Злые вихри

Аникевъ поблднлъ.

– - Нтъ, благодарю тебя, Николай, мн и въ мысль не приходило занимать у тебя.

Николай Александровичъ, уже приготовившійся было вынуть бумажникъ, тотчасъ же застегнулъ сюртукъ на вс пуговицы и поспншлъ покончить съ этимъ дломъ.

– - Ну, не хочешь, какъ знаешь! Если можно обойтись безъ долга, даже родному брату, тмъ лучше... А затмъ, прощай... длъ у меня сегодня!

Онъ приложилъ губы къ щек Аникева и направился въ переднюю.

– - Платонъ,-- крикнулъ Аникевъ.

Платона Пирожкова звать было нечего, онъ уже снималъ съ и вшалки пальто Николая Александровича.

Платонъ Пирожковъ заперъ дверь, а потомъ прямо и смло пошелъ къ Аникеву.

– - Что-же это, сударь,-- глухимъ голосомъ сказалъ онъ:-- ну, какъ Николай Александровичъ покупать хотятъ Снжково?

– - А ты подслушивалъ?

– - А вы ншто шептались?! Уши-то, вдь, есть, такъ и слышишь... и не хочешь иной разъ слушать, да невольно слышишь. Ну и что-жъ, сударь, вы такъ-таки имъ Снжково и продадите... за шестьдесятъ тысячъ, то есть, такъ надо сказать, задаромъ?.. Имъ-то оно лестно! Ну, а мы что станемъ длать? Эти самыя шестьдесятъ тысячъ уплывутъ у насъ, а потомъ? Я-то этого ничего не увижу, я еще до продажи уйду, у меня вотъ ужъ и мсто найдено, настоящее, княжеское... А вы какъ же сударь?

Аникевъ хотлъ было разсердиться на «дятла», хотлъ было крикнуть ему, чтобъ онъ не мшался не въ свое дло, но никакъ не могъ этого. Тотчасъ же явилось другое желаніе, желаніе кинуться на шею этому самому «дятлу», вызывающе на него глядвшему, глупо отставившему ногу и грозно поднявшему носъ. Рыданія подступили къ горлу. Не то что было жаль разставаться со Снжковымъ,-- о Снжков совсмъ въ эту минуту и не думалось. Просто Аникевъ чувствовалъ себя совсмъ раздавленнымъ: въ немъ стонала и ныла его гордость, невыносимая гордость, которую онъ никогда не понималъ въ себ. Вмст съ этимъ, онъ всмъ своимъ существомъ сознавалъ себя жалкимъ, ничтожнымъ и былъ самъ себ противенъ.

Онъ молча, широко раскрытыми, потемнвшими, померкнувшими глазами глядлъ на Платона Пирожкова.

– - Такъ какъ же, сударь, неужто и вправду продадите?-- совсмъ упавшимъ голосомъ проговорилъ «дятелъ».

– - Что-жъ мн длать?!-- наконецъ, сказалъ Аникевъ.-- Вдь, вотъ!..

Онъ выдвинулъ ящикъ стола и показалъ Платону Пирожкову нсколько мелкихъ, оставшихся кредитныхъ бумажекъ.

– - Знаю-съ!-- еще глуше и мрачне заговорилъ «дятелъ».-- И для барыни, небось, забыли, чрезъ недлю надобно, а он аккуратны, сроку не пропустятъ. Только съ этимъ-то мы еще вывернемся. На мсяцъ жизни хватить, я ужъ знаю, какъ сдлать. Это будьте спокойны... А вы, сударь, все-жъ таки, теперь что-нибудь придумайте... нельзя же такъ... посовтуйтесь съ добрыми людьми, авось кто и добрый совтъ подастъ и поможетъ въ дл...

– - Кто же это? Гд эти добрые люди?!-- самъ не сознавая, что выговорилъ громко эти слова, произнесъ Аникевъ.

Платонъ Пирожковъ злобно фыркнулъ носомъ и ощетинилъ усы.

– - Вотъ то-то оно самое!-- пробурчалъ онъ.-- Жили мы, жили до самыхъ, то есть, сдыхъ волосъ дожили, а друзей себ не нажили... хоть шаромъ покати! Ну, да мое дло сторона, я вамъ докладываю: на мсяцъ жизни хватитъ, извернусь, а больше ни одного, то есть, дня. И коли, ежели, сударь, вы взаправду вздумаете отдать Николаю Александровичу Снжково, такъ ужъ будьте столь милостивы, скажите мн заране, потому я безъ Снжкова оставаться не согласенъ. У меня мсто княжеское готово, двадцать пять въ мсяцъ жалованья, окромя прочихъ доходовъ... Это, значитъ, мое послднее, то есть, слово... такъ, сударь, и знайте...

«Дятелъ» клюнулъ носомъ, чуть не задвъ имъ свою жилетку, и бокомъ пошелъ къ передней.

XXII.

Николай Александровичъ ни за что не хотлъ выпустить изъ рукъ Снжкова. Со стороны, дйствительно, могло показаться, что за это разоренное и заложенное имніе нельзя дать больше шестидесяти тысячъ. Поэтому онъ не безъ основанія разсчитывалъ, что врядъ ли братъ, особенно сразу, найдетъ боле выгоднаго покупателя.

Но онъ-то, вдь, отлично зналъ, какое золотое дно Снжково, какъ, вложивъ въ него сразу нкоторый капиталъ и найдя дльнаго управляющаго, можно возвысить его доходность. А лтъ черезъ десять это имніе превратится въ цлое большое состояніе. Притомъ же у Николая Александровича былъ въ виду для управленія имньемъ именно такой человкъ, какого требовалось,-- знающій, энергичный и «до глупости» честный.

«Русскій дворянинъ» Самуиловъ, конечно, тутъ былъ не причемъ. Николай Александровичъ дйствовалъ за свой страхъ и на свой собственный, оказавшійся у него капиталъ.

Обезцнивъ въ юности отцовское родовое имніе, а потомъ распродавъ его по частямъ, Николай Александровичъ давно уже помышлялъ о Снжков и глубоко возмущался тмъ, что оно въ рукахъ у брата. Онъ считалъ это насправедливостью къ нему то стороны покойной матери, тмъ боле, что у Михаила Александровича не было сына, а одна только дочь.

Теперь, посл свиданія съ братомъ, онъ былъ не совсмъ удовлетворенъ. Онъ разсуждалъ:

«Какъ знать, а вдругъ «Сарданапалъ» откуда-нибудь и достанетъ денегъ! Вдь, вотъ именно у такихъ-то нелпыхъ, ни на что негодныхъ людей и бываетъ иной разъ шальное счастье... Не войти ли въ союзъ съ Лидіей? Она ровно ничего не понимаетъ въ длахъ, жадна и глупа... Ну, въ крайнемъ случа прикину тысячъ шесть, семь, тамъ вонъ въ галлере, въ лвомъ углу, Гвидо Рени прячется... хоть потемнлъ, а настоящій... Мишенька-то, видно, забылъ про него... такъ дуралей Хаминскій мн за эту старую мазню тысячъ тридцать отвалитъ, да еще пальчики будетъ себ лизать».

Дойдя до такого ршенія, онъ, дня чрезъ три посл свиданія съ братомъ и не получая отъ него никакихъ извстій, захалъ къ Лидіи Андреевн.

Она приняла его съ нжными, родственными объятіями.

– - Ну вотъ, спасибо, спасибо, Коля, что заглянулъ,-- говорила она, усаживая его въ гостиной на; диванчик, подъ портретомъ Аникева.-- Я особенно цню, что ты ко мн захалъ именно теперь: вдь, я понимаю, сколько у тебя дла, какъ теб не до меня! Это, право, очень мило съ твоей стороны, и я теб такъ благодарна... Вдь, я совсмъ одинока, совсмъ покинута... Вотъ даже и Сони моей нтъ со мной. Я ее оставила у madame Фрумъ въ Царскомъ. Бдная двочка, она такая нервная!.. преслдованія Михаила Александровича легко могутъ довести ее до эпилепсіи или чего-нибудь въ этомъ род... Это мн докторъ сказалъ, и необходимо везти ее на лто на Кавказъ и въ Крымъ. Необходимо, а между тмъ у меня нтъ для этого средствъ... Михаилъ Александровичъ не даетъ... Что же длать... я ршилась, ты видишь... укладываюсь понемногу... сдамъ квартиру, мебель частью поставлю въ складъ, частью въ квартиру madame Бубеньевой... Ты, вдь, помнишь madame Бубеньеву?

Николай Александровичъ усмхнулся кончиками губъ и сказалъ:

– - Какъ-же не помнить! Что она -- все такая-же дура птая, и все еще закатываетъ глаза, все еще ищетъ мужа и выпиваетъ съ горя?

Лидія Андреевна засмялась

– - Ну, Коля, не будь такимъ злымъ! Конечно, у нея много маленькихъ слабостей, и глупа она иногда непроходимо, но все-таки, право, она такая добрая и принимаетъ во мн большое участіе... А я научилась цнить участіе дороже всего, я слишкомъ мало его вижу,-- прибавила она съ глубокимъ вздохомъ.

– - Зачмъ же ты перемняешь квартиру?-- спросилъ Николай Александровичъ.

– - Ахъ, очень просто, я уду съ Соней на Кавказъ и въ Крымъ до глубокой осени. Это, вдь, цлыхъ полгода, и я такимъ образомъ на квартир выгадаю пятьсотъ рублей. Все, что есть, заложу, кое-что продамъ. Только такимъ образомъ я и могу устроить эту поздку. Конечно, это ужасно! Но для Сони, ты самъ понимаешь, я готова на вс жертвы! А что будетъ съ нами потомъ, осенью, когда мы вернемся, я стараюсь объ этомъ не думать...