глубокій, подобный колодцу, дворикъ пятиэтажнаго дома. Уже нсколько минутъ продолжалась полная тишина. Было только слышно звяканье ножей и вилокъ, очевидно чистившихся Сашей въ кухн, да ея тоненькій голосокъ, мурлыкавшій однообразную деревенскую псенку.

Наконецъ, Нина ршила, что Вейсъ ушелъ, и обрадовалась этому. Что же, однако, длаетъ Ольга? или и она ушла съ нимъ? не простясь... нтъ, этого быть не можетъ!

Тогда она подошла къ двери, нарочно громко нсколько разъ повертла ручкой и, пождавъ, отворила. Передъ письменнымъ столикомъ, гд горла лампа, сидла Ольга съ засаленной литографированной тетрадью на колняхъ и съ очень страннымъ лицомъ.

Увидя Нину, она поднялась со стула, видимо очнувшись и выходя изъ глубокаго раздумья.

– - Простите меня, Ольга,-- прямо сказала свою мысль маленькая княжна:-- я попала къ вамъ совсмъ не во-время и очень вамъ мшаю... Потомъ... я такая спорщица, я разсердила и васъ, и вашего жениха... вотъ онъ ушелъ, и все я виновата!

– - Что вы, Нина, что вы!-- отвтила Ольга, опуская глаза.-- Это я извиняюсь и за себя, и за него. Я не понимаю, что съ нимъ такое сегодня, онъ никогда такимъ не былъ... убжалъ, невжливъ, за что-то на меня сердится... даже тоску нагналъ!

Она печально улыбнулась.

– - Что это у васъ?-- спросила Нина.

– - А вотъ онъ принесъ... «Крейцерову Сонату» Толстого... Неужели вы не слыхали? Вс о ней давно говорятъ... Евгеній сказалъ, что это вещь геніальная, выше которой ничего нтъ, что въ ней ршены вс вопросы...