Злые вихри
Шрифт:
– - Ахъ ты моя сумасшедшая, сумасшедшая!.. И кто бы подумалъ! Райская птичка какая-то, колибри... а презанозистая!
– - Тетя! милая...-- такъ и прильнула къ ной Нина, глядя ей въ глаза своими синими, полными слезъ глазами.
– - То-то же -- тетя, милая!.. Ахъ ты «ма кузина» этакая!.. Ну... однусь и ду, авось Богъ поможетъ все уладить, какъ слдуетъ...
XIII.
Такимъ-то образомъ въ судьб княжны Ninette, отвергнутой обществомъ и осрамившей своихъ, всми уважаемыхъ родителей, произошла внезапная и ршительная перемна.
Какъ всегда
Чмъ больше въ тотъ день думали Хрепелевы о предложеніи, сдланномъ имъ этой хоть и вульгарной, но богатой кузиной, тмъ ясне они понимали, что самъ Богъ послалъ имъ ее.
Не будь Марьи Эрастовны въ Петербург и не отнесись она такъ къ этой «ужасной, погибшей двчонк»,-- что бы они длали! Князь не спасъ бы себя никакой гимнастикой отъ апоплексическаго удара. Княгиня зачахла бы отъ позора и преступная дочь не дала бы ей ни одной спокойной минуты.
Марья Эрастовна все устроила.
А когда княгиня упорно повторяла ей, что теперь у нея нтъ дочери, она прямо сказала:
– - Ну и прекрасно, ты вотъ, душа моя, и постарайся забыть о ней. Я за тебя стану думать. Видно судьба... ничего не подлаешь...
Княгиня упала на грудь кругленькой генеральши и такъ долго рыдала и плакала, что подъ конецъ совсмъ успокоилась.
Она ршила сдлать визиты самымъ близкимъ людямъ и объяснить имъ все, что надо.
Она это исполнила на слдующій же день и съ честью вышла изъ своего тяжелаго положенія.
Ее встрчали съ недоумніемъ и не безъ замтнаго предубжденія, но черезъ и сколько минутъ она успвала возбудить жалость къ себ и узжала отсюда, сохранивъ къ себ уваженіе.
Про Ninette отъ княгини узнавали, что она стала страдать ужасными нервными припадками.
«Что же тутъ длать!.. Божье наказаніе... нашъ нервный вкъ... это въ воздух носится кака-то зараза, психопатія... Шарко... леченіе гипнотизмомъ... Она не выноситъ ни малйшаго замчанія, сейчасъ въ истерику... Во время припадка вырвалась изъ дому и убжала къ тетк... Vous savez -- ma cousine, Марья Эрастовна, la veuve du general... Она хоть и чудачка, но добрая женщина, одинокая et avec `ea богата очень... пожалуй, до двухъ милліоновъ... Она особенно любитъ эту несчастную двочку, оставила ее у себя, уговорила насъ... будемъ лечить, повезетъ къ Шарко... Мы согласились... Что же намъ длать, у насъ другія дти.. Кэтъ выростаетъ... Да, наказалъ насъ Богъ!.. и я, и мужъ, мы совсмъ убиты... демъ на Страстную и на Святую къ себ, а потомъ заграницу... Бдный Валентинъ боится удара, у него такіе приливы къ голов, ему надо серьезно лечиться... А я -- вы видите, на что я стала похожа!..»
Княгиня, дйствительно, имла самый поблекшій и жалкій видъ -- и нельзя было не пожалть ее.
Насколько оказалось возможнымъ исправить дло, оно было исправлено.
Въ «свт» даже акціи Ninette, совсмъ упавшія, значительно поднялись.
На
Святой уже вс знали, что она больна, что ее будетъ лечить Шарко и что богатая тетка длаетъ ее наслдницей двухъ милліоновъ. Ну, а при вклад двухъ милліоновъ поднимаются акціи даже какого угодно общества, не то что молодой двушки.– - А какъ же тотъ пвецъ... музыкантъ... Аникевъ?-- спрашивали любопытные.-- Женится что ли на ней и получаетъ два милліона?!
– - Какъ же ему жениться, когда онъ женатъ!..
– - И притомъ, кажется, все это вздоръ, сплетни и ничего больше, говорятъ, они совсмъ и незнакомы. Князь Вово клянется, что онъ самъ его ей представилъ за нсколько минутъ до скандала, тогда, на вечер у Тулубьевой...
– - Да, Наталья Порфирьевна вчера еще все подробно разсказывала княгин Гагариной, она-то, вдь, знаетъ...
– - Что же она говоритъ?
– - Elle dit que son artiste prot'eg'e n'у est pour rien.
– - Тмъ хуже для него, два милліона не шутка...
– - Да стоитъ ли толковать объ этомъ господин! Ильинскій вотъ, что Ильинскій?!
– - Д-а-а! Промахнулся Ильинскій! Entre nous... онъ, говорятъ, просто локти себ кусаетъ...
Посл Святой уже никто больше не думалъ обо всей этой исторіи.
Начинался разъздъ изъ Петербурга. Лтняя программа у всхъ была ршена и подписана. Наступало затишье. Общество прощалось до слдующаго сезона.
XIV.
А Нина жила въ своей уютной комнат у Марьи Эрастовны, не имя никакого понятія обо всхъ этихъ толкахъ и сплетняхъ.
Она мало интересовалась своими свтскими знакомыми, всми этими лицами, окружавшими ее за короткое время ея выздовъ и представлявшимися ей теперь будто виднными только во сн.
Она чувствовала себя совсмъ какъ и не въ Петербург, а въ какомъ-то новомъ город и даже въ новой стран. На душ у нея было тихо, спокойно, какъ бываетъ утромъ, когда человкъ, заснувшій наканун нездоровымъ, просыпается и чувствуетъ, что нездоровье прошло во время сна.
Да, это утро -- и впереди цлый день, и надо подумать и ршить, какъ провести его.
Нина знала, что передъ нею день, и собиралась о немъ думать, но еще не думала. Ей было хорошо. Единственное, что отравляло ея тихое, хорошее настроеніе, была, часто возвращавшаяся, тоскливая мысль о любимой сестр, Кэтъ. Теперь Кэтъ, какъ ей казалось, ушла отъ нея навсегда -- и это было ей очень больно.
Но -- что же длать!-- Нина уже знала, что полнаго счастья никогда нтъ и не можетъ быть на свт.
– - Теб не скучно?-- на второй день Свтлаго Праздника спросила ее Марья Эрастовна.-- Не скучно? Говори только правду...
– - Когда же было соскучиться, тетя?-- отвтила Нина.
– - Видишь ли что, я думала въ начал оминой выбраться изъ Петербурга и хать съ тобой въ деревню, ну, а потомъ, можетъ быть, и заграницу. А вотъ тутъ нежданно дло у меня большое подвернулось. Дло случайное, выгодное, упустить его я не хочу. Придется намъ засидться весь апрль, да, пожалуй, и больше половины мая... Такъ ты ужъ не пеняй на меня.
Нина только съ изумленіемъ взглянула ей въ глаза и покачала головой.
– - Что же ты намрена длать?-- спросила Марья Эрастовна.-- Что ты о себ, «ма кузина», думаешь и какъ бы желала жизнь свою провождать?.. Или ты обо всемъ этомъ подумать еще не удосужилась?